Жаклин Мерак кивнула, и шрам на ее затылке натянулся и как будто пополз вверх под волосы.
— Как бы я хотела вас услышать не на пластинке, а в жизни! — вздохнула Клоди.
— Ну, это совсем просто, — тотчас отозвалась певица. — Ты где живешь?
— В Бельвилле, — брякнула Клоди и тут же прикусила язык.
Но было уже поздно.
— В Бельвилле? — повторила Мерак. — О, это знакомый район. Там у меня куча друзей.
Мысленно Клоди проклинала себя и свой неуемный язык: так попасться! Так глупо попасться!
— У вас в Бельвилле почти все люди какие-то особенные, — продолжала певица, зорко вглядываясь в блестящую, точно от пота, ленту шоссе. — Есть у меня там приятель-журналист, участник Сопротивления, старый чудак, некий Андре Клеман. Его там прозвали Старым Старожилом…
Клоди точно обдали кипятком: мсье Клеман! Жаклин Мерак знает самого Андре Клемана! Но тсс… Осторожность, осторожность! Теперь Клоди не даст себя так поймать!
— Не слыхала, — промолвила девочка самым равнодушным тоном. — В Бельвилле живет столько всякого народа…
— Ну понятно, где ж тебе слышать, — подхватила певица. — Да он и не слишком общителен. Правда, часто он ввязывается в дела, которые его как будто вовсе не касаются, старается делать людям добро…
Клоди слушала во все уши.
— И еще есть у меня там молодой друг, почти не старше тебя, — снова заговорила Жаклин. — Я его зову «мой опекун». Конечно, это шутка, но он мне, правда, очень во многом помогает. И, представь себе, молодежь в Бельвилле почему-то прозвала этого мальчика, доброго, великодушного, готового со всеми поделиться последним, Вожаком!..
— Как? Вы знаете и Рири! — вне себя закричала девочка. — Знаете Рири Жюльена?! Но ведь это его я хочу отыскать! Он мне нужен! Он мне так нужен сейчас! Я вам все расскажу! Раз вы знаете Рири, я все расскажу, я вас больше не боюсь!
И, торопясь, заикаясь, путаясь в словах и подробностях, Клоди принялась рассказывать Жаклин Мерак всю длинную историю похищения маленькой Бабетт, историю, так тесно сплетенную сейчас с ее собственной жизнью.
Дорога уже приближалась к Парижу. Бежали по сторонам огромные указатели направлений, над шоссе повисали ажурные пешеходные мостики, мелькали разноцветные броские рекламы папирос, коньяка, зубной пасты. Певица слушала Клоди молча, не задавая вопросов.
— Да, трудное у тебя положение, дружок, — сказала она, когда девочка кончила рассказывать и удрученно замолкла. — Ты же понимаешь, тебя могут обвинить в пособничестве преступлению. В том, что ты помогала этим двум бандитам похитить малютку.
— Что? Как вы сказали? — Клоди была потрясена. — Я преступница?! Но это же неправда! Я ничего не знала!
— Все это еще придется доказать, — сказала Жаклин Мерак. — Полиция, видишь ли, словам не верит. Наверное, ажаны теперь ищут не только Ги и Жюля, но и тебя.
— Меня? — ужаснулась Клоди. — Но за что же меня? И потом, никто не знает, что я была с ними, никто меня с ними не видел…
И едва она произнесла это, перед ее мысленным взором вдруг появилось темное, полное дружелюбия и доброты лицо Юсуфа. Юсуф! Вот кто видел ее в парке Бют-Шомон, вот кто может навести на ее след полицию! И не со зла, не умышленно, а просто скажет Саиду и другим, что видел Клоди в компании Ги и Жюля в парке и что тогда с ними была малютка с золотистой челкой. Дрожь пробежала по спине девочки.
— Боже мой, что же мне делать? — пробормотала она в отчаянии. — Я погибла! Я… Со мной кончено!
— Без паники, — коротко скомандовала Жаклин. — Постараюсь тебе помочь. Сейчас мы заедем к Андре Клеману. Он человек опытный и умный, что-нибудь придумает. А если не застанем его дома, позвоним Рири. Этот, наверное, тоже поможет нам разобраться.
Клоди с благодарностью отметила про себя это «нам».
— Да, да, позвоним Рири, — откликнулась она.
Девочка была как во сне, почти не понимала ни что с ней, ни что она говорит. Никогда еще не приходилось ей так бояться. Это было чувство унизительное, безобразное, но она никак не могла его в себе перебороть.
— Надо сделать так, чтобы нас никто не увидал, — слабым голосом произнесла она. — Боже мой, я — преступница!
Между тем шум парижских улиц разбудил сначала Казака, а за ним Бабетт. Оба завозились на сиденье, подняли головы, открыли сонные глаза.
— Приехали? — пропищала Бабетт. — А где мама? Где папа?
— Ты скоро их увидишь, — пообещала Жаклин, и Бабетт затихла, разглядывая через стекло загорающиеся огни на улицах.
Старенькая машина Жаклин отважно лавировала среди сотен других автомобилей. Вот уже и Бельвилль, площадь Фэт, улица Вилла де Лорен и кирпичный домик Андре Клемана. Однако окна дома темны, и на звонок Жаклин никто не отзывается.
— Сейчас я поставлю машину у «Монопри», — говорит она Клоди, — и позвоню из бистро Люссо Вожаку. А ты, на всякий случай, постарайся стать невидимкой.
Она шутит, но девочка понимает, что певица сильно озабочена, что все очень-очень всерьез.
Клоди сидит в машине, сжавшись в комочек, и прижимает к себе Бабетт и собаку, только бы никто не заглянул в машину, только бы не увидел их… Где-то глубоко в ней кипят и рвутся наружу слезы, но девочка крепится.
Дверь машины внезапно рывком открывается. Клоди видит темные, падающие почти на плечи кудри, слышит запыхавшийся, торопливый голос Рири:
— В хорошенькую историю ты вляпалась! Так я и знал с самого начала.
22. Записки Старого Старожила
Только что меня позвала из окна своей ванной Надя Вольпа:
— Скорей включи телевизор. Сию минуту звонила Желтая Коза. Говорит, что-то сенсационное и касается известных нам людей…
Пока я домывался и добривался, пока включал и переводил программы, прошло минуты две с половиной, а может, чуть больше. Что было на экране перед тем, я не успел поймать, зато, как только загорелся свет, я узнал на экране Мориса Круабона — владельца ситроеновского гаража на улице Арман Карель, и с ним Саида, старшего сына Хабиба, мальчика, которого я знаю с рождения. На экране шел взволнованный, сбивчивый рассказ Саида, который видел кого-то в переулке позади гаража. Очевидно, это было особенно важно для Круабона, потому что он очень благодарил Саида за его сведения и жал ему руку. Надо сказать, что Круабон, человек всегда уравновешенный и уверенный в себе, выглядел на этот раз неважно и был чем-то сильно встревожен. В чем там у них было дело, я, по правде говоря, не понял и отправился к Наде, которую нашел в великом возбуждении.
— Чего же тут не понять, бестолковый ты тип! — набросилась она на меня. — У Круабона похитили двухлетнюю дочку, требуют за нее двести тысяч выкупа. Если не внесет, грозятся убить девчушку. Отец и мать сходят с ума от ужаса — ведь от бандитов всего можно ожидать. Особенно от таких, как этот Назер.
— Что-о? — Я просто заорал на Надю. — При чем тут Назер?!
— Ох, господи, ты и этого не понял? Да ведь это он, по-видимому, похитил девочку. Он и его компания.
— А откуда это известно?
— Саид видел всех их в утро похищения возле гаража. И видел, как они удирали на машине. Все это комментировал по телевизору инспектор Дени. Ты ведь, кажется, его хорошо знаешь?
Я почти не слушал, что говорила Надя; меня мучило одно: что, если это правда? Тогда какое это несчастье для маленькой Сими Назер, которая только начинала оправляться от своих бед. И вдруг новая мысль обожгла меня: если это так и Назер — преступник, то не втянул ли он жену в свои преступные дела? А рыжая девчонка-приемыш? Что будет с ней, если попадутся и будут арестованы ее названые родители? Наверное, сейчас полиция уже идет по их следу. (Я не сомневался, что Назера поймают с поличным и возьмут. Но бедная, бедная маленькая Сими, бедная рыженькая, что станет с ними обеими?)
Словом, вернувшись к себе, я тотчас позвонил в парикмахерскую Мишлин, попросил к телефону мадам Назер.
— Мадам Назер сегодня не было на работе, — ответила мне сама Мишлин. — Ах, это вы, мсье Клеман? Вы интересуетесь, конечно, пастой «Нега»? Нет? Мадам Назер? Видите ли, я сама наводила уже справки. Она не являлась в парикмахерскую ни вчера вечером, ни сегодня и даже не предупредила по телефону, что не придет. Я посылала свою вторую помощницу к ней домой, но консьержка говорит, что ее, по-видимому, нет и дома. Очень все это странно. К тому же эта передача…
— Вы тоже ее слышали? — вырвалось у меня.
— Ну еще бы, все мы слышали, — отвечала Мишлин. — Очень подозрительно, что Сими вот так исчезла. Уж мы подозреваем, не втравил ли ее Назер в этот шантаж, если он действительно совершил преступление. Из любви к нему Сими могла пойти даже на преступление.
— А девочка, ее приемыш, к вам не приходила?
— Нет. И это тоже наводит на размышления…
Вот и Мишлин думает так же, как я.
Я не вытерпел и все-таки сам отправился к Желтой Козе. Она вышла ко мне из своей конурки в каком-то немыслимом тюрбане, из-под которого во все стороны торчали пластмассовые бигуди.
