Плотницкой работы на базе почти не стало, но Анатолий Иванович являлся сюда каждую пятницу, как на службу, и оставался до вторника, когда разъезжались последние охотники. Он все надеялся, что какая-нибудь случайность заставит Буренкова прибегнуть к его услугам, и приезжал на базу а полном сборе: с двумя подсадными в плетушке, с мешком, набитым чучелами, с термосом, до пробки полным крепкого, сладкого чая, с набитым патронташем и электрическим фонариком.
Буренков зычно выкликал имена егерей и названия маршрутов. Анатолий Иванович стоял у пристани, легко опираясь на костыли, прямой, с чуть прогнутой спиной, в полном снаряжении, и ждал чуда. Просить он не умел, да и чего добьешься просьбами? Пристань пустела, замолкал вдали шум лодочных моторов, и Буренков мимо Анатолия Ивановича шел наверх, к базе, пить чай из самовара…
Однажды наехало особенно много охотников, егеря не успевали развозить их по шалашам. Близился рассвет, и на пристани поднялся ропот: люди боялись пропустить золотой охотничий час. Две-три весельные лодки покачивались у причала, но некого было сажать на весла. Анатолий Иванович взмахнул костылями и легко перенес свое тело к Буренкову.
— Я поеду.
Скажи он это просительно, вкрадчиво, и Буренков сдался бы. Но твердо-спокойный, утверждающий голос егеря раздражил начальника охотхозяйства.
— Да куда ты годен? С тобой только неприятности наживешь!
— Сколько ездил, сроду никто не обижался.
— А если браконьер? — Буренков вступил в спор с егерем, чтобы не слышать, как его поносят на пристани.
— Цевье отберу.
— Как же, так ты его и догнал!
— Отчего же не догнать?
— На воде — одно, а на берегу? На костылях за ним потрюхаешь?
— Да откуда браконьеру-то взяться? Научен народ…
— Ладно болтать…
И все же в это утро долгожданное счастье улыбнулось Анатолию Ивановичу.
Буренков улизнул от охотников и уже уселся за самовар в гостиной, украшенной чучелами, когда на вездеходе прикатили два генерала. Уже одетые для охоты, в высоких резиновых сапогах и плащах с капюшонами, натянутыми поверх генеральских фуражек, они и слушать не хотели отговорок Буренкова.
— Мы за твою бесхозяйственность расплачиваться не желаем. Чтоб был егерь сию же минуту.
Меж двух тонких сосен у лестницы маячила одинокая фигура Анатолия Ивановича с мешком за плечами и плетушкой на боку.
— Егерь имеется, — неуверенно сказал Буренков. Только он того…
— Пьян в лежку?
— Да нет, инвалид войны. Без ноги…
— Неважно, была бы голова на плечах.
Буренков с несвойственной ему поспешностью сбежал с крыльца и окликнул Анатолия Ивановича.
— Повезешь генералов, — сказал он значительно и мрачно. — Только смотри у меня, чтобы все было в ажуре!
— А чего смотреть-то? Нешто генералы не люди! — пожал плечами Анатолий Иванович, скрывая свою радость.
Подошли генералы, поздоровались.
— Места хорошие знаешь?
— Найдем. Вы как больше любите — по сидячей или влет?
— Он — влет, — сказал генерал постарше и пониже ростом, — а у меня зрение слабовато.
— Вези товарищей к Березовому корю, — умным, сведущим голосом подсказал Буренков.
— Чего им там делать-то, на Березовом?.. Лучше на Малые Пожаньки, — не глядя на Буренкова, отозвался Анатолий Иванович. — Пошли!..
Они гуськом двинулись по лестнице к причалу. Анатолий Иванович прошел мимо красивых веселых лодок к своему невзрачному челноку и отомкнул цепь.
— На тех бы лодочках вроде веселее? — заметил генерал моложе.
— По нашим местам челнок проходимей, — сказал Анатолий Иванович.
Слегка подпрыгивая на одной ноге, он уложил в челнок плетушку, мешок, ружье и костыли.
— Тебя как звать? — спросил генерал постарше.
— Анатолий Иванович. А тебя?
— Сергей Петрович, а его Николай Макарыч.
Анатолий Иванович уперся руками о борта, скакнул в челнок и пробрался на корму. Генералы, шурша плащами, устроились на узких дощечках, положенных поперек челнока. Упираясь веслом в твердое дно, Анатолий Иванович повел челнок по мелководью вдоль берега.
— Ногу на войне потерял? — спросил генерал Сергей Петрович.
— Ага.
— Награды есть?
— Солдатская слава третьей степени.
— Понятно, — сказал генерал успокоенным голосом, видимо считая орден Солдатской славы достаточным возмещением за потерянную ногу.
— Что это за название такое «корь»? — спросил генерал Николай Макарыч.
Анатолий Иванович улыбнулся, он любил, когда его расспрашивали о мещерских особенностях.
— Законное слово. Березовый корь. Липаный корь, Исаев корь. Корь, еще корье говорят — низкорослый, кривой лесок. Почвы тут на островках такие, что настоящий лес не растет, одни кривулины.
— А «пожанька»?..
— Островок луговой, где в любой год косят. А вот «кулички» — это островки, где можно косить лишь в сухой год, в мокрый — непролазная топь.
— И там кулики водятся?
— Коли будет время, мы за Березовый съездим, там как раз «куличок», полно чернышей, чибисов, бекасов на выстреле. Только доставать их оттуда трудно — ни пройти ни проехать.
— В каждом месте свои речения!
— Это верно! — воодушевился Анатолий Иванович. — У нас все на свой лад. Лесок на речной косе — «косица», гонобобель — «дурнава», ежевика — «чумбарика», чирок — «чиликан», а красноголовый нырок — вовсе «шушпан»!
— Это же одежда такая? — неуверенно сказал генерал Сергей Петрович.
— У всех — одежда, а у нас — нырок!
— Ишь, хитрые! — засмеялся молодой генерал.
Он достал из кармана серебряный портсигар, щелкнул крышкой и, просунувшись вперед, протянул Анатолию Ивановичу. Тот осторожно взял папиросу своими обветренными пальцами, с толстым наростом на первом суставе среднего пальца.
— Это что у вас? — спросил генерал Николай Макарыч, видать, человек приметливый и любознательный.
— От скобы, при отдаче набило.
Защищая ладонью огонек, генерал дал ему прикурить от плоской, блестящей зажигалки. Анатолий Иванович с наслаждением затянулся. Наконец-то он был в своей стихии: озеро, челнок, рассекающий тихую, темную воду, хороший разговор, уважительная повадка больших, незнакомых людей, вверивших ему свою удачу. До сегодняшнего дня они слыхом не слыхали ни о каком Анатолии Ивановиче, а теперь, может, и в Москве о нем вспомнят, а копи еще приедут сюда, так непременно попросят, чтобы он вез их на охоту.
Твердое дно кончилось, весло глубоко погружалось в мягкий, податливый ил. Анатолий Иванович сполоснул лопасть весла и стал действовать сильными, короткими гребками. Он видел, что молодой генерал внимательно наблюдает за странным поведением весла в воде. Сделав прямой гребок, весло заворачивало под днище челнока и словно бы притормаживало. Видимо, генерал понял секрет управления кормовкой, где весло служит одновременно и рулем, с каждым гребком выравнивая нос челнока. Он удовлетворенно кивнул головой и ни о чем не спросил.
Анатолий Иванович вел челнок из Дуняшкиной заводи на простор Великого. Он сидел лицом к восходу и видел, как большое малиновое, без лучей солнце пыталось вырваться из синеватой наволочи, плотно накрывшей небо. Когда оно оказалось за краем пелены, все под ним разом заблистало: потная седая хвоя, зеркало заводи, капельки росы на камышах и сите. И каждый цвет там налился, загорелся: зеленым-зелена трава, желтым-желты свежие смолистые бревна охотничьего домика, красным-красна рябина, петушью яркость набрали лилово-оранжевые стволы сосен. Но дальше, по береговой окружности, краски еще не пробудились. Старый вяз в полукилометре от базы был по-вечернему темен, за ним березы и лозняк растворялись в синем сумраке, в чем-то текучем, зыбком. А еще дальше рослые дубы похожи на застывший дым, и небо над ними было сизым, сумеречным, а по сизому стлались белесые полосы. Надо было успеть на место, прежде чем солнце озарит весь берег и озеро. Анатолий Иванович старательней заработал веслом.
Он слышал просвист крыльев тянущих в высоте уток и соображал, где лучше устроить генералов. У него было несколько заветных мест, не известных другим егерям. Он и шалашики там оборудовал и сейчас хвалил себя за предусмотрительность.
Анатолий Иванович повел челнок к островку ситы, ничем не отличному от других, бархатно чернеющих на посветлевшей воде. Но для Анатолия Ивановича этот островок был особым: он не сомневался, что тут будут частые подсадки. Это тихое место находилось на перепутье между Дуняшкиной и Прудковской заводями, усталым уткам полный резон сделать тут передышку.
С привычной, неспешной ловкостью, сам сознавая эту ловкость и радуясь ей, он раскидал полукружьем чучела и опустил на воду подсадную. Утка сразу же попыталась взлететь, взвилась в воздух, но подкова, привязанная к лапке на длинной бечеве, достигла дна, и утка тяжело шлепнулась на воду. Анатолий Иванович подвел челнок к шалашу, помог выгрузиться пожилому генералу, проверил, достаточно ли широк у него обзор в березовых ветках, образующих переднюю стенку шалашика.
