Мне, редактору армейской газеты, довелось быть на Северо-Западном, Степном, Воронежском, Украинском фронтах, принимать участие в освобождении Киева, затем Крыма. И всюду я был свидетелем несгибаемой воли к победе, мужества наших советских людей, славных воинов.
Заветной целью было написать обо всем увиденном и пережитом.
…Зимой тысяча девятьсот сорок третьего года советские войска освобождали от гитлеровских захватчиков Украину. Кто из солдат и офицеров украинских фронтов смог бы забыть эти волнующие, радостные дни!
Еще рвались вблизи снаряды, кипел ожесточенный бой с вражескими арьергардами, а женщины, подростки, дети выбегали за село встречать разгоряченных боем разведчиков.
— Наши! Наши идут!
Мело на степных шляхах поземку, по обочинам их догорали в сугробах фашистские машины и танки, заглушённая метелями орудийная канонада еще погромыхивала невдалеке, а в хатах с выбитыми стеклами и давно небеленными стенами хозяйки на скорую руку наводили порядок.
В одной из таких хаток, в небольшом селе Житнегоры, мне довелось выслушать рассказ пожилой колхозницы о жизни ее семьи в тяжкую пору фашистской оккупации.
Этот взволнованный рассказ простой и мужественной женщины о людях, не покорившихся захватчикам, с честью пронесших сквозь самые суровые испытания гордость свободного советского человека, верность Родине, лег в основу романа «Семья Рубанюк».
Писать его я начал еще во время войны. Но лишь после ее окончания, спустя год после того как над рейхстагом в Берлине было водружено алое знамя Победы, первая книга романа была завершена и напечатана в журнале «Октябрь», а затем вышла отдельным изданием.
Меня бесконечно волнует и радует, когда я вижу этот роман в руках у советского читателя, когда почта приносит «Семью Рубанюк» на языках братских нам народов — чешском, болгарском, польском, китайском…
Это — не только огромное вознаграждение за нелегкий писательский труд, но и вдохновение для новых книг о нашем замечательном советском народе.
Евг. ПОПОВКИН.
Крым. Октябрь 1956.
Очипок — домашний головной убор замужних женщин (укр.).
Квитчення — ветки дуба и клена для украшения хаты и двора (укр.).
Жерделы — мелкий сорт абрикосов.
Куток — буквально: уголок. В тексте — дальняя улица, часть села (укр.).
Комора — кладовая (укр.).
Сулея — бутыль (укр.).
Скрыня — сундук (укр.).
Надобранич — спокойной ночи (укр.).
Позычить чоловика — одолжить мужа (укр.).
Весилля — свадьба (укр.).
Чон — часть особого назначения.
Я работник из Дрогобыча. Якуб Домбровецкий (польск.).
Поляк (польск.).
Я ищу своих товарищей. Мы убежали от фашистов (польск.).
Я шахтер… Рабочий (польск.).
Нет (польск.).
Вы мне не верите?… Я шахтер. Я ненавижу гитлеровцев (польск).
Я в Красную Армию просил меня взять. Не принимают. На мою родину пришли фашисты. Как я должен поступить? Если русские нам не помогут, Гитлер останется в Польше хозяином. Только тогда и засиял для нас день, когда вы пришли с востока. А сейчас сплошная ночь (польск.).
Сердечно благодарю (польск.).
У гитлеровцев? (польск.).
Русские нас никогда не называли баранами, чье место только в хлеву. И не назовут, я знаю. А что гитлеровцы пишут о нас? (польск.).
Пастух не потерпит, чтобы его бараны сравнялись с ним. Об этом пишет их поэт Георг Гервег. Гитлер не признает никаких прав ни за поляками, ни за чехами, ни вообще за славянами. Поляк не должен владеть землей, не должен иметь права голоса. Остается ему только рабский труд! Почему я должен быть рабом? Я хочу быть человеком! (польск.).
Позычать — занимать (укр.).
Гыцель — собачник, шкуродер (укр.).
Хайматшусс — дословно: выстрел на родину (немецк.).
Заборонена зона — запрещенная зона (укр.).
Сумно — грустно (укр.).
Время, когда жителям запрещалось появляться на улицах.
