Николай Самохин - Прощание с весельем

Ветераны группы здоровья, наоборот, еще громче бьют тревогу. Они надеялись, что после их вмешательства сочинителя сотрут в порошок и по ветру развеют, а он, оказывается, жив. И опять жжет (ветеранам кажется — пуще прежнего). Заручившись поддержкой секции «моржей», они снова пишут — теперь уже непосредственно в Минздрав и ВЦСПС.

В местную писательскую организацию ответственному товарищу звонят из высокой инстанции.

— Послушайте, — говорят, — как там у вас… этот… все еще жжет?

— Жжет, — тоскливо вздыхает ответственный.

— Хм… Мы, конечно, понимаем: вольному — воля. Не хотелось бы вмешиваться. Но ведь общественность негодует. Вы бы как-нибудь того… побеседовали бы с ним, что ли… в деликатной форме.

— Да мы уж беседовали.

— Ну? И что же он?

— Да говорит, глас к нему воззвал.

— Что-что? Какой глас? Чей?

— Да вот… минуточку… он тут нечто вроде объяснительной представил… Ага! Вот Бога глас к нему воззвал, пишет.

— Ах, бога!.. Интересно! Так у вас что же там — веротерпимость?

Наконец и коллеги начинают роптать. Вчерашние приятели. Дескать, хорошенькое дело! Он будет глаголом жечь, а мы за него отдувайся. Вот пожалуйста: в двух санаторных путевках отказали — действительному члену географического общества и диетчику. Еще и намекнули оскорбительно: вас, мол, пусти туда, а вы полсанатория выжжете. Знаем вашего брата… Подлестничному дарованию очередь на квартиру передвинули. Он уже и новый паспорт выправил (кое-как уговорили), а его — в хвост. И опять: знаем вашего брата!.. А какого такого брата? Этого, что ли? Тоже… брат выискался!

И сидит невольник сомнительного способа, весь обклеенный ярлыками (спереди — «пророк», сзади — «отступник», с левого боку — «печально знаменитый», с правого — «скандально известный»), сидит и думает: «Что же делать-то теперь? Куда податься?.. Нешто в географическое общество вступить? Или уж сразу под лестницу?»