Это ты потому спросил, что я сказала: «Мне всё простится»? Что ты ещё хочешь про меня спросить?
– Про себя хочу. Когда же я тебе понравился?
Она ответила удивлённо:
– Сразу! Ты разве не понял, что сразу? Как я только тебя увидела. Ты там сидел в углу с бичами, с каким-то ещё торгашом, а я к тебе через всю залу шла и на тебя только и смотрела. Ты хороший сидел в курточке! Щедрый, и всё тебе нипочём, лицо такое светлое!
– Неправда, я злой был как чёрт.
– Ну, ведь с пропащими сидел. Их же никто за людей не считает, Вовчика этого с Аскольдом. Всё только и бегают они ко мне: то – «Клавка, покорми в долг», то – «Клавка, похмели, завтра в море идём, с аванса разочтёмся». Про меня уже чего только не думают, а я их просто жалею. С ними-то будешь злой!.. А плохо, что ты меня не заметил. Я перед тобой и со скатёрки чистой смела, и уж так, и так… А сказал бы ты мне тогда: «Поедем со мной, Клавка», – тут же бы поехала, куда хочешь. Скинула б только передник.
Она смотрела на иллюминатор, улыбалась, глаза у неё блестели влажно. Я спросил:
– А дальше что было?
– Дальше-то?.. Может, не нужно?
– Теперь уже – всё нужно.
– А дальше – ты меня перед этими пропащими позорил. Пригласил, за ушком поцеловал… Я-то – разоделась, марафет навела, в большом порядке пришла девочка! А ты, оказывается, специалистку свою ждал – ни по рыбе, ни по мясу… ты уж прости. А потом ещё на Абрам-мыс ездил. Видела я уже – и ту, и другую, – да разве они меня лучше? Да никогда! И уж после того, как они тебе не отпустили, ни та, ни другая, ты ко мне являешься: «Клавочка, без тебя жить не могу!»
– Пьян же я был!
– Да уж хорош. Как собака. Я так и поняла: ты – это уже не ты. Мне даже как-то и не жалко было, когда они тебя побили. Не убьют же, думаю, таких не убивают… Я уже потом спохватилась, как узнала от них, что ты в море ушёл – из-за этих денег. Я-то думала – проспишься, придёшь за ними, и мы тогда поговорим хоть по-человечески. Ведь мы ж не говорили! Так я себя проклинала…
– Себя-то за что?
– Ну… наверно, любил же ты эту… специалистку. Не всё так просто было. Я тоже нехорошо про неё говорю. Любил, да?
– Теперь не знаю.
– Это ты так не говори! Это ты и про меня когда-нибудь скажешь: «Не помню, хорошо ли мне было с Клавкой».
Я её обнял.
– Не скажешь ты этого, – она засмеялась. – Ни за что не скажешь!
Я её обнял сильнее.
– Подожди… Ну, подожди же, никуда я не денусь. И устал же ты…
Так сильно она меня обнимала – и уже не помнила про моё плечо, и себя не помнила. Как будто жизнью со мною делилась.
– Хорошие мы, – она сказала. – Хорошие друг для друга.
А потом:
– Ну, это ведь и не чудо, нам же не по шестнадцать. Нет, всё-таки чудо.
И снова лежала – головой на моём плече, с закрытыми глазами, с полуоткрытым ртом. И так славно укачивало нас волною, когда она наплескивалась на стекло.
Кто-то к нам постучался тихонько. Вот уж действительно – как с другой планеты.
– Ох… – Клавка замотала головой и выругалась сквозь зубы. – Ну что поделаешь, открою.
– Ты что!
– Да это же Валечка. Твои постирушки принесла. Ну, какой ты у меня ещё мальчик! Думаешь, она без романов тут живёт? Не-ет, Валечка у нас не такая!
Она приоткрыла дверь. Валечка оттуда спросила:
– Всё хорошо? – И засмеялась.
Клавка ей ответила чуть хрипло:
– Лучше не бывает. Спасибо тебе, Валечка.
– Да уж, если на банкет не пошли…
– Ох, какой уж тут банкет! Свой у нас банкет. Спасибо тебе большое.
Клавка уже не вернулась ко мне, стала одеваться, подобрала всё с полу. Я спросил:
– Она тоже из-за меня не пошла?
– Ну что ты. Не всё из-за тебя. Двое у неё тут встретились, в одном рейсе. Один бывший, другой теперешний. Гляди ещё – там передерутся, на банкете. Лучше от беды подальше.
– Не растреплет она?
– Кто, Валечка? – Клавка рассмеялась, взъерошила мне волосы. – Миленький, успокойся. Уже про то, что я тут с тобой лежала, вся плавбаза знает. От киля, как говорят, до клотика. Что нам после этого – Валечка!
Я тоже засмеялся:
– Выходит – поженились мы с тобой?
– Да уж поженились…
Я помолчал и сказал:
– Я не просто спрашиваю, Клавка.
– О чём ты?
– Какими же мы отсюда выйдем? Как я завтра без тебя буду?
– Ой, вот уж про чего не надо. Я тебя умоляю! Таким же и будешь.
– Нет. Уже не смогу…
Я, наверное, права не имел говорить ей эти слова, мне ведь ещё под суд было идти, – да неизвестно же, чем он кончится, этот суд, всё же у меня какие-то оправдания были. По крайней мере, мы б хоть эти недели вместе провели – до приговора, а там уже ей решать, стоит ли ждать меня. Нет, пожалуй, здесь
