- Ложись! - сурово приказал Константин-старший младшему и щелкнул плеткой.
Костя тихо запоскуливал, укладываясь на скамью, и при первом же ударе дикий вопль взвился к потолку.
- Не доноси, не доноси… - приговаривал отец при каждом ударе, - не вой, терпи…
Колька сидел в это время в кустах смородины и прикладывал мокрую тряпицу на больное место. Он уже жалел брата, думая, чего же орет Коська-дурак? Отец, когда орёшь, хлещет больнее. Вот он, Колька, и не пикнул сегодня, так отец, можно сказать, лишь погладил… ой!
Как только принес Колька свидетельство об окончании фабричной школы, отец объявил:
- Пойдешь, Колька, завтра со мной. Я с мастером договорился, будешь в ватерном цехе робить. Ты уже встал на ноги, хватит ворон гонять.
В семье Смирновых «встал на ноги» означало окончание четвертого класса заводской школы.
На следующее утро Колька молча плелся за отцом и братьями. Завод, конечно, не пугал его - видел заводские корпуса из окон школы да и бывал там не раз, когда носил обед старшим братьям и отцу. Но одно - прийти просто так, и другое - работать там постоянно.
За проходной Михаил и Костя ушли в механические мастерские, где Коська теперь работал, а Константин повел Кольку в прядильный цех к знакомому мастеру. Они нашли его в маленькой стеклянной конторке, откуда виден был почти весь цех, хотя проку в том, наверное, не было от пара, что шел от распарочных котлов. Мастер был дородный, рыжий-рыжий, как их петух. Он сидел за столом и пил чай.
Колька поразился, как мгновенно изменился внешне отец, казалось, даже ростом стал меньше. Стоит, картуз теребит в руках, а в глазах - мольба:
- Вот, Кузьма Проклыч, мальчонку своего привел. Я говорил вам вчера. Он уже не маленький, тринадцатый годок идет, крепкий паренек…
Мастер ничего не ответил Смирнову, словно и не с ним вчера в чайной водку пил, не взглянул и на Кольку, только буркнул в рыжие пушистые усы:
- Иди за мной, на ватерах будешь работать катушечником.
Колька боязливо посмотрел на отца, тот постарался ободряюще улыбнуться и подтолкнул сына вслед за мастером.
Ватер - большая прядильная машина. Прядение может быть «сухим» и «мокрым». На Зотовской фабрике - «мокрое» ватерное отделение, куда пряжа доставлялась от распарочных котлов. Затем эта пряжа наматывалась на большие катушки.
От котлов шел густой пар, и Колька, стоя рядом с мастером, еле видел его лицо, а в глубине этого тумана кто-то смутно маячил. Кузьма Проклыч достал откуда-то длинный брезентовый фартук, сунул Кольке в руки и сказал:
- Смотри, что другие ребята делают, и ты то делай, - и ушел.
Колька стоял, не понимая, куда ему идти. Всюду пар, пар, пар… И на Кольку прямо из пара накатил страх, он готов был уже умчаться вслед за мастером, но из белесых клубов вынырнул мальчишка, чуть пониже ростом Кольки в длинном фартуке до самого пола.
- Эй, - крикнул он хрипловато и шмыгнул носом. - Ты кто? Новенький? Тебя Проклятыч привел?
- Новенький, - лазгнул зубами Колька.
- А чего не работаешь?
- Н-не-е знаю, что делать…
- Ясно, я тоже не знал, что делать сперва. Проклятыч рази что скажет. Вот дерется он здорово, гляди, во, - мальчишка вздернул верхнюю губу и показал выбитый зуб, - это мне Проклятыч шандарахнул. А тебя как звать?
- К-к-ко-о-лька…
- Вот здорово! И я - Колька! Слышь, а ежели нас будут кликать, ведь мы не поймем, кого надо. Позовут меня, а прибежишь ты, надобно будет тебя, а прибегу я… Это, знашь, не нравится мне, за ошибку-то лишние колотки получать будем, - мальчишка деловито нахмурился.
- Не-е з-з-на-а-ю… - крупная дрожь била Кольку с головы до пяток.
- Придумал! - он дернул себя за белесый вихор. - Я - Колька-светлый, а ты - Колька-черный. Идет? Слышь, а хошь по-улошному будем звать? Как тебя дразнют?
- Колька-глаз.
- А че? Тоже хорошо, - одобрил прозвище новый знакомый. - Слышь, а давай вместе работать будем, так веселее. А?
- Ага…
Новый товарищ вдруг забеспокоился, зашептал скороговоркой, потянул Кольку, ухватив его за рукав, в глубь парного облака:
- Айда остюда! Погоняло идет! Увидит, что не работаем - даст прикурить?
- Какой погоняло? - удивился Колька, покорно следуя за товарищем. - А курить разве здесь можно?
- Да не курю я, - отмахнулся досадливо новый дружок, Колька-светлый. - А вот кто такой погоняло, ты и сам скоро узнашь, сегодня брат Проклятыча в нашей смене, он живо все объяснит.
Светлый потащил Кольку через пар, и они вынырнули у самой машины. Рабочий накидал им в подставленные фартуки мокрой пряжи столько, что голова у Кольки оттянулась от врезавшейся в шею лямки фартука, вниз. А товарищ его шустро побежал на другой конец цеха, поманив Кольку за собой.
К полудню Колька еле передвигал ноги, а новый друг весело посвистывал. Он хоть и был меньше ростом Кольки, но мускулистей, ухватистей и шире в плечах. А погоняло, дюжий парень, ходил по пятам, покрикивал:
- Давай-давай, пошевеливайся, дармоеды чертовы!
Вдруг погоняло исчез, и Светлый зашептал Кольке в ухо:
- Слышь, давай присядем, я место знаю.
Он потащил Кольку под чердачную лестницу, где стояли какие-то мешки. Ребята спрятались за мешками. Светлый вытащил из кармана штанов газетный сверток, где была краюха хлеба с круто посоленными кружками лука и чеснока. Он разломил ломоть пополам и подал один кусок новому дружку. Колька принял угощение и благодарно улыбнулся. Отец велел ему придти на обед в чесалку, да вот ноги Кольку не несли уже. Съев свою долю, Колька задремал и сквозь навалившийся сон слушал шепоток:
- На чердаке, говорят, черти водятся, а наш погоняло, брат Проклятыча, говорят, с ними заодно. Он часто на чердак ходит, а потом выходит оттуда пьяный и злой, как черт, ведьмы, говорят, его так гоняют, что он пьяным становится. У него, говорят, и плетка из чертова хвоста.
- Да ну… врешь, небось, не из чертова. А почему мастера Проклятычем зовут? - язык у Кольки заплетался.
- Ей-бо, не вру! - забожился Колька-светлый. - А Проклятычем его прозвали за то, что вредный он ужасно, каждого рабочего штрафами так обдирает, что от получки ничего не остается, ну, рази что в кабак его сводить, так полегче будет. А дерется он не хуже своего брательника, - это было последнее, что Колька услышал, проваливаясь в сон, как в пропасть.
И приснилось Кольке, что спустился с чердака черт и давай хлестать его с товарищем своим хвостищем. Колька закричал во сне, открыл глаза и увидел перед собой погонялу, здоровенного детину с рыжей курчавой бородой и закрученными вверх усами. Он был пьян и поднимал руку для нового удара. Светлый вжался спиной в мешки, у него из носа текла кровь.
- Ах вы… - детина длинно выругался и хлестнул Кольку по плечу. Парнишка закричал, хотел вынырнуть из лестничного закутка под рукой погонялы, но тот был опытен, отшвырнул Кольку обратно на мешки и начал хлестать с плеча обоих мальчишек по лицу, рукам…
Но им все-таки удалось убежать. Колька-светлый с ужасом в глазах вскочил, увернувшись от очередного удара, бросился вперед и головой угодил мучителю в живот. Он охнул, согнулся пополам, опустил руку, а ребята разом выскочили из закутка, захлебываясь слезами, побежали к ватерам.
Колька, став рабочим, почувствовал, что в семье к нему стали относиться по-особому, с уважением. А когда он принес домой первый заработанный рубль - как раз половину после вычета погонялой штрафа, мать даже испекла по этому случаю любимый Колькин яблочный пирог, и за обедом ему впервые первому из всей семьи положили громадный кусок пирога, лишь потом - отцу, и тот не возразил. И Колька понял: он стал тоже добытчиком, как старшие, он тоже - рабочий человек, и что к человеку, имевшему деньги, относятся иначе, чем к тому, у кого их нет.
В первое же воскресенье после «чествования» Колькиной первой зарплаты, Миша собрался на рыбалку и позвал Кольку с собой, и это парнишке было особенно приятно, потому что знал: Миша не очень жалует Коську, вруна и ябеду.
- Колян! На рыбалку поедем?
- А то! - Колька был рад несказанно: Мишу он тоже любил больше, чем Коську.
Колька шел рядом с крепким, уверенным в себе братом по спуску к Волге с гордо поднятой головой. Сонные улицы были безлюдны. У лодочной пристани отомкнули цепь лодки Мишиного приятеля. И тут из-за прибрежных кустов выскользнул человек, тихо произнес:
- За окунями собрались?
Миша вздрогнул, оглянулся и широко улыбнулся:
- Нет, за лещами. Здравствуй, товарищ, - и он затряс обеими руками ладонь незнакомца, потом помог ему сесть в лодку. Колька сидел уже на корме у руля и во все глаза смотрел на человека, который совсем не был похож на рыбака.
Миша оттолкнул суденышко от берега, прыгнул и сам в лодку, устроился на средней банке за веслами и начал сильно выгребать на самый стрежень реки, наказав Кольке править к Богословской слободке, что раскинулась возле Ипатьевского монастыря.
