Генерал Мингин не обиделся, а сказал даже как бы виновато:
— Штемпель слишком незначительная сила, капитан, чтобы он мог помочь создавшемуся положению. Пробовал он атаковать противника, но встретил четыре немецких эскадрона, и три батареи, да еще колонны пехоты, и мне пришлось срочно ввести в дело последний резерв: шесть рот Кексгольмского полка и третью лейб-гвардии артиллерийскую бригаду. Однако после жаркого боя пришлось отступить под действием тяжелой артиллерии немцев, которая буквально парализует наши войска. Кроме того, противник уже начал марш на Нейденбург по шоссе от Сольдау и стал угрожать мне еще и с юга, то есть окружать уже с трех сторон. Я вынужден был оставить деревню Салюскен и вывести из боя Штемпеля для охраны моего тыла с юга на случай, если придется отходить немедленно, как приказал генерал Кондратович. Но я решил извернуться и держаться до утра, чтобы не получилось открытого бегства и паники, коей мог бы воспользоваться враг.
— Но генерал Штемпель благополучно отходит в тыл, ваше превосходительство! — горячо произнес Орлов. — Командующий армией убежден, что вы держитесь надежно и тем самым поможете генералу Мартосу отступить к границе. И у Штемпеля — два полка кавалерии, это же не четыре эскадрона противника, кои он встретил?
Генерал Мингин удивился:
— Как отходит в тыл? Куда именно?
— Очевидно, в район Орлау. Представляете, что подумает и что скажет командующий армией, который там находится? Он будет потрясен. Ах, ваше превосходительство, как нескладно все получается! Опасно крайне получается у вас. Напрасно вы разрешили Штемпелю отходить. Совершенно напрасно.
Генерал Мингин произнес явно виновато:
— Да. Александр Васильевич и без того недоволен мною в связи с самовольным отступлением эстляндцев к Нейденбургу. Но генерал Кондратович устроил их на позициях выше Нейденбурга, и дело поправлено. Если генерал Штемпель действительно ушел в Орлау и если об этом узнает Александр Васильевич, — быть беде. Но что же я могу поделать, если генерал Штемпель позволяет себе подобное? Если командир корпуса генерал Кондратович даже исчез с поля боя? — И, помолчав немного, сожалеюще заключил: — А как все шло хорошо! Мы взяли в районе Роцкен свыше тысячи пленных, орудия легкие и тяжелые, и я был уверен, что на этом дело и кончится. Однако противник получил срочные подкрепления от Франсуа и атаковал меня с такой яростью и таким количеством тяжелых орудий, что мне пришлось отступить и залечь на окраине леса и на холмах. А противник уже высаживает и корпуса, прибывшие с запада. Что будет, коль у меня в ротах осталось по полкомплекта и коль мне винтовки и патроны уже приходится снимать с убитых и раненых? Значит, придется отходить все же ночью, ибо до утра я не продержусь и не извернусь, это уже видно ясно. Если не подойдет третья гвардейская дивизия из Млавы, разумеется.
— Надо, непременно надо продержаться, ваше превосходительство. Одни сутки, — говорил Орлов убежденно и просительно одновременно. — Одни сутки, не более. И для этого следует немедленно вернуть бригаду Штемпеля, более болтающуюся там и сям, чем сражающуюся. Ибо, если Нейденбург уже занят полностью, гвардейская дивизия прежде должна изгнать из него противника, а уж потом прийти к вам, что так быстро не сделаешь.
— Сутки… Одни сутки… — задумчиво повторил генерал Мингин и неуверенно заключил: — Попытаемся продержаться, капитан. И Штемпеля попытаемся вернуть, я сейчас пошлю конно-нарочного.
Он сказал так, как если бы вместе с Орловым и намеревался все это делать, а Орлов мучительно думал: возвращаться в штаб фронта или оставаться здесь и хоть чем-то помочь этому измотанному, измученному человеку, генералу Мингину, на которого смотреть было жалко, а не то чтобы требовать от него невозможного.
И решил: остаться. А Жилинскому написал донесение без всяких прикрас: «Положение левого фланга армии катастрофическое. Первый корпус находится в Млаве. Вторая дивизия Кондратовича окружена с трех сторон. Сам Кондратович исчез в неизвестном направлении. Самсонов находится в Орлау. Противник высаживает свежие силы и может ввести их в бой в любой час. Но и без этого противник атакует, не считаясь с потерями, кои огромны, как и у нас. Прорыв левого фланга Самсонова становится фактом. Катастрофа армии надвигается. Остаюсь при бригаде генерала Мингина, в районе Франкенау — Лана. Капитан Орлов».
И, велев шоферу и механику ехать в Белосток кружным путем, остался с генералом Мингиным.
Бригада вела оборонительный бой. Противник уже несколько раз пытался выбить полки из окопов, залегшие на высотах, то и дело осыпал их из всех калибров орудий, потом поднимался и шел в атаку колоннами, с песнями, засучив рукава землисто-серых мундиров, но полк открывал пулеметный и ружейный огонь, а артиллерия открывала огонь шрапнельными снарядами, и противник вновь залегал, начинал отстреливаться и возвращался в свои окопы.
С возвышенности Орлов хорошо видел: у немцев сражались более трех полков, позади которых была артиллерия легкая и тяжелая, недосягаемая для наблюдения, но и артиллерия бригады была невидима, так как укрылась за холмами, в тылу ветряков, и противник не мог вести по ней прицельного огня.
И сказал генералу Мингину:
— Немцы ведут расчетный огонь, что не может дать эффекта поражения наших батарей днем. При ночном бое он нащупает батареи без труда и засыплет их шрапнелью. Прикажите, когда стемнеет, почаще менять позиции.
Генерал Мингин, узнав, что Орлов — артиллерист, неожиданно сказал:
— А вот это я попрошу исполнить вас, капитан. Батареи я только что перевел на новую позицию, так как до этого противник успел вывести из строя некоторых офицеров и лошадей, и вам как раз было бы кстати помочь оставшимся командирам, коим я надлежаще прикажу в телефон.
И Орлов поскакал на рыжем мерине к артиллеристам. И действительно, на батареях не увидел и половины офицеров.
Его уже ждали, предупрежденные генералом Мингиным, и попросили помочь раненому корректировщику-наблюдателю, что сидел на макушке огромного ветряка, и Орлов отправился на ветряк. И не успел хорошенько осмотреть позиции противника, как заметил: на опушке леса, вернее, подлеска показались два бронированных автомобиля, видимо только что прибывшие. И возле них засуетились серые фигуры.
«С моторами что-то случилось? Или рассматривают наши позиции?» — подумал Орлов и передал по телефону на первую батарею:
— Впереди, на кромке подлеска, у противника появились блиндированные автомобили. Два. Видимо, готовятся к атаке… Прикажите: двум орудиям, залпом, бризантными гранатами, по одному выстрелу, по моей команде. — И, прикинув расстояние, назвал команду: — Прицел четырнадцать, трубка — на удар, два снаряда — огонь!
Через минуту грянуло подряд два выстрела, и тотчас же возле правого автомобиля вздымился столб земли, а второй столб пришелся по подлеску. Правый автомобиль как бы осел и стал ниже, но левый остался невредим.
Орлов скорректировал:
— Прицел тринадцать, трубка та же, один снаряд — огонь!
Батарейцы дали еще один выстрел, однако автомобиль успел скрыться в лесу, хлопотавшие возле него солдаты бросились врассыпную, а некоторые остались лежать на земле. Атака не была начата, однако ненадолго. Вскоре тяжелые немецкие орудия вновь начали обстрел окопов генерала Мингина.
Орлов повел биноклем по сторонам, заметил слабые дымки от выстрелов и определил: гаубицы противника были от своей пехоты саженях в двухстах. И подумал: «Эх, вот бы сюда бригаду Штемпеля! Одним рывком с фланга, лесом, можно было бы атаковать позиции гаубиц и захватить их. Да бригады и не потребовалось бы, достаточно было бы двух эскадронов. Скоты с пиками, увезли свои шкуры в тыл, пользуясь слабым характером генерала Мингина», — возмущался он и попросил поручика, заменившего убитого командира батареи, узнать по телефону у генерала Мингина, нет ли у него в резерве двух эскадронов, но поручик не решился спрашивать, и Орлов, спустившись с ветряка, позвонил на командный пункт сам.
Однако генерал Мингин сказал, что у него нет вообще никаких резервов кавалерии, и предупредил:
— Противник может начать новую артиллерийскую атаку, хотя уже вечереет. Прикажите артиллеристам ответного огня не открывать, поберечь патроны на случай атаки наших позиций вражеской пехотой. Смотрите внимательно, не появится ли второй блиндированный автомобиль немцев. Он может наделать паники.
— Слушаюсь, — произнес Орлов разочарованно и передал приказ поручику, добавив от себя: — В случае если немцы начнут стрелять по нам прицельно, отводите орудия на новые позиции. Если появится второй блиндированный автомобиль противника — предоставьте его мне.
