Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы - Константин Михайлович Симонов

Синицын. А я не возвращаюсь, я только думаю. Думать-то себе не запретишь! Зачем ты тянешь меня завтра идти с вами? Только буду портить вам настроение.

Оля. Кому это «вам»?

Синицын. Тебе, полковнику.

Оля. Начинается!

Синицын. У меня вчера была Витина мать насчет пенсии. Я ей написал бумагу. Сказала, что на днях зайдет к тебе.

Оля. Хорошо.

Входит Савельев.

Савельев. Зажег.

Оля. Как горит?

Савельев. Как всегда – средне. (Садится.)

Молчание.

Синицын. С какого фронта приехали?

Савельев. Со Второго Украинского.

Синицын. Ну, как у вас там?

Савельев. В каком смысле? В смысле ближайших планов командования не осведомлен, а в смысле погоды неважно – дожди.

Синицын. Собственно, дожди меня меньше всего интересуют. Я хотел спросить, как дела.

Савельев. Читал сегодня в «Правде», что пока без перемен… Если я правильно расслышал, Ольга Федоровна спрашивала, как у вас прошла лекция?

Синицын. Да.

Савельев. Не на ту ли тему, о чем недавно была статья ваша в «Архитектурном ежемесячнике»?

Синицын. Почти. А вы что, читали?

Савельев. Был в штабе фронта, в инженерном отделе, и за целый год перелистывал журналы. Интересно написали. Даже позавидовал вам как профессионал.

Синицын. Чему же там завидовать?

Савельев. А хотя бы смелому взгляду в будущее. Война привязала нас в эти годы к земле, мостам, к тому, что нужней, скорей и проще. Практической фантазии много приходится употреблять в деле, а о будущем подумать некогда…

Пауза.

Синицын. Я пойду, Оля.

Оля. Сейчас отец придет, будем чай пить.

Синицын. Нет, пойду. Честно говоря, устал. Утром позвоню. До свидания.

Савельев. До свидания.

Оля (провожает Синицына. Возвращается). Ну вот. А теперь идите, гасите ванну.

Савельев. Почему?

Оля. Потому что я, конечно, тронута вашей деликатностью, но ванну вы все же зажгли рано. Еще придет отец, и мы будем пить чай.

Савельев. Есть погасить ванну. (Уходит. Тут же возвращается.) Вот видите!

Оля. Что вижу?

Савельев. Жизнь есть жизнь, и мое пребывание здесь связано для вас с неудобствами. И молчите, и не спорьте. (Смеется.)

Оля. Нет, это вы молчите.

Савельев. Нет, на этот раз вы. Пришел ваш друг и, сдается мне, хотел с вами поговорить, но – увы – застал меня! Сколько я мог зажигать ванну! Пять минут – больше неприлично. Он посидел, посидел и ушел. Вот вам неудобство номер один. Если бы не я и не ваше неосторожное обещание, вы бы, наверное, завтра пошли с ним куда-нибудь вдвоем. И молчите, и не спорьте! Вот вам неудобство номер два.

Звонок телефона.

Оля (подходит к телефону). Да. Сейчас. Вас.

Савельев. Савельев слушает. На сегодня разбронируй. Завтра разберемся. Здесь буду ночевать. Нет, не нужен. Поезжай к своим старикам и передай им от меня привет. Когда выспишься, позвони мне. Не в семь ноль-ноль и не в девять ноль-ноль, а когда выспишься. У меня все. (Вешает трубку.) Посторонние люди звонят мне по телефону в вашу квартиру. Неудобство номер три.

За дверью слышны голоса – тети Саши и чей-то сильный бас. В комнату вваливается с чемоданом в руках полковник Иванов – плотный мужчина с удивительно зычным голосом.

Иванов. Здравствуй, Митя. (Целует Савельева.)

Савельев. Здравствуй.

Иванов. Не ждал, что воспользуюсь твоим приглашением?

Савельев. Честно говоря, не ждал.

Иванов. Когда уезжал, на всякий случай адрес давал?

Савельев. Давать давал.

Иванов. Ну вот. Я под Корсунью тебя под свою крышу принимал?

Савельев. Принимал.

Иванов. И не одного, а со всем батальоном?

Савельев. С батальоном.

Иванов. Ну вот. Черт знает что тут в гостиницах делается. Думаю, дай рискну. (Ставит чемодан.) Где спать-то будем?

Савельев (растерянно). Вот там. (Показывает на кабинет.)

Иванов. Ты не бойся, я только до завтра. Завтра орден получу – и к семейству, в Казань. Хорошая у тебя квартира. (Осматривается. Наконец замечает Олю.) А это кто, сестра, что ли? Или племянница? Похожа. Здравствуйте. Полковник Иванов.

Оля. Ольга.

Савельев (улыбаясь, подходит к Иванову и, обняв его за плечи, говорит Оле). А вот вам и неудобство номер четыре.

Картина третья

Кабинет Савельева. Просторная комната. В глубине дверь на балкон. Рояль. Письменный стол. Большой кожаный диван, около него чемоданы. В углу круглый стол и несколько стульев. На столе все приготовлено для чая. Савельев в штатском костюме, поверх которого надета полосатая куртка от пижамы, возится у стола. Входит Иванов с сапогом в руке.

Савельев. Раздул самовар?

Иванов. Раздул. (Указывая на пижаму.) Сними этот зоопарк. Похож на ту зебру, что мы сегодня видели.

Савельев. Накрою на стол и сниму.

Иванов. Прилично получается?

Савельев. Ничего. Даже мед есть.

Иванов. Если принимать в своем блиндаже, то как следует! У меня еще печенье есть в чемодане.

Савельев. Отставить. Вези жене. Мой блиндаж, я принимаю.

Стук в дверь.

Да.

Оля (просовывает голову в дверь). Во-первых, папа приехал, а во-вторых, может, помочь?

Иванов. Нет, уж сегодня мы сами…

Савельев. Как самовар поспеет, просим к столу.

Оля. Только зачем вы выволокли этот самовар? В чайнике в три раза быстрей!

Иванов. Самовар?! Да вы знаете, что такое самовар? Самовар – как артиллерия. Бог! Бог мирной жизни!

Савельев. А где ваш Сережа?

Оля. Мой Сережа в данный момент чистит папу.

Савельев. То есть как это «чистит папу»?

Оля. Столовым ножом. Папа всегда приезжает с картошки заляпанный. А ваш хваленый майор медицинской службы хоть к чаю-то будет?

Савельев. К чаю непременно.

Оля скрывается.

Ну, кажется, все. (Снимает пижаму и оказывается в привычно сидящем на нем синем костюме.) А хорошо все-таки в штатском. Словно и войны не было. (Останавливается против висящей на стене большой фотографии девочки.) Сколько твоей младшей?

Иванов. Пять.

Савельев (подходит к столу, достает из ящика коробку, открывает ее, вынимает куклу). Глаза закрывает, а?

Пауза.

Бери в чемодан – с глаз долой.

Иванов (спрятав куклу, поднимается). Слушай, полковник. Знаешь кого ты мне напоминаешь в этом виде?

Савельев. Кого?

Иванов. Самого себя, каким ты ко мне в сорок первом году приблудился, под Белостоком. Как сейчас помню: кепочка и костюмчик примерно такой же у тебя был. Только рваный и погрязней малость. В руках узелок. На груди ничего такого не наблюдалось.

Савельев. Точно.

Иванов. «Позвольте с вашей частью идти, товарищ майор».

Савельев. Точно.

Воронцов (приоткрывает дверь). Дмитрий Иванович, к вам дама.

Савельев. Пожалуйста. А вы-то, вы-то?

Воронцов. Сейчас обчищусь.

Слышно, как он говорит за дверью: «Пожалуйста, пройдите». Входит Греч. Иванов, увидев