Концовка первой части: мой Кузнецов в числе лучших сталеваров Урала (среди них и сильно преобразованный мною Амосов) в Москве. Они приехали заключать договора по соцсоревнованию с москвичами. (Продумать, как связать их с ленинградцами.) Кузнецов у родни Маннурова в Москве. Сталевары-ленинградцы. Сталевары-москвичи. Кузнецов в гостях у московского металлурга - Челнокова или его сына Николая, представителя "династии" металлургов. Заносчивость Кузнецова не внешняя (внешне - он скромен, а внутренняя), как представителя новой, самой передовой техники, слетает с него перед величием традиций и более высокой культурой питерских и московских рабочих.
Восемьсот лет Москве и двадцать Сталиногорску (он сопоставляет это про себя). Семья Челноковых - олицетворение высокой культуры столичного пролетариата. При более отсталой технике - исключительное мастерство, тщательность в работе, изобретательство. И - общие знания. Сталиногорск в культурном отношении выглядит убого.
В гостях у Николая Челнокова подручные его, как сталевара, - испанцы, из тех, что детьми были вывезены из Испании в СССР во время освободительной войны. Они уже хорошо говорят по-русски, сдружились с нашими, здесь сталевары и их подручные, русские, других печей. Все они немножко подвыпили. В испанцах заговорила родная кровь, они поют песню: "Ай, Кармела", переход через Эбро, юноши, девушки из семьи Челноковых подпевают им. Лучше, если это будет не в квартире Николая Челнокова (она невелика, он женат на …, у них двое маленьких детей), а на квартире его старика отца, металлурга, прославленного на весь Союз. Мысли Кузнецова, изложенные выше, все впечатления поездки, проходят в мозгу его, возвышенные аккомпанементом этой песни "Кармела". Тут примешиваются еще соображения, что жена у Николая тоже с полным средним образованием, как и муж, и работает, а его, Павла, Христина недоучка, как и он, Павел, и не работает, а превратилась в домашнюю хозяйку и недовольна своим положением. Так отлетают в сторону ранее обуревавшие его горделивые мысли: "Они, мол, сталь варят здесь, как суп в кастрюльке, и суповой ложкой помешивают, пусть-ка попробуют в наших большегрузных четырехсоттонных!"
Смутно шевелится в его голове сознание, что надо сочетать передовую технику с большой общей культурой, с великими традициями, со школой труда.
Потом калейдоскоп жизни опять на время все это заступает[1], но это - уже в следующих частях. И только после кризиса Кузнецов все это осознает и сам превращается в образованного человека.
* * *
На более высокой основе этот кризис проходит и новый директор комбината Шубин, назначенный после смерти Сомова, но у него это, с одной стороны, преодоление известной политической незрелости, превращение в большого политического и хозяйственного руководителя из просто талантливого инженера-новатора, а с другой - тоже отказ от пренебрежительного отношения ко всему "старому", как у Кузнецова, но на высшей основе.
* * *
Ленинград и Москву дать не иллюстративно, а прочно ввязать в сюжет и фабулу, через людей. Возможно, связующим звеном послужит артистка Вера, дочь рабочего с Магнитки, если сделать ее ленинградской артисткой. Или отец Бессонова - ижорец.
* * *
В конце первой части, когда Кузнецов находится в Москве и в Ленинграде, "обрушить" на его сознание всю красоту и мощь старой русской архитектуры (особенное впечатление она производит на него сравнительно со Сталиногорском). В то же время он, как и все сталиногорцы, - патриот своего города. И нельзя забывать, что, кроме юношеской "заносчивости", Кузнецов полон настоящей гордости и за свой с трехсоттысячным населением город, выросший за двадцать лет, и за передовую роль в области технического прогресса, которую играет для всей страны их металлургический комбинат.
* * *
Надо, чтобы моя артисточка родилась в Сталиногорске. В двадцать девятом или тридцатом году. Тогда ее отец Каратаев не мог попасть в Сталиногорск, если это сталевар. Он мог быть доменщиком. Но не хочется делать его по типу П. А мне не нужно двух стариков доменщиков (особенно если учесть, что отец Сомова из Усть-Катовска (к примеру) тоже доменщик, старый уралец, представляющий в романе старую отжившую уральскую металлургию еще, - на древесном угольке!). И все-таки возможно сделать ее отца типа П. Теперь он женат вторым браком, детей нет, все дети его от первой жены, умершей. Он - прост[2], живет с средним сыном и новой женой, как прежде в бараке. Дочь-артистка останавливается у него. Она характером и общим физическим обликом вся в мать, только глаза отцовские. Его сыновья все вышли на самостоятельную дорогу. У него могут быть два сына живых и двое погибших в Отечественной войне. Двое живых сыновей - это хорошо, для фабулы. Один - молодой доменщик (или сталевар, или прокатчик). Другой, средний, тот, что живет с отцом, может быть типа Ш., работает на экскаваторе, он еще не женатый, но ему лет двадцать шесть. Все это пока предположительно (Федор).
* * *
Женщина, работающая на экскаваторе, Агриппина Голубева - сменщица Федора Каратаева. Должен быть еще третий сменщик (Басов). Работают они на "горе". Любовь этой женщины к Федору. Но… есть горный механик, девушка, с которой… и т.д.
* * *
Артистка, Вера Каратаева, с тремя молодыми людьми в вагоне третьего класса. После того как она вслух говорит о смерти Сомова, все обращают внимание на нее. Юный архитектор, хотя он едет в тот же город, даже не знает, кто такой Сомов, что вполне можно понять, поскольку он - "натура художественная". Но двое юных металлургов прекрасно знают, кто такой Сомов, и очень удивлены, что смерть его произвела такое впечатление на очень интеллигентную и очень тоненькую черненькую девушку с короткой толстой косой (или с двумя тоненькими, длинными? А лучше всего сказать, поскольку у девушки черненькие глазки с таким разрезом, как у китаянки, лучше сказать, что ей и по фигуре и по этим глазам очень пошли бы две длинных тонких косы, но у нее была короткая, толстая коса, и это придавало ей вид очень своеобразный и безусловно русский).
- Я же там родилась… Я родилась, когда закладывали первую домну…
- Так сколько же вам лет?
- Разве вы не знаете, что такие вещи нельзя спрашивать? - наивно, без всякой улыбки, остановив свои китайские глаза на юном металлурге, сказала она. И, несмотря на всю серьезность обстоятельств, вызвавших этот разговор, смерть одного из крупнейших хозяйственных руководителей и инженеров в стране, в глазах ее одновременно появилось и выражение застенчивости и мелькнула искорка тайного удовольствия. Если бы металлург не был так юн, он мог бы понять, что он по меньшей мере этой девушке не неприятен. Но он не догадался об этом.
- Значит, вам уже двадцать один, - вот никогда бы не дал… Значит, вы едете на родину? К отцу?
- К отцу, - сказала она покорно.
- А сами вы кто? - сказал другой юный металлург (это третий из молодых людей) в той несколько грубоватой манере, которая, к сожалению, стала обычной между современными молодыми людьми.
- Я - артистка, - сказала она откровенно и улыбнулась, и китайские черные глаза ее поочередно остановились на всех троих, на одно лишь мгновение, с выражением простосердечным и вопросительным.
Вполне можно представить себе, что происходит в это время с архитектором.
* * *
Отец артистки - Андрей Лукьянович Каратаев - из забайкальских казаков. Работал на Петровском заводе в Забайкалье. Потом попал на завод Брянского общества, ныне имени Петровского, в Екатеринославе, ныне Днепропетровске. Он хорошо знает Балышева - представителя министерства по строительству, как инженера, участвовавшего в реконструкции домен на заводе имени Петровского. При посещении старого друга Балышев, крупный строитель, узнает тоненькую черненькую девушку, которую видел на станции с молодыми людьми, - это дочь его старого друга Каратаева.
* * *
Другой вариант - как отец артистки Каратаев попал на южный завод имени Петровского. Он мог быть на германском фронте в казачьей забайкальской части (по одному из последних военных призывов), еще не женатый. По ранению попал в госпиталь в Екатеринослав. Женился на няне - сиделке в госпитале, екатеринославской родом (с одной из Чечеловок - улиц). Начались перипетии гражданской войны, смена властей, у него последствия ранения, она его прятала. Потом он поступил на завод Брянского общества - поступил сюда, так как уже работал до войны на Петровских заводах в Забайкалье. Он - из бедняцкой казачьей семьи. Наружность взять с еще не старого Степана Шилова.
Такой вариант удобен для фабульных связей. Отец артистки знает смолоду моего инженера-строителя (теперь начальника главка или заместителя начальника). С другой стороны, он знает женщину - секретаря райкома Дашу Панину, когда она была еще девушкой-работницей, комсомолкой, строительницей (надо определить ее квалификацию, очень еще низкую, примитивную в ту пору).
