...Позвонил телефон, и диспетчер, отчеканивая каждое слово, доложил, что Сорокина Матрена Дементьевна работает во втором ткацком корпусе в бригаде поммастера Антохина за станками № 425—426.
«Неспокойная душа!»—с нежностью и досадой подумал Власов.
2
В маленькой полутемной комнате рядом с химической лабораторией хранились запыленные, давно позабытые образцы материй, выработанных комбинатом в различное время. Образцы эти сложили в мешки и отнесли на чердак. Маляр дядя Антон, неуклюжий, медлительный детина, ворча, что «все спешат не поймешь куда», по просьбе Никитина за два дня побелил потолок и покрасил стены масляной краской. Любуясь своей работой, он закурил и изрек: «Интересно, на что была бы похожа жизнь без нас, маляров? Прямо красота — была конура., стала картинка»,— и, выпросив у Николая Николаевича «на сто грамм за ударную работу», ушел.
Сергей занялся электропроводкой, протянул с потолка два длинных шнура к предполагаемым рабочим местам и приладил патроны. После того как уборщица лаборатории, тетя Паша, начисто вымыла полы керосиновым раствором, Никитин с помощью Сергея притащил чертежные столы, линейки, готовальню, тушь, клей, кисточки, выписал со склада внушительное количество ватманской бумаги, наточил карандаши и, окинув все хозяйство критическим взглядом, спросил у Сергея:
— Как думаешь, Сергей Трофимович, чего нам еще не хватает?
Сергей пожал плечами.
— Вывески, понимаешь, самой обыкновенной вывески!.. Без нее нет настоящей солидности!—Он взял тушь и крупными буквами написал на куске плотной бумаги «Конструкторское бюро» и кнопками прикрепил табличку на двери с наружной стороны.
— Вот теперь все. Поторопись, вверни лампочки —
и за дело! Порядок установим такой: ежедневно после
работы чертить по два часа, а расчетами можно заниматься и дома.
Очень скоро этот порядок был забыт. Увлеченные работой, они засиживались в своем «бюро» до поздней мочи, делали расчеты, набрасывали схемы размещения оборудования по новому плану. Нередко Никитин, позевывая от усталости, потягивался и предлагал Сергею кончить работу и идти по домам, но тот каждый раз, не отрываясь от чертежа, отвечал:
— У меня возникла одна идея, боюсь — забуду. Вы идите, Николай Николаевич, а я еще немного посижу.
Никитин понимающе улыбался, кивал головой и тоже оставался.
Иногда инженер ворчал на своего помощника:
— Никакого размаха у человека, никакого полета мысли. А еще Полетовым зовется!
Однажды, рассматривая чертеж, только что законченный Сергеем, он рассердился:
— Скажи, пожалуйста, какого черта ты занимаешься накладыванием заплаток на эту старую лоханку, вместо того чтобы создавать новую, оригинальной конструкции барку?
— Но ведь на пустом месте ничего не растет! Не могу же я высасывать из пальца новую конструкцию,
когда, кроме наших лоханок, как вы их 'называете, я других не видел, — смущенно отвечал Сергей.
— При чем туг палец? Научись мозгами шевелить! Посмотри сюда! — Никитин нагнулся над чертежом. — Вот здесь ты сохранил старые габариты, не так ли? А теперь попробуй раздвинуть заднюю стенку барки примерно на полметра, на образовавшемся свободном пространстве разместить второй вал и тогда сообрази: что получится?
Сергей провел рукой по непокорным волосам, оттопырил «нижнюю губу и уставился на чертеж. Глаза его заблестели.
— Здорово! Если еще наладить двухстороннюю заправку, то в новой барке можно будет красить шестнадцать кусков вместо восьми. Вот где производительность! Места сколько освободится в цехе... Вы просто гений, Николай Николаевич!
— Сразу и в гении? Дешево ты раздаешь почести!.. Если за каждую пустяковую мысль людей в гении возводить, то на земле давно вывелись бы простые смертные. Мой тебе совет: научись сдерживать свои восторги. Ну, хватит философствовать, займемся делом... Интересно, выпускает ли наша промышленность передвижные швейные машины, пригодные для работы в условиях большой влажности? Без такого, казалось бы, пустяка, как швейная машина, вся наша комплексная механизация полетит вверх тормашками. Нельзя же допустить, чтобы в новом цехе суровье сшивалось вручную, шилом, и на каждом куске терять полметра. Нужно запросить Министерство машиностроения...
В течение вечера они по нескольку раз бегали в цех, еще и еще раз уточняли габариты машин, намечали места будущих фундаментов для их установки, измеряли толщину массивных стен, где предполагалось делать проемы и протянуть ленточные транспортеры, а результаты тщательно заносили в рабочие чертежи.
Иногда к ним заходил мастер Степанов. Улыбаясь и по привычке разглаживая пожелтевшие от курения усы, он спрашивал:
— Ну как, получается?
Сергей самоуверенно отвечал:
— Получается!
Однажды Никитин сказал старому мастеру:
— Осип Ильич, вместо того чтобы посмеиваться да задавать один и тот же вопрос, вы лучше помогли бы нам советом. Видите, сколько у нас работы?
— Моего совета никто не спрашивает. Неудобно же соваться самому!
— Бросьте играть в самолюбие, это занятие для вас не подходит! Здесь такое дело решается... Ведь мы с Сережей на авторство и безгрешность не претендуехМ, — сказал инженер и протянул мастеру чертежный лист. — Взгляните вот сюда. Промывные и сукновальные машины не вмещаются в одном зале, перетаскивать же часть их в другое место нельзя — нарушается нормальный поток.
Степанов вытащил из верхнего кармана спецовки очки, надел их и, прищурив глаза, долго рассматривал чертежи.
— Да, так не разместишь, — наконец, согласился он и, помедлив, добавил: — Есть простой выход.
— Какой? — оживился Никитин.
— Сократить количество машин.
Инженер махнул рукой.
— Это не выход! Мы с Сережей считали и пересчитывали и пришли к выводу, что с учетом увеличения объема производства в недалеком будущем хотя бы на тридцать процентов потребуются все машины, в резерве ничего не останется, даже если увеличить скоростной режим в допустимых пределах.
— Вы меня не дослушали, Николай Николаевич. У меня не такая горячая головл, чтобы за будь здоров предлагать сократить оборудование. Можно совместить две операции. Поставить на промывные машины откидные вертикальные валики — и все. В свое время я об этом в бриз подавал, да внимания не обратили...
— Кажется, дело говорите, Осип Ильич! Можно, ей-богу, можно! — Никитин обнял мастера за плечи. — Выручили! Сегодня же набросаю чертежи и попрошу директора дать указание срочно изготовить опытный образец.
Так возникали идеи, одна интересная мысль порождала другую. Постепенно в дело вовлекались все новые ц новые люди, и двое молодых энтузиастов, соединяя теорию с практическом опытом большого коллектива,
спешили закрепить эти новые идеи и мысли «а бумаге в виде сложных чертежей и алгебраических формул, чтобы в недалеком будущем воплотить их в машины...
3
Анна Дмитриевна Забелина два раза в 'неделю бывала на комбинате. Закончив свои опыты у красильных барок или в лаборатории, она непременно заглядывала в маленькую комнату, именуемую с легкой руки Никитина «конструкторским бюро», и подолгу засиживалась там, вникая во все детали проделанной за время ее отсутствия работы. *
Вот и сегодня она, по своему обыкновению, тихонько вошла, сняла шубку, повесила ее на гвоздь у дверей и, взяв стул, села у стены, сбоку, чтобы Никитину и Сергею не приходилось, разговаривая с ней, поворачивать голову и отвлекаться от работы.
— Рассказывайте, отшельники, какие новые гениальные идеи осенили вас за то время, что я не была у вас, — спросила она.
— Какие к черту гениальные идеи! Чтобы расставлять оборудование на бумаге, кому ума не хватало! — Обычно веселый и жизнерадостный, Никитин сегодня был явно не в духе.
— Неправда это, Анна Дмитриевна, вы ему не верьте, — сказал Сергей. — Макет нашего цеха, который закончил вчера Николай Николаевич, просто чудо! Там столько нового и интересного! Степанов пришел в восторг и заявил: «Работать в таком цехе — одно удовольствие».
— Понятно Николай Николаевич, как обычно, скромничает?
— При чем тут скромность? Макет может изготовить любой, мало-мальски грамотный инженер, а вот механизировать дело крашения оказывается куда сложнее. Больше десяти дней бьюсь над этим проклятым терморегулятором, и ничего у меня не получается!
— Какой вы нетерпеливый! Вам сразу подавай все, что задумаете. У нас в институте люди годами бьются над одной темой и не отчаиваются.
— Ну и пусть себе бьются на здоровье! Над ними не каплет. Как говорит пословица: «Солдат спит, а служба идет», — так и у вас. А нам нельзя жить вне времени и пространства, у нас производство!
