— Найдется. Работы не переделаешь. — Затем Степан Прокофьевич обратился к вертлявому: — Ну, а вы чем владеете?
Тот изобразил себя мастером на все руки: и плотник, и землекоп, и штукатур, и каменщик.
Ответ ему был самый неожиданный:
— Не нужен.
— А кто говорил: работы… И в конторе тоже расписывали: будем строить гидростанцию, мельницу, прудить овраги, сажать лес…
— Все будем, больше того будем. Но без всяких работнул, копнул, теснул. — Степан Прокофьевич взял у плотника пилу и протянул ее вертлявому: — Глядите. Про хозяина этой штуки не скажешь: он пильнул. Нет. Он пилил. Он ее, как языком, вылизал. И сюда не по глупости привез, и здесь намерен пилить. А с чем вы пришли? В мешке одна махорка, на уме — работнуть, зашибить. Нам такие мастера — разок тюкнул, два клюкнул, три плюнул и улепетнул — не нужны. Принимать, выгонять да скандалить с ними некогда.
Вертлявый, видя, что его раскусили, сказал:
— Я и не строю из себя мастера, но пробовал всякое — не вру.
— В этом и разница работы от работенки.
Когда разговор пошел начистоту, вертлявый попросил дать ему небольшой заработок на перевертыш.
— Так бы и говорил сразу. А то лезешь засорять мне штат. За такие дела надо провожать со двора. — Степан Прокофьевич назначил его ломать камень. Если убежит — беда не велика: работа сезонная.
Третий, подросток, был прямой противоположностью вертлявому: тот все перепробовал и ничего не полюбил, этот многое любил — и фуганок, и руль автомобиля, и аркан табунщика, но всерьез еще не держал их.
Ему Степан Прокофьевич сказал:
— С тобой торопиться не будем. Дня два-три походи так, погляди. Где больше всего понравится, туда и назначим. — Потом обратился ко всем: — Нам одних рук мало, нам любовь нужна.
Всю зиму по Хакассии шла горячая подготовка к походу на засуху: взяли на учет все водные источники, заготовляли семена и черенки, учились сажать лес и ухаживать за ним.
И едва оттаяла земля, на степные просторы края вышли могучие тракторы, глубоко пашущие плуги и лесопосадочные машины.
…В ответ на «ленинские сосны» конный завод получил из разных мест больше десятка посылок с семенами липы, клена, вяза, акации, груши, вишни, абрикоса. Из Башкирии прислали несколько ящиков дубовых желудей и земли, зараженной полезным грибком-микоризой, без которого дуб расти не может.
Под каждый желудь Аннычах положила постельку из земли с микоризой. Она никому не доверяла эту драгоценность: ведь каждая потерянная горсточка была потерей дуба.
Несколько раз Анатолий Семенович пытался говорить с Туровым, как относится он к идее проводить каналы только на время полива. Туров хвалил идею: в принципе хорошая, — но дальше были серьезные сомнения. Проводить и зарывать каналы каждый год, и не раз при той технике, какая существует, — огромный труд Все выгоды от временных каналов он сведет на нет. Надо изобретать новые машины.
— Займитесь! — советовал Дробин.
— Пробую. Не очень-то выходят — Инженер виновато пожимал плечами и старался прекратить разговор.
Много перепробовал он моделей, много бессонных ночей провел с ними. Сначала сконструировал отдельно канавокопатель и канавозарыватель, потом решил соединить их. К весне была готова такая модель, которая одинаково хорошо и прокладывала и зарывала игрушечные каналы. Настало время выходить с нею в люди.
Туров пригласил Анатолия Семеновича к себе на квартиру.
— Я, кажется, придумал что-то дельное, — сказал он застенчиво — Посмотрите, — и начал возить модель по песку.
Возить пришлось недолго. Через несколько минут Анатолий Семенович стукнул палицей и сказал:
— Довольно. Я все понял. А вы, молодой человек, понимаете, что сделали?
— Понимаю, — с необычной для него уверенностью ответил Туров.
— От-кры-ти-е! Большое открытие. — Старик грозно нахмурился. — И сидите с ним за печкой! Нельзя быть таким, как вы. Надо горой стоять за свою мысль, за свое дело. Надо толкаться во все двери, а не прятаться. Знаете, что думал я? Пригласить другого человека, и ему отдать это ваше дело. Каково бы тогда вам… мне?.. И открытия могло не быть еще лет десять.
Туров сильно побледнел.
Через неделю слесарно-механическая мастерская Опытной станции сделала первый универсальный канаводелатель системы инженера Турова. Анатолий Семенович позвонил Лутонину:
— Мы решили ваш ребус.
— Какой?
— Помните, с каналами?
— Как же! Он до сих пор не дает мне спать.
— Теперь можете. Мы сконструировали одну штучку. Завтра приезжайте к нам смотреть ее.
Познакомиться с новой машиной пригласили работников обкома партии, облисполкома, «Водстроя», машинно-тракторных станций, колхозов, совхозов и других организаций, имеющих отношение к поливному делу.
Машина была в поле, — накануне она проходила испытания, — кругом стояли приехавшие посмотреть ее. Анатолий Семенович ласково кивал на машину и говорил:
— Вот новый сельхозработник. Если нужен канал — выроет, не нужен — зароет. Прошу любить и жаловать!
Сразу же посыпались вопросы: кто изобрел машину, как действует она, откуда получила ее Опытная станция?
— Алексей Егорыч! — позвал Дробин Турова, который и в день своего торжества оставался незаметным. — Идите сюда! Рассказывайте!
Туров подошел к машине, сказал, что в таком виде это — канавозарыватель: на уширенную раму тракторного плуга справа и слева были навешены два ножа типа уменьшенных грейдерных. Затем он кивнул Топоеву, стоявшему поодаль со своим трактором. Топоев прицепил машину к трактору, и сцеп двинулся по одному из каналов. Ножи подрезали борта канала и сваливали их в русло, за машиной оставалось ровное место. Затем Туров и Миша Коков быстро, прямо в поле, переоборудовали машину в канавокопатель, — на ту же раму навесили двухотвальный корпус, вроде увеличенного пропашника, ножи заменили несколько меньшими и поставили под другим углом. Канавокопатель двинулся по полю, пропашник при этом делал русло канала, а ножи, подгребая землю с боков, усиливали и формовали ему нужные борта.
Сначала машина произвела на всех приезжих неважное впечатление: люди ожидали увидеть что-то подобное трактору либо комбайну, во всяком случае внушительное. А на деле оказался всего лишь несколько измененный плуг, сделанный вручную из старого железа и даже не покрашенный. Нового подходящего железа на станции не нашлось, а окрасить, потом ждать, когда просохнет, было некогда: начинались весенние работы, и машина срочно требовалась на поля.
Кто-то пренебрежительно назвал ее «муравьем», и пока «муравей» стоял без дела, его оглядывали с недоверием, с усмешками. Но вот «муравей» вышел на работу и через час закрыл пять километров постоянных каналов, а еще через час проложил столько же временных. Недоверие сменилось удивлением, усмешки восторгом: ведь этот работяга один в несколько дней всю оросительную сеть Опытной станции может заменить новой, а полсотня таких управится по всей области. И не надо их ни покупать, ни выписывать — любая машинно-тракторная станция может сделать в своей ремонтной мастерской.
Около «муравья» сам собой возник митинг: у кого-то вырвалась похвала, другие подхватили ее; затем Доможаков сказал:
— Говоря откровенно, зрелище больше чем скромное, но дело великое. Эту простенькую машинку с неказистым именем — канаводелатель — можно приравнять к тем сложнейшим агрегатам и сооружениям, которые подают воду на поля среднеазиатских республик и Закавказья. Если они дали нашей родине миллионы гектаров орошаемых земель, то и наш «муравей» тоже способен дать миллионы.
На Опытной станции, конном заводе и во многих колхозах весенний сев проводили по-новому. Сначала — в последний раз по постоянным каналам — сделали предпосевной полив, затем все каналы, кроме магистральных, заровняли. Поля, раздробленные на маленькие участки, обратились в крупные массивы. Тогда их вспахали, заборонили, засеяли. А по засеянному, где нужно, прошелся канавокопатель и проложил временные оросители для вегетационных поливов.
Когда наступила жатва, временные оросители, как прежде постоянные, сделались помехой для уборочных машин. Чтобы устранить ее, по оросителям пустили самоходные комбайны. Эти машины очень кстати появились на этих полях: обычный комбайн с тракторной тягой при обжине каналов помял бы много хлеба, а самоходы, у которых рабочая часть впереди тяговой, обжали их без потерь. После обжина по оросителям прошелся канавозарыватель, и поле стало ровным. Жни от края до края в любом направлении!
Новая система орошения дала огромные выгоды: вся земля, пропадавшая раньше под закраинами, пошла в дело, даже по каналам рос хлеб; машины заработали в полную силу, исчезли сорняки, отпали тяжелые работы по прополке. Эта система открыла путь для безграничного укрупнения машин и развития механизации в поливном хозяйстве.
