В тот же вечер к Сумико прибежали Ясаку и Хэйскэ и подробно расспросили о случившемся.
Через день появился очередной бюллетень журналов «Наша земля» и «Кормовое весло». В нем была помещена беседа сотрудника бюллетеня–с одной жительницей Нового поселка, очевидицей'события. Затем шла статья, в которой говорилось, что отважный поступок жителей Нового поселка вызывает восхищение всех японских патриотов,
8
На этот раз Марико была в темнокоричневых очках с толстой зеленой оправой, в кожаной куртке и мужских штанах. Сумико сперва даже не узнала ее. Марико подкатила на велосипеде вместе с двумя длинноволосыми студентами.
— Приехала навестить Сумико–сан, — сказала Марико, сев на цыновку. — В городе такой шум… — Она вытащила пачку сигарет и зажигалку и закурила. — В газетах ничего не было, но все знают. Оказывается, и к Сумико–сан тоже приходили… хорошо, что все обошлось благополучно.
По словам Марико, в городе сейчас только и говорят об этом событии. Демократическая ассоциация женщин сразу же устроила митинг и стала собирать на улицах подписи под протестом. К этому протесту присоединились все прогрессивные организации. На имя начальника базы «Инола» уже послано несколько сот коллективных писем с требованием прекратить издевательства над японскими женщинами.
— А плакаты появились? — спросила Сумико. — Кацу Гэнго что–нибудь нарисовал?
Вовсю действует. — Марико взмахнула пухлыми ручками и засмеялась. — В нашем союзе молодежи придумали рисунок: стоит крестьянин с поднятой ногой, а в углу — зад человека, которому дали пинок, и фуражка в воздухе. И подпись: «Операция Напоминание». Мобилизовали всех, кто умеет хоть немножко рисовать, и стали размножать. За одну ночь сделали сто с лишним больших плакатов и до утра успели расклеить по всему городу. И подписали: «Кацу Гэнго». Очень хороший плакат получился. Те хотели сделать нам напоминание, а получилось наоборот…
А этот нисей не соврал, — сказала Сумико. — Я думала, что просто пугает.
Марико достала из кармана кругленькую плоскую коробочку и, вынув оттуда пуховку, попудрила нос.
— Я встретила его. Он показал мне удостоверение. Он действительно переводчик четвертого отделения штаба базы, то–есть интендантской части. Зовут его Фреди Таяма. Он уже приходил ко мне в гости. Говорит, что начальник базы полковник Янгхазбанд устроил головомойку начальнику медицинской части и приказал прекратить освидетельствования женщин.
Значит, больше не полезут?
Фреди говорит, что решили прекратить. Хорошо, что жители Нового поселка дали отпор и поднялся такой шум. Но теперь другое начнется… Фреди сказал, что вопрос о дальнейшем расширении базы решен окончательно. Скоро из Токио прилетят чиновники и объявят ж'ителя/м 'поселков. Вот тогда снова будет шум…
А этот нисей не боится приходить к вам?
Фреди приходит только ночью… тайком, чтобы никто не увидел. Наш дом в переулке, там только особняки и нет совсем магазинов, поэтому мало прохожих. — Марико, улыбаясь, посмотрела на Сумико и добавила: — Рюкити, наверно, еще не знает обо веем. Его послали в Токио на партийные курсы. Как узнает, будет очень беспокоиться…
Сумико опустила глаза.
— А как дедушка и учитель Акаги? — опросила она.
Вне опасности. Видела вчера Ясаку в городе, он сейчас цишет длинное стихотворение под заглавием «Напоминание». Он рассказывал, что дядя Сумико–сан предъявил аме амулетную дощечку…
Это не амулет. — Сумико подошла к алтарику и, вытащив из ящика узелок, показала Марико жетончик. — Это мне дали тогда…
Марико разглядывала жетончик. Сумико, показав на буквы и цифры «СС–К 2279», спросила:
— Что это значит?
Марико сказала, что это какое–то условное обозначение. «<К», вероятно, означает «келоид», а «Си–Си», может быть, — категория пострадавших» или «кэджу–элти комишн» — комиссия по изучению пострадавших.
— А это не Си–Ай–Си — контрразведка?..
Нет. — Марико вытащила авторучку и записную книжечку и написала три буквы: «С1С». — Вот это Си–Ай–Си, сокращенное название контрразведки. А на жетончике совсем другое.
У меня взяли кровь на пробу и сказали, что я должна явиться к врачам на базу. А я не хочу итти. Будут только колоть и осматривать, а лечить не будут.
Лучше не ходить. — Марико нахмурилась. — Говорят, что медицинская часть базы помещается в одном доме с контрразведкой.
А если за мной приедут?
После этой истории вряд ли сунутся.
Услышав велосипедные звонки на улице, Марико
заторопилась. Она пригласила Сумико к себе. Когда Сумико будет в городе, пусть зайдет к ней. Это недалеко от американского квартала, на той же улице. Надо перейти на другую сторону и дойти до магазина, где торгуют олетеными изделиями, и подняться налево, третий дом на правой стороне. На фонаре написано: «Курода». А если ее не будет дома, пусть Сумико придет в Дом культуры демократической молодежи. Это на Храмовой улице, сразу за мостом, на пустыре, третье здание.
— Я хочу пойти в город работать, — сказала Сумико.
Сумико–сан, надо сперва полечиться. Обо всем этом поговорим, приходите непременно. Я по вечерам либо дома, либо в Доме культуры демократической молодежи.
Там много людей… — Сумико показала на свои залатанные шаровары. — И в таком виде… Наверно, здание красивое…
Марико усмехнулась:
— Туда приходят в любом наряде. А здание роскошное. Настоящий дворец. В нынешней Японии для молодежи, особенно для трудовой, отводят самые богатые здания. Запомнили адрес? Храмовая улица, за мостом, третье здание на пустыре, в углу.
Сумико вышла провожать гостью. Отъехав от дома, Марико обернулась и крикнула:
— Жду вас!
9
За дядей пришел писарь деревенской управы и сказал, что надо сейчас же явиться к старосте: звонили по телефону из города. Дядя предупредил Сумико: вернется не скоро, его, наверно, вызывают по тому самому делу, будут допрашивать.
Но дядя вернулся скоро. Он был очень взволнован.
— Говорил тебе, попадешь в беду… Не слушала меня! Тебя вызывают в город к начальнику полиции. Собирайся!
А кого еще вызывают? — спросила Сумико. — Это, наверно, по тому делу?
Дядя замотал головой:
— Совсем по другому. Вызывают тебя одну. Значит, узнали все… Шлялась куда–то, вот и допрыгалась. Смотри, отвечай честно на все вопросы. Скажи, что тебя запутали… Если скажешь все и назовешь всех, тебя отпустят.
Он сел на цыновку, обхватил колени руками а опустил голову. Сумико причесалась и надела шаровары, руки у нее дрожали.
— А если будешь запираться, тебя изобьют как следует и передадут еще куда–нибудь. Поэтому говори все.
Она взяла чистый утиральник и повязала им шею. Затем достала еще тряпочку и засунула за пояс.
— Зачем это берешь? — -крикнул дядя. — Не в баню идешь!
Вытирать кровь… — тихо ответила Сумико.
Она села перед алтариком и поклонилась поминальным дощечкам родителей. Выйдя за калпт–ку, она направилась к дому Инэко, но дядя догнал ее:
— Куда?
Попрощаться.
Никому нельзя говорить, что тебя вызывают, — шепнул дядя. — Идем.
Отойдя немного, дядя ударил себя по колену:
— Совсем забыл… Сказали, чтобы ты непременно взяла жетончик. Беги за ним.
Сумико удивленно подняла брови:
— Жетончик? Зачем?
Из полиции звонили старосте и сказали, чтобы ты пришла с жетончиком.
Сумико не двигалась с места, уставившись глазами на дядю. Потом вздохнула, вытерла лоб тряпкой и улыбнулась:
— Значит, к врачу вызывают. А я испугалась.
Она, подпрыгивая, побежала к дому и, так же
подпрыгивая, вернулась, подбрасывая в воздух жетончик. Она успокоила дядю. Никакого допроса и ареста не будет, в полиции ее осмотрит доктор и скажет, что она теперь может лечиться у любого японского врача. Они пошли быстро: дядя решил вернуться из города засветло.
Двести десятый день в этом году прошел благополучно — без тайфуна. Все готовились к сбору риса. На плетнях сушились рогожные подстилки. Кухэй чинил перед домом молотилку — заменял на деревянном барабане железные зубья. С полей уже спустили воду. Стебли созревшего риса низко пригибались к земле. Суходольный рис уже стал темножелтым. На–межевых насыпях сушились сложенные в пучки и поставленные корнями вверх коричневые стебли соевых бобов. Над полями гречихи и кукурузы летали стаи воробьев. Они садились на протянутые между столбиками веревки, обвешанные колышками и бубенчиками. Звон бубенчиков не пугал воробьев.
Итти в город надо было кружным путем — через поселок Куротани. Недалеко от поселка им удалось сесть в грузовик, шедший с каменоломни, и они быстро домчались до города.
Полицейское управление находилось перед городским парком. Женщина–полицейский, сидевшая за барьером в передней, сказала, что надо подождать у последней двери в левом коридоре. Они сели, как другие, на корточки у стены. Время от времени мимо них проводили арестованных. Двое в штатском провели молодого парня, давно не бритого, со связанными руками. Конец веревки держал один из конвоиров.
