— А ну глянь! А у тебя?! Этот я у Миньки выменял, и свисток еще. С горошиной внутри. Трель дает. А Степка Сысоев лапту новую притащил. Тяжеленная…
— На матках! На матках! Конечно, на матках! — кричат сразу несколько человек. И начинают пересчитывать собравшихся. Один, два, три… ага, двенадцать набралось. Как раз на две команды. Ребята, давайте на матках! Матки, конайтесь!..
Команду возглавляет матка — из тех, кто дальше бьет и лучше ловит. Матки берут лапту и, перехватывая ее, начинают конаться. Верхняя рука бьет, нижняя ловит. Остальные разбиваются по парам, расходятся по поляне. Матки ждут. Верхняя рука имеет право набирать себе команду. Пары, пошептавшись, подходят поочередно к матке-битку и спрашивают: «Скворец или синица? Береза или осина? Дождь или ветер?» Матка-биток, подумав, говорит: «Синица». «Синица» отходит к ней по правую сторону, а «скворец» попадает в команду, которая будет ловить. Каждой матке интересно набрать лучших игроков, и матка-биток, прежде чем сказать «береза», всматривается внимательно в лица, стараясь определить, кто из них «береза», а кто «осина». Иной глаз прищурит слегка или головой незаметно качнет, как бы его выбрали, однако пойди догадайся, кто он. Но другая матка стоит рядом и наблюдает, чтобы все было по правилам. Если заметит нарушение какое, хоть самое малое, имеет право остановить дележ и начать все заново. Или сам станет набирать команду точно таким же образом.
Но вот пары разбиты, все обошлось, матки друг друга ни в чем не упрекнули, вторая команда выделила из своих игроков поддавалу, остальные расходятся по поляне ловить мяч. Игра начинается. Все изнывают, год лапту не держали…
Каждый биток имеет одну руку — то есть бьет один раз. Бьет и отходит в сторону. Бьют так, чтобы мяч не был пойман. Если мяч поймают, команды сразу же меняются местами. Бьют разно… Бьют под уклон — тогда мяч летит сверху вниз и недалеко, бьют-стелют, мяч летит в полуметре над землей, такие мячи поймать почти невозможно. Бьют-катят, ударят так, чтобы мяч упал, не долетев до первого игрока, и покатился по земле. Последним бьет матка, он сейчас играет роль выручалы. Матке положено три руки, и он бьет три раза. За это время его игроки должны сбегать к дальней черте и вернуться, сбегать так, чтобы никого из них не отметили, не попали на бегу мячом.
Все смотрят на матку. Ловцы напряжены, глядят, как встал биток, куда примерно полетит мяч. Катать или стелить бесполезно, мяч тут же перехватят, и первый же бегун почувствует его своей спиной. Матка должен ударить наверняка, чтобы мяч как можно дальше перелетел за головы ловцов. Тогда достаточно одной руки — игроки успеют сбегать и вернуться. Но ловцы ставят позади самого проворного, и мяч пойдет с перекидом. Этот последний схватит залетевший — а может и поймать — за черту мяч, кинет его кому-либо из своих, стоящих наготове, из тех, кто ловит ловко и метко бросает. Тут уж бегуну не уйти. Бегуны бегут вразнобой, по одному — так им лучше; когда стаей, ловцам попасть куда легче…
Матка берет лапту. Поплевал на руки, ноги расставил, лапту занес вверх — ив сторону. Первая рука. Мяч пошел над землей в правый угол поляны и был пойман ловцом, но осушил ему ударом руки, ловец не удержал мяч, выронил. Один из битков побежал было к черте, но вернулся с полпути.
Осталось две руки. Если за три руки битки не сумеют сбегать и вернуться — матка бежит вместе со всеми, — команда проиграла и идет ловить. Редко, но бывает такое.
Осталось две руки.
Поддавала начинает хитрить. То высоко подбросит мяч, то низко слишком. Такой мяч легко промазать лаптой, а если и зацепишь — недалеко улетит. Но матка на то и матка, все правила и хитрости игры знает наперечет, его не обведешь, и он заставляет кланяться поддавалу, нагибаться за мячом, неправильно поданным. Замахнется, задержит лапту. Поддавала ломает спину перед ним.
— Не мухлюй, — напомнит матка поддавале, — кон не зачтем. Еще один простоишь.
Битки за спиной матки переживают.
— Да-ва-ай! — кричит поддавале с поля своя матка.
Вторая рука была удачнее, мяч шел далеко и ровно, но Петька Сорвин, матка и отменный ловец, подпрыгнув, поймал пролетающий над головой мяч, и команды поменялись местами…
Играем десять конов, больше. Разгорячились, в азарт вошли, команды то и дело проигрывают. Да так интереснее. Матки следят за правилами, не забывают.
Вот мы бьем. Еще раз. Опять. А теперь не повезло — ловим который кон подряд. Ага! Треснули — отметили Ваньку. Идем к лапте. Бьем по очереди. Матка бьет. Последняя рука. Мчишься к черте, чувствуя босыми пятками сквозь жухлую траву сырость земли. Споткнулся, брякнулся с размаху, только успел вскочить, а тебе с перехватом врезали почти в упор по заднице. Ой, больно как! Но кричать нельзя, все смотрят на тебя — ты подвел команду. Иди лови снова. Ленька хохочет, это он отметил.
Играем.
Вот возле дальней черты схватились двое в споре — бегун и ловец. Бегун Шурка Потапин не дотянул до черты, клянется богом, что пальцами ног коснулся, ему не верят, команда за Шурку, ловца сгребли за грудки — наша матка и мы за ним следом кинулись на выручку. Ловца с Шуркой растащили, но матки не успокоились, каждый обижен за свою команду, встал друг против друга боком, руки наготове, ноздри раздуты. Битки и ловцы за спиной своих маток стоят. Ждут. Один другого намечает. Сейчас схватятся матки. Сейчас. У драчунов зуд в ладонях.
— Чего нарываешься?! — это наша матка. — Сами правила нарушаете да еще орете! Играть с вами!.. В другой раз не лезть в компанию. Не примем!
— Где нарушили?! Где нарушили?! — кричит матка-противник. — Он добежал, я сам видел! Вот те крест! Шурка, скажи! Ведь добежал ты до черты? Ага? А они спорят! Кто спорит, тот г… не стоит!
— Не крестись, не в церкви! Откуда ты видел?! Ты сам во-он где стоял! Игруны сопливые! Так и метите, чтоб словчить!
— Стоял! Так я… следил! Шурка, скажи! Мы все по правилам! А вы!..
— Играть не умеете! Лапта из рук валится!
— Мы не умеем?! Это вы пять партий подряд ловили!
— Да ты не подступайся шибко! Не духарись! Видали!..
— А что?!
— Не хорохорься, говорю — получишь!
— Это я получу?! От кого?! От тебя?!
— Да хоть и от меня!
— Хы, косой!
— А ты шершавый!
— Косой! Думаешь, если брат рядом, так не получишь?! Не заедайся! Я тебя в переулке вечером! Я таких!..
— Брат?! Минька, отойди! Да я тебя одной ручкой! Левой! Понял?!
— А я тебя подножкой! Так и сбрякаешь!
— Косой!
— Шершавый! Твой отец у нас оглоблю спер!
— Ах, ты!..
Матки топчутся друг перед другом, не решаясь. Вот сцепились, покатились по траве. Мы кидаемся кто на кого, команда на команду, рвем рубахи, кряхтим, стонем. Матки — кувырком. Наш сверху. Ихний. Силы — у маток равные. И мы стараемся…
— Это что такое? — слышим рядом вдруг, подымаемся и видим: бежит к нам дед Новоселов с метлой — разнимать. Он все сидел на городьбе, игру наблюдал нашу. Разнял. Утихомирились, но не до лапты уже. Расходимся командами, грозя друг другу. К вечеру матки помирятся, назавтра забудут о ссоре.
Идем через мост, на правую сторону Шегарки. Там за амбарами, на луговине, парни играют в лапту. И девки с ними. Такой же, как и у нас, мяч, такие же правила, только лапта у них длиннее и тяжелее — по руке. Садимся, смотрим…
Пройдет апрель, первые дни мая. А потом дела захватят — огород копать надо, картошку садить. В школе учебный год заканчивается — не до лапты. Соберемся еще раз-другой вечером, сыграем, да уж без прежней охоты. Мячи разобьем, половину растеряем, а и не жалко. У кого в речку залетит, у кого лаптой расколошматят. Я свой отдал младшему брату.
Наигрались.
Поставят матки каждый свою лапту в сарае в угол или за стропилу заткнут — до следующей весны…
Так мы играли в лапту послевоенные годы в своей деревне Юрге, что в верховье таежной речки Шегарки.
Несколько позже, когда появились резиновые мячи, в лапту уже не играли. И не потому, что повзрослели мы — нет. Просто как-то сама собой отошла по деревням эта игра.
Забылась.
