Юрий сердито затоптал папиросу.
— Вот еще с этой картошкой тоже — зачем она тебе? Есть огород, хватит нам его. А ты аж за мост ползешь, мешки таскаешь на себе! Можно сказать, перед лицом общественности меня срамишь. Это тоже метод?
Отец, сворачивая в трубочку мешок, угрюмо произнес:
— Ключ за косяк положь. Денег надо — в кармане моего пиджака пошарь… — И пошел со двора, сутулый, со сморщенной шеей, круго выпирающими из-под рубахи лопатками.
Юрий проводил его взглядом до лога.
— Тоскует старик…
Он подумал о маленьком участке земли за рекой, еще в войну раскорчеванном матерью. До участка от дома километра четыре. Мать с отцом ходили туда вместе. Возвращались усталые, с тяжелой ношей, но вместе, вдвоем. А теперь вот отец ходит туда один.
* * *
Команда волейболистов прокатного цеха проигрывала доменщикам. Юрий бился, не жалея коверкотовых штанов, шелковой рубашки, повредил пальцы, но прокатчики все равно проиграли.
— Харчиться надо лучше, — сказал капитан команды доменщиков и дал Юрию закурить. — Рыбу почаще употреблять, особенно щуку, тогда реакция появится.
Солнце садилось в заводской дым, расплывшийся по реке и над горами. С гор тянуло предвечерним холодком, и цветы на клумбах, запыленные, быстро вянущие цветы рабочего города, стали робко расправляться и слегка отпотели.
На теннисной площадке играла Рита со своим тренером и поклонником Вадимом Кирюшиным. Вадим был лыс, толстоват, а Рита работала так старательно, что от лысины тренера шел пар.
— Подбрось жару, Риточка! — подбодрил девушку доменщик. — Вадик уже концы отдает.
— Рита, ты ему чаще в правый угол давай, — закричал Юрий. — Слух есть — у него на правом глазу бельмо обозначается, он сам еще об этом не знает пока, а ты пользуйся!
Рита улыбнулась Юрию и подняла ракетку.
— Вадик, сдаюсь!
— Ну то-то же, — сказал насмешливо Кирюшин и пошел с площадки, подбрасывая ракеткой белый мячик.
Юрий подождал, пока Рита приведет себя в порядок. Доменщики ушли, измываясь над прокатчиками; Вадим тоже удалился.
Рита пригладила стриженые волосы, набросила на плечи жакет. Была она в узеньких серых брючках. Юрий многозначительно хмыкнул:
— Нд-а, если батя увидит тебя — до костей просмеет.
— Твой батя — добрый человек, по-моему, но чудной какой-то.
— Чудной ли — не знаю, но уж с характером.
— Это так, — согласилась Рита и поскорей перевела разговор на другое. Ей хотелось рассказать Юрию про сегодняшнюю встречу с Сергеем Дмитриевичем, но она почему-то не решалась. Впрочем, особенно и не о чем было рассказывать. Встреча была коротенькой.
Рита заметила Сергея Дмитриевича еще издали. Он шел с мешком под мышкой, насунув на лоб старенькую кепку Юрия с коротким козырьком. Кепка придавала ему озороватый вид. Девушка замедлила шаги, чтобы не догнать старика.
Когда Рита еще училась в школе, в одном классе с Юрием, она заходила к нему домой часто и запросто, а теперь вот не может, хотя иной раз очень хочется зайти. Как они живут, одни мужики, она не знала: Юрий не любил об этом говорить.
Она тихо шла следом за Сергеем Дмитриевичем, то приотставая, то почти нагоняя его. Вдруг он обернулся:
— Ну-ка, подойди, гражданочка во штанах!
Рита с деланным удивлением воскликнула:
— Дядя Сергей, а я вас…
— Не узнала? — подхватил Сергей Дмитриевич, и все лицо его залучилось морщинками. — Значит, богатым сделаюсь. — Но тут же насупился так, что глыбистые надбровья почти скрыли глаза. — Ты вот что, гражданочка, скажи, пошто Юрку голодом моришь? Пошто выспаться ему не даешь?
Рита вспыхнула и даже остановилась, не зная, шутит ли старик или всерьез корит ее.
— А я что? Я ничего…
— Да я знаю, что ты ничего, давно знаю… Только волосы-то вот зря обкарнала. — И старик словно ненароком дотронулся до ее головы. Рита ощутила легкое прикосновение грубоватых и в то же время ласковых пальцев и притихла. Сергей Дмитриевич смутился.
— Эка мода пошла. Под кобыльи хвосты волосья ладят. Срубила заграница русскую косу. — Помолчав, тихо вздохнул: — У моей жены в молодости косища-то была во-о! Во всю спину…
Должно быть, старику хотелось поговорить, но они уже дошли до стадиона, и Рита простилась:
— До свидания, дядя Сергей.
— Доброго здоровья, — приподнял кепчонку Сергей Дмитриевич. — Шарики идешь бросать?
— Да.
— Ну-ну, и то занятие. Каждому свое. Я вот тоже по шарики иду, — тряхнул старик мешком и бросил на ходу:
— Захаживай когда!
— Спасибо, зайду, — несмело пообещала Рита и свернула к воротам стадиона.
И все время, пока она играла в теннис с Вадимом, не шел у нее из головы Сергей Дмитриевич, и что-то смущало ее, и что-то холодило в груди.
Она украдкой взглянула на Юрия и порывисто прижалась к нему.
— Ох, Юрка, неспокойно мне что-то…
— Фантазии, — буркнул Юрий и отвернулся. — Ты теперь куда?
— Да никуда. Здесь еще поболтаюсь, мне на работу с двенадцати. — И, не умея скрывать, призналась: — Хочу с тобой побыть, ты ведь сегодня дежуришь. — Что-то вспомнив, она тревожно добавила: — Слушай, Юра, тот тип здесь шлялся со своими шестерками, или как вы их называете.
— Какой тип?
— Да Яшка Поплоухин.
— А-а, — протянул Юрий и сжал зубы. — Дошляется.
Яшка Поплоухин — бывший футболист, а нынче, как говорится в газетных заметках, человек без определенных занятий. Дня два назад он подкараулил Юрия у выхода из городского парка и предупредил:
— Фрайер! Наколюшку схлопочешь, попомни, подлюга, — и удалился, напевая:
Ах, эта девушка меня с ума свела,
Разбила морду мне, часы сняла-а…
Бригадмильцы догадывались, что Яшка и есть тот самый «резидент», возле которого группируется городская шпана и ворье, но никак не могли поймать его с поличным. Увертлив Яшка. Юрий с комсомольско-молодежной бригадой прокатчиков, которая взялась помогать милиции, вот уже с неделю выслеживал Яшку, и тот, очевидно, заметив это, пытался припугнуть ребят. «На слабые нервы рассчитывает, нахрапистый гад! Все равно попадется. Может, даже сегодня попадется», — подумал Юрий.
Рита тронула его за рукав и попросила подождать минутку, пока она отнесет ракетку в спортзал. Юрий закурил и остановился около круглого киоска, возле которого была устроена полумесяцем клумбочка с цветами. Он ждал Риту и своих ребят-бригадмильцев, которые по уговору должны были собраться здесь.
За киоском послышалась возня. Юрий бросился туда и увидел двух парней, взявшихся за грудки. Почему-то они дрались молчком. Это было странно — не в характере русских людей драться без шума. Четыре парня, прикрыв глаза кепками, наблюдали за дракой. Шевельнулось подозрение, но раздумывать было некогда.
Юрий встал между дерущимися, расцепил их руки…
* * *
Чуть согнувшись, Сергей Дмитриевич брел с огорода, утомленный и потный. Мешок, разделенный веревкой посредине, давил равно на спину и грудь. Возле стадиона старик свалил мешок на скамью и достал папиросу. Тут он увидел Риту — она мчалась куда-то со всех ног.
— Гражданочка… — насмешливо завел было Сергей Дмитриевич.
Рита подскочила к нему, и старик увидел побелевшее лицо и широко раскрытые глаза.
— Дядя Сергей! — закричала она на всю улицу. — Дядя Сергей!.. Юра…
Сергей Дмитриевич забросил мешок на плечо, побежал, опомнился, тряхнул плечом — мешок свалился, ударился о бетонную тумбу, треснул по швам, картошка покатилась во все стороны. Рита стала ее собирать, но тут же опомнилась, охнула и побежала к зданию милиции с картофелиной в руке.
А Сергей Дмитриевич уже ворвался на стадион, растолкал людей.
И вдруг увидел цветочную клумбу возле киоска. Цветы на клумбе были растоптаны, беленые кирпичи вывернуты из земли. На кирпичах, на белых астрах, на пышных георгинах — брызги крови. Клумба поплыла в сторону, кирпичи поплыли, рассыпались, кровавые пятна заслонили глаза…
…Его отпаивали фруктовой водой из бутылки. Вода была красная, и старик не мог ее проглотить, она хлынула обратно изо рта на рубаху и пиджак.
Из уборной выскочил парень в серой спортивной куртке. Старик увидел его, узнал, схватил кирпич.
— Размозжу-у!
И так грозен был этот крик, что парень споткнулся, упал, прикрыв голову руками.
— Дяденька, это не я!.. Я только за руки держал…
* * *
Он сидел неподвижно на скамье в больничном скверике, и никто его не прогонял, никто не беспокоил, не пытался утешать. Сергей Дмитриевич как-то сразу сдал, еще больше ссутулился и весь обмяк. В опущенной руке он вяло держал ниточную сетку, с которой постоянно ходил в магазин. Из сетки торчали старые шлепанцы, виднелась стеклянная банка с ягодами.
К Юрию его не пускали. Вышел человек в халате. Из-под халата виднелись кальсоны без тесемок, с больничным штемпелем на штанине. Больной начал говорить про хулиганов, увязывая этот вопрос с текущей политикой, и сообщил, что привезли парня-прокатчика, и у него проколото насквозь легкое, и весь он исколот.
