— Не можно, а нужно, — ответил Хонця. — Сегодня же надо собрать инвентарь.
Когда все, кроме Хонци, ушли, Элька села за стол, достала из ящика бумажку и протянула Хонце.
— Это тебе. В Санжаровке получила. Хонця несколько раз перечитал бумажку.
— Вызывают в райком… Гм… И надо же, именно теперь! Что это им приспичило в такое время?
— Не знаешь, зачем? — спросила Элька.
— Не знаю, не знаю… — Хонця задумчиво тер кулаком колючий подбородок. Вдруг он оживился: — Послушай, что я надумал. Под Жорницкой горкой пустует клин, Оксман его в аренду брал…
— Да, я уж и сама думала, когда смотрела план. Давай возьмем этот клин под озимые.
Элька отвечала деловитым тоном, но чувствовалось, что она не в своей тарелке. Будто не замечая этого, Хонця продолжал:
— И второе дело. Как ты решила с Пискуном? Может, сегодня ночью? Жаль, меня не будет. Кого ты думаешь взять с собой?
— Ну? Кого?
— По-моему, Коплдунера. Боевой парень. И знаешь что, возьми Матуса. Пускай он посмотрит своими глазами… Да ну, держи нос выше! — сказал он вдруг с ворчливой лаской.
Элька подняла на него глаза.
— Так ты слыхал? — тихо спросила она. Хонця сердито кивнул головой.
— Как это она могла?… Да нет, наверно, она не сама, ее кто-нибудь надоумил. Надо узнать… И я тебя очень прошу, чтобы больше такого не было. Сам понимаешь, как это девушке…
— А, чепуха! От сплетни бабой не станешь! Плюнь! Вот откуда оно идет, это-то надо, это да… Не беспокойся, дознаемся… Ну, я пошел, а то поздно. Думаю, завтра вернусь. Ты слышишь меня?
— Хорошо, — ответила Элька, продолжая думать о чем-то своем.
14
Перевод Т. Лурье-Грибовой
По Бурьяновке пронеслась весть, будто Хонця вернулся из Ковалевска с трактором.
Симха Березин, пробираясь задворками, ходил из хаты в хату и втихомолку рассказывал хуторянам о бумаге, которая пришла из райкома. Каждого он уверял, что рассказывает только ему одному, упаси бог передать еще кому-нибудь.
— Поймали-таки вора за руку, — ухмылялся он в бороду. — Надо же, такая уйма хлеба пропала из амбара! Вот оно как, живешь и не знаешь, что у тебя под носом делается. Ведь ворьё, сплошное ворьё! Да, весело будет…
На самом деле Симхе было совсем не весело. Он прямо позеленел, когда услышал о тракторе. Никак он этого не ждал. С чего бы это украинскому колхозу разоряться ради Бурьяновки?… А тут еще весь хутор узнал, что Хонця ночью был в Ковалевске и напрасно его жена накинулась на Эльку.
— Ну, и что? — отвечал он, выщипывая волоски из своей волнистой, окладистой бороды. — Не с Хонцей, так с другим. Ей лишь бы мужик, видно птицу по полету…
Но про себя он люто досадовал. Бегая по дворам, он лихорадочно обдумывал, что бы сейчас предпринять. Надо что-то делать, пока не поздно. Как назло, Оксман куда-то подевался. Где это его носит?
Триандалис с грохотом и скрипом тащил со своего двора старую жатку, опоясавшись веревочными шлеями, тянул, чуть не припадая грудью к земле.
— Запряги жеребца!
— Поднатужься, Димитриос, назад легче будет! — поддразнивали соседи.
Старенькая жатка немилосердно скрипела заржавевшими колесами, все ее разболтанные части дребезжали.
Янис, сын Димитриоса, член совета пионерского отряда, толкал мотовило. Позади, у горбыля, подпиравшего осевшую степу, стояла заплаканная жена.
— Ой, и попадет ему от нее! — злорадствовали женщины.
— Она в него вчера бураком запустила. Ей-богу, сама видела…
По всему хутору стоял шум, ржали кони, лаяли во дворах собаки. Из двора Хомы Траскуна пионеры выволокли несколько колес и с криком покатили их к красному уголку.
Солнце уже почти село. На дорогу упали длинные тени деревьев, чуть слышно шелестела листва.
По тенистой тропинке, держа в руке косынку, шла к красному уголку Элька. Зеленое платье, плотно облегавшее ее ладное тело, сбивалось на ходу, мелькали крепкие, круглые колени.
Шефтл увидел ее из-за плетня и нерешительно направился к калитке.
Но Элька прошла мимо, даже не оглянулась. Может, она его не заметила, а может, притворилась, что не замечает.
Шефтл растерянно смотрел ей вслед, стоял и ждал, не оглянется ли. Элька шла, помахивая косынкой: видно было, как играет под платьем ее тело. Шефтл не сводил загоревшегося взгляда с ее крепких обнаженных ног.
„Силой Двойре не уступит…“ Ему вспомнилась девушка из соседнего хутора, которая прошлым летом всю жатву батрачила у Симхи Березина. Она часто наведывалась к нему в клуню, и ему было с ней хорошо, но, когда она уходила, он забывал о ней. А вот к Эльке у него совсем другое. Он бы сам не подумал, что так может быть.
„И на что ей понадобилось чужими делами заниматься? — злился Шефтл. — Обо всех печалится… Не для девушки это. Ее дело простое…“ Он сердился и в то же время чувствовал, что его еще сильнее тянет к ней.
Навстречу Эльке бежали пионеры.
— Товарищ Элька, мы поедем сегодня в ночное!
— Коней уже привели…
— Смотрите, вон Кукуев мерин, — показывала Зелдка, красивая, высокая девушка лет шестнадцати.
Элька повернула голову. В комнезамовском дворе, среди трех засохших деревьев, стояли две понурые кобылы и чалый мерин с бельмом на глазу.
Ничего себе тягло! Элька усмехнулась и весело спросила:
— А кто из вас, ребята, хочет трактором управлять?
— Я! — выскочил вперед Иоська Пискун.
— Нет! Нет! — зашумели дети. — Он даже своих коней никогда не пасет.
Элька подняла обе руки. Дети стихли.
— Давайте так, ребята: первое звено будет готовить грабли, второе — вилы, третье пусть приведет в порядок кнуты… Или нет… Третье звено, чего вы хотите?
— Пасти коней!
— Ладно, сегодня третье звено пасет коней.
Она потерла рукой лоб, точно что-то припоминая.
— А четвертое звено обойдет хутор и напомнит женщинам о сегодняшнем собрании.
Прыгая, как жеребята, впервые выпущенные на волю, дети бросились в разные стороны. Третье звено побежало в комнезамовский двор.
Вова, сын Калмена Зогота, кричал оттуда:
— Иоська! Где Иоська?
Иоськи не было. Он еще раньше незаметно отошел от ребят и, огорченный, обиженный, убежал домой.
15
С выгона возвращалось стадо. Солнце уже скрылось за курганами. Смеркалось.
Хома Траскун вылез из-под сваленной набок жатки.
— Ну, шабаш! Стадо вон идет.
Колхозники оглянулись. Никто не чувствовал усталости. Они знали, что сейчас на них смотрит весь хутор, и готовы были трудиться до поздней ночи.
— На сегодня хватит, кончаем, — повторил Хома.
Во дворах хозяйки доили коров, пахло парным молоком. Элька забежала к Хоме, выпила стакан молока и пошла искать Коплдунера.
Среди густых, осыпанных плодами ветвей стоял винный яблочный дух. Снизу пахло повядшим сеном, разбросанным по земле вокруг старых, корявых стволов.
Элька глубоко вздохнула, чувствуя, как с каждым вздохом ей становится легче и спокойнее. „Отсталый хуторок, — думала она. — Ну и что же! Районный комитет послал меня сюда, значит, доверяют, значит, верят, что справлюсь. И справлюсь! Первый узелок завязан, есть уже маленький коллектив, есть трактор. А там…“ Она зажмурила глаза, и перед ней, точно наяву, встали новые добротные дома, коровники и конюшни, заколыхалось бескрайнее поле пшеницы и заходили по всей степи могучие комбайны. Она даже услышала их гул. Ах, только бы поскорее это было!..
Она быстро прошла по саду, отклоняя руками свисавшие книзу тяжелые ветви яблонь. Одна ветка зацепилась за плечо, и с дерева упало несколько спелых яблок.
Тотчас кто-то выбежал из соломенной сторожки, видневшейся невдалеке. Элька остановилась. Из-за деревьев показалась Настя в цветастом платье с высоко поддернутым подолом. Глаза, зеленые, как молодая крапива, колюче поблескивали.
— А, Настя! — обрадовалась Элька.
Она подняла с земли яблоко, впилась зубами в румяный бочок и с полным ртом спросила:
— Коплдунер тут?
Настя ответила не сразу, стояла, погасив зеленые огоньки ресницами.
— Не знаю, — сказала она, не поднимая глаз. — Нет его… никого нету. Он тут не сторожит… совсем ушел…
— Как же так? Где ж его искать?
Настя ухватилась за яблоневую ветку, подалась к Эльке. Она часто дышала, высокая грудь вздрагивала.
— Нету… сама видишь…
— Где же его искать?… Послушай, Настя, мы ведь машину получаем, трактор, в двадцать лошадиных сил. Знаешь ты об этом? Завтра мы его привезем… Почему ты не вступаешь в колхоз? Были бы вместе, подружкой мне была бы… Охота тебе ломать спину на Оксмана! Сколько ты получаешь?
— Не знаю… Ничего не знаю… Нечего тут. Никого тут нету… — Голос у Насти срывался, грудь под кофтой ходила ходуном.
Элька посмотрела на нее встревожено.
— Что с тобой, Настя? Обидели тебя или что? Скажи! Слушай, пойдем сейчас со мной в красный уголок, пойдем, а, Настя? Поговорим до собрания. Может, тебе что-нибудь надо?
