— Предполагая, что это патруль, Владимир Ильич приказал остановиться. Вижу по форме — не патруль. Мчу прямо на них. «Стой, стой!» — орут. Я затормозил. Подбегают: «А ну, вылазь!» — «В чём дело?» — недоумевает Владимир Ильич. «Выходите, не разговаривайте!» — заорал рыластый бандюга. Выйдя из машины, Владимир Ильич предъявил им свой пропуск. Двое стали у него по бокам, револьверы в висок ему навели. «Стой, не шевелись!»
— Это Ленину?! — не веря, переспросил Бульбанюк. — Ну, а вы что же?
— Стрелять было опасно. Я сидел за рулем и держал в руке заряженный револьвер. Одного-двоих мог бы и уложить. Но я не имел права подвергать опасности жизнь Ленина.
— А сопровождающий?
— Он держал в руках бидон с молоком. Надежде Константиновне везли. В общем высадили нас. Один из грабителей схватил Ильича и — шасть рукой к нему в боковой карман. Вытащил бумажник с документами. И маленький браунинг. Вскочили они в машину и тут же помчались снежным коридором по линии трамвая, под уклон, в сторону Сокольников. А мы остались…
Так ярко передо мной встала вся эта страшная картина: январский вечер, пустынная улица, сугробы, Ленин, которого крепко держат за руки бандиты, к его вискам приставлены холодные дула револьверов. Одна неосторожная секунда, и… Нет, этого невозможно было представить!
— Как же на это реагировал Владимир Ильич?
— Сперва возмутился, что у нас, вооруженных, отняли машину. А потом похвалил. «Пожалуй, это хорошо, товарищ Гиль, что вы не стреляли. Силой мы их все равно не одолели бы…»
Увидев Чебанова с бидоном в руках, Владимир Ильич рассмеялся. Развеселились и мы — уж очень курьёзно выглядел он в этот момент!.. До Сокольнического Совета мы дошагали пешком. Позвонили в Кремль, вызвали машину с охраной. И — в ВЧК. В ожидании машины Владимир Ильич шагал по комнате и возмущался: «Терпеть такое безобразие больше нельзя! Надо немедленно взяться за борьбу с бандитизмом! А машину во что бы то ни стало найти, товарищ Гиль!»
Я уверил его, что бандитам из города деться некуда. Они могут кружить лишь по трамвайным путям. Автомобиль нашли в ту же ночь. В другом конце города, у Крымского моста. По дороге бандиты убили и ограбили нескольких встреченных прохожих. Бандитов всех повязали. Но главарь шайки Яков Кошельков успел скрыться. Всё равно изловят!
Потом Степан Казимирович рассказал, как они ездили с Лениным на охоту.
— Охота для него была предлогом, главное — ему требовался отдых на свежем воздухе. Хотя Ильич мечтал убить хоть одного волка…
— А случай с бандитами не напугал Ильича?
— Владимир Ильич отличается исключительным самообладанием. Мы по-прежнему продолжали свои поездки. Однажды, когда «паккард» застрял в наших московских снегах, он посетовал:
«Значит, окончились наши загородные поездки!»
Подумал я и отвечаю:
«Нет, Владимир Ильич, не окончились. Есть возможность собрать автосани».
Он очень обрадовался этой затее. Я подобрал пятерых товарищей. Мы разыскали различные части, и нас командировали в Питер. Ильич очень интересовался сроками. Через пять дней сани были собраны и по железной дороге переброшены в Москву. Со станции своим ходом я пригнал их в Кремль. Там были глубокие сугробы. После заседания Совнаркома Владимир Ильич вышел на крыльцо, оглядел сани и говорит:
«Прежде чем садиться, интересно поглядеть со стороны, как они работают».
А сани действовали по принципу танка. Только гусеницы не металлические, а резиновые. Я раньше водил такие сани на фронт и справлялся с ними отлично. Я стал взбираться и на сугробы, и на косогоры, провел их к Тайницким воротам. Владимир Ильич одобрил сани. Он вообще любил всякую новую технику.
«А на «Чайку» можем проехать?» — спрашивает. «Чайка» — это дом отдыха, где жили тогда дети Инессы Арманд.
«Теперь куда угодно, Владимир Ильич!»
Однажды в субботу он звонит мне:
«Поедемте, товарищ Гиль, завтра на охоту… Давайте пораньше, часов в шесть утра».
Выехали мы задолго до рассвета. Ни трескучий мороз, ни жгучий ветер не остановили Владимира Ильича. Он любил по своему характеру преодолевать препятствия. Доехали до места через три с половиной часа. Весь день не сходил Владимир Ильич с лыж, всё дальше и дальше углублялся в лес.
Я оставался у машины, то и дело прогревал её. Уже в сумерках двинулись обратно, надеясь часам к девяти-десяти быть дома. Двадцатиградусный мороз с ветром давал о себе знать. Проехали мы километров пятнадцать, миновали Подсолнечную, и вдруг машина остановилась. Стал исправлять мотор, руки на морозе коченеют. Пока возился, вода остыла. Что делать? Не ночевать же в открытом поле. Оставили сани и двинулись пешком на станцию. Пришли в Совет: будет ли сегодня поезд на Москву? Сперва Ильича не узнали. А потом, приглядевшись, стали перешептываться друг с другом, стал собираться народ. Кто-то посоветовал затребовать из Москвы специальный паровоз. Но Владимир Ильич резко возразил: «Доедем и на товарном».
И доехали. В теплушке с кондукторской бригадой. По пути Владимир Ильич беседовал с людьми. Один красноармеец пожаловался ему на то, что по дороге от поезда отцепили несколько вагонов с медикаментами. Буксы горели. И люди — охрана — на таком лютом морозе пропадут без помощи и снабжения.
Владимир Ильич возмутился этой историей: «Такой груз для нас сейчас особенно ценен. В медикаментах большая нужда».
По прибытии в Москву он немедленно уладил это дело.
Где бы ни находился Владимир Ильич — на работе или на отдыхе, — он всегда решал государственные задачи. За это его и любят простые люди.
Мы попросили Степана Казимировича рассказать о том, как был ранен Ленин. Снова зашуршали по шершавой бумаге карандаши, набрасывая портрет того, кто каждый день запросто встречался с Владимиром Ильичём, кому доверена была его жизнь.
— Помню, это произошло в пятницу, 30 августа. В партийный день. Обычно в этот день члены ЦК выступали на митингах и собраниях. Из Петрограда пришло сообщение — убит Урицкий.
В тот день мы с Владимиром Ильичём выезжали несколько раз. Он выступил на Хлебной бирже на большом митинге. Впоследствии выяснилось, что на него уже здесь замышлялось нападение. За нами велась слежка.
Перед вечером мы приехали на завод бывший Михельсона. Митинг был организован в гранатном цехе. Собралось несколько тысяч рабочих.
Я поставил машину рядом с цехом, недалеко от выезда со двора. Вижу, ко мне подходит какая-то женщина. В жакете. С портфелем. Худощавая. Глаза так лихорадочно сверкают, я даже невольно обратил внимание. И насторожился. Она спросила: «Не Ленин ли приехал?» — «Не знаю кто, — отвечаю. — Мы этим не интересуемся. Наше дело: привёз— отвез». Она прошла на территорию завода.
Митинг закончился через час. Во двор хлынули рабочие. Смотрю, и Ильич идёт, окружённый людьми. О чём-то беседует с ними. Идёт не спеша. Он остановился в двух шагах от машины, продолжая разговаривать с двумя пожилыми работницами. И только Владимир Ильич попрощался с ними и повернулся к машине, раздался револьверный выстрел. Вижу, та самая особа с ненормальными глазами, что недавно интересовалась Владимиром Ильичём, стоит у левого переднего крыла машины и целится из револьвера прямо ему в грудь. Снова выстрел! Я моментально выключил мотор и, вырвав наган, выскочил из машины. Третий выстрел! Бросив браунинг мне под ноги, она кинулась в толпу. Стрелять ей вдогонку было опасно: кругом люди. Кинулся я за ней, да вдруг подумал: «А как же Владимир Ильич?» И обратно. Со всех сторон крики: «Ленина убили!» Весь народ бросился догонять убийцу. Владимир Ильич лежал на земле. Бледный. Я опустился на колени.
«Поймали?» — был его первый вопрос. Голос у него заметно изменился. С хрипом стал.
«Помолчите, Владимир Ильич, вам тяжело говорить».
Вдруг откуда ни возьмись прямо на нас бежит какой-то неизвестный в матросской бескозырке, левой рукой размахивает, а правую держит в кармане.
«Стой! — кричу и наставил на него револьвер. — Стой!» — А сам телом закрыл лежащего Ильича.
Он повернул — и в ворота. Тут ещё какие-то трое.
«Стойте!» — кричу на них.
Оказалось, эти из завкома.
«Надо скорее в больницу…»
Но Владимир Ильич настойчиво потребовал: «Домой, домой». Глаза у него полузакрыты. В лице — ни кровинки. С нами сели двое сопровождающих, один — на заднем сиденье с Владимиром Ильичём, другой — рядом со мной. Помчались в Кремль. Во избежание ненужного любопытства я подъехал с заднего дворика. Втроем мы помогли Владимиру Ильичу выйти из машины. Он очень страдал от боли.
«Давайте мы внесём вас…»
Отказался. Попросил лишь для облегчения снять с него пиджак. Я бережно снял. На третий этаж по крутой лестнице он поднялся сам, при нашей поддержке. Было ещё довольно светло, что-то часов около восьми. На лестнице нас встретила Мария Ильинична. Она всегда домой приезжала пораньше, распорядиться по обеду.
