— Ну-ка, дайте и я посмотрю!
— В гнезде орла белая птица.
— Да, чайка в гнезде орла.
— Вы послушайте, какая она крикливая, эта птица, — заметил Ашурали и протянул пустой стакан Амирхану: — Вина мне налей!
Молча, по очереди брали горцы бинокль и удивленно смотрели на диковинную, непривычную для этих мест птицу — чайку. Никогда ранее не залетала она сюда, здесь веками слышен был только редкий, глухой клекот орла, здесь лишь орлы вили себе гнезда да дикая пчела откладывала мед в недоступных нишах скал. Вот она, белая птица, — предвестница нового в горах Чика-Сизул-Меэр. Раз эта птица здесь, то быть и морю в этом каньоне, о чем утвердительно хочет сказать чайка, занявшая гнездо орла. Все молча уселись за трапезу. Никто не думал, что этой новостью так будет поражен Дингир-Дангарчу, он вытер даже украдкой слезу, невольно накатившуюся на глаза, и сидит бледный, будто куст ежевики у пыльной дороги. И вдруг всем стало грустно.
Чайка вылетела из гнезда орла. Птица белая, чайка длиннокрылая, залетела ты от моря Чир-Юртовского, ввергнув в смятение души старых горцев.
Чайка — белая птица — в горах Чика-Сизул-Меэр.
— Добрый день, отцы. Вас, я вижу, что-то удивило? — обратился к старикам, поднявшись к ним со стороны обрыва, один из скалолазов, тянувший за собой трос, привязанный к широкому ремню. — Не удивляйтесь, это добрая птица. Чайка — вестница нового.
— Ты много говоришь, парень, даже не дал ответить на твое приветствие, — прочувствованно заметил хмурый Ашурали. — Налейте вестнику нового.
— Нет, спасибо, не пью, — проговорил скалолаз, сняв шлем и вытирая лицо вынутым из нагрудного кармана платком.
— Совсем?
— Да. Такая работа. Простите, если я помешал. Вам что-то не нравится? Вы, как я вижу, из Чиркея? — спросил парень, сматывая в бухту легкий трос.
— Смотри, какой догадливый, сразу узнал, кто мы, — раздраженно заметил Амирхан, подражая Ашурали. — Вот ты, умный, скажи нам, хорошо все это или плохо?
Такой недружелюбный тон не понравился скалолазу, сказанные Амирханом слова задели его: он по-хорошему, а они с ним говорят так, будто он убил их любимую собаку. И поэтому ответил грозно:
— Может быть и плохо, если вы сейчас же не уберетесь отсюда в укромное место. Хотя бы вон туда. — Он показал рукой на дальний холм. — Сейчас взрывать будем.
— Ты прости стариков. — К нему подошел Абала Абдал-Урши, желая сгладить неприятный разговор. — Как работается?
— Дух захватывает! Радоваться надо. Простите, что нарушил ваш покой. — И скалолаз понимающе похлопал по плечу Абдал-Урши. — Подальше, подальше, пожалуйста, туда, я думаю, не долетят осколки.
Едва все поднялись, собираясь в путь, как вновь услышали крик чайки, крик этой странной птицы и вслед тревожный протяжный вой сирены: «Все в укрытие!» Это был сигнал последнего предупреждения.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ, рассказывающая и том, что жизнь человека среди людей сложна, а без людей теряет всякий смысл
РАДОСТЬ ПОБЕДЫ — ЭТО ПЕСНЯ
Вот мы и пришли к той последней главе нашей повести, но, прежде чем прочитать ее, просили бы припомнить события, происшедшие в первой главе, потому что во временной последовательности они связаны между собой, хотя события первой главы от события этой главы отделяют два года.
В неделе семь дней. Радуга — семицветная. А в сказке семь храбрецов, семь невест, семь чудес, семь загадок…
Семь родников в «Гнезде Орла».
У каждого дня в жизни человека есть свой цвет, хотя не бывает так, чтобы в каждой неделе понедельник, например, непременно был белым, а пятница — красной. Нет похожих дней в жизни, и не всегда солнце на небе. Вернее, солнце всегда на небе, но не всегда оно улыбается нам. Жизнь человеческая складывается из дней, недель, месяцев и лет, хотя в наш дерзновенный век можно было бы найти другое мерило жизни — по душевным качествам и по иным достоинствам, впрочем, и эти качества и достоинства подвержены изменению временем. Время… Было ли у него начало, начало у времени, и есть ли у него конец? Если есть начало, то и конец должен быть. Давайте не будем углубляться в дебри непостижимости.
Когда Амирхан попросил у покойного Мухтадира на время топор, то Мухтадир ему сказал: «Время — сколько хочешь возьми, но дать топор в твои руки не могу».
Да, время не топор и не лежит в одном месте.
Время не подвержено порче.
Время летит со всеми радостями и печалями в хурджинах, время скачет то на белом коне, то на черном. Не стало Дингир-Дангарчу, дважды выросла трава на его могиле. Смерть единственная не соблюдает очереди. Разве думал старик Ашурали, что он останется жить и что ему придется закапывать Дингир-Дангарчу на старом кладбище? Дважды выросла дикая трава на могиле Дингир-Дангарчу. Прощай, Дингир-Дангарчу. Все меньше и меньше людей на гудекане, все больше свободных мест. А вот не догадываются старики спросить у Султанат или у парторга, почему нет в Новом Чиркее гудекана, почему не предусмотрели такое строители… Может быть, и спросят, надо же о чем-то еще спросить, ну хотя бы для того, чтобы придраться. Ведь не так легко привыкнуть к новому, и не только старикам, но даже видавшим виды молодым, да, да, в наше время видавшими виды стали молодые. Парадокс времени.
— И Новый Чиркей уже закапчивают?
— Неужели забыли о землетрясении?
— Нет, не забыли, просто все учли.
Кто-то спустя уже много времени по-прежнему пугался, когда вдруг вздрагивала земля от тяжелых машин. Кое-кто даже сейчас просыпался ночами и выскакивал на веранду, ощупью искал оставленную там сигарету и зажигалку. Но зато, как гласит русская пословица, нет худа без добра: преобразился Дагестан после беды, и, главное, сколько новых кунаков обрел он, сколько указов подписано Верховным Советом Дагестана о награждении — в благодарность за помощь, за доброту. Вот почему любят часто повторять горцы народную мудрость: «Да не будет сакли без порога, а порога без того, чтобы переступали его друзья: не тот хорош, у кого хороший дом, а тот — у кого порог стерт ногами кунаков».
Вы только коснитесь ухом этой симфонии братства:
— Эй, слушай, помнишь Андрея из Ленинграда, так он на дагестанке женился. На племяннице Амирхана.
— Эй, слушай, у Петра сын родился, надо поздравить!
— Эй, слушай, сегодня свадьба, наш Зубаир женится на чувашской девушке. Какая чувашка! Лицо как луна, душа как луна, а сама — солнце светлое. Ты ее знаешь, ну что ты, помнишь, она так прекрасно пела на вечере студентов!
— Эй, слушай, помоги, молодоженам квартира нужна. Наш кунак из Сибири не хочет уезжать. Кто? Как кто, ты что, не знаешь его? Ибрахима? Ибрахим да еще из Сибири? Да, именно из Сибири, там родился, вырос и научился понимать людей.
— Эй, слушай, из московского интерната дети наши на каникулы возвращаются.
— Эй, слушай, новый поселок построили, название надо придумать. Старые названия остались на старых местах. Новую жизнь надо начать под новой звездой.
— Лучше сохранить старые названия аулов и добавить к ним слово «новый» как память, как назидание для потомков. Послушай, как звучат: Новый Зубутль, Новый Эки-Булак, Новый Каранай, Новый Ирганай, Новый Капчугай, Новый Шамхал-Булак, Новый Какаюрт, Новая Кумторкала, Новый Учкент, Новый Чиркей…
— Эй, слушай, помнишь поговорку, хорошую поговорку, мудрую поговорку: «Кто думает на год вперед, тот сеет пшеницу, кто думает о грядущем, тот должен позаботиться о молодежи»? Слышал? Так вот… давай спортивный комплекс.
— Эй, слушай, меня наградили орденом, а ты далее не пришел поздравить.
— И меня наградили, поэтому не смог. Прости меня, и я тебя прощаю.
— Эй, слушай, сентябрь на носу, школу надо сдать.
— Эй, слушай, ташкентцы нашу землю оккупировали, слышал? Вот завоеватели из-за Каспия. Прямо в столице нашей построили жилой массив — двадцать три тысячи квадратных метров жилья со своей архитектурой, со своими узорами и назвали: «Узбекистан». Садишься в такси. «Куда едешь?» — «В «Узбекистан». Вах, так близко, совсем близко до Узбекистана, на троллейбусе шесть остановок. «С новосельем! Где получил квартиру?» — «В Узбекистане». — «Где живешь?» — «В «Узбекистане». — «Пойдем, отметим день рождения в ресторане». — «Куда лучше пойти?» — «Конечно, в «Узбекистан».
— Эй, слушай, пойдем в «Ленинград». Пешком? Да, тут три шага… Пообедаем там, хорошая гостиница, шестнадцать этажей и четыре ресторана. Очень вкусно готовят.
— Эй, слушай, вечером встретимся там же, в кафе «Тула», есть интересный разговор.
— Эй, слушай, что же это получается: «Узбекистан» есть, «Тула» есть, «Ленинград» есть, «Тбилиси» есть, «Украина» есть, а «Дагестан» где?
— Эй, слушай, ты знаешь, честное слово, наш Дагестан мне стал больше нравиться. Ты спроси, спроси меня: почему? Отвечу: честное слово, не думал, что у моего Дагестана столько верных друзей.
