– Да, да, да! Для здоровья! – разозлившись, кричал Алексей. – Все ты прекрасно понял и не придуривайся, пожалуйста!
Дед надувался от такой непочтительности, сердито сопел в усы, потом говорил сухо:
– А ты не груби. Сосунок еще. Ступай-ка делом займись – наломай дров для печки...
* * *
Миновали экзамены. Подошел август. Алексей окончил с медалью, послал заявление в университет и ждал вызова.
И как раз в эту пору ожидания, в начале августа, открывалось первенство города. Алексей успел отдохнуть, чувствовал себя в отличной форме. Он должен был победить, чего бы это ни стоило: ведь он уезжал отсюда, может быть, навсегда.
Накануне решающего дня Алексей по совету тренера хорошо выспался. Стояли очень жаркие дни. Даже утром в воздухе было знойно, от гор веяло сухим, каменистым жаром.
В пять часов из карьера шла последняя машина. Алексей решил ехать на ней, чтобы не приезжать раньше времени, не томиться в городе. Дед ничего не знал о предстоящем бое. Он даже не знал о том, что Алексей собирается в этот день в город, и с утра ушел вверх, на далекий участок. До пяти часов дед не вернулся. Алексей оделся, взял чемоданчик и вышел на дорогу, ожидая свой «автобус».
Самосвал почему-то запаздывал. Алексей прождал до половины шестого и забеспокоился. Он знал всех шоферов, работавших в карьере: ребята жили в городе и после пяти часов никогда не задерживались в горах.
Издали послышался цокот копыт на шоссе. Появились двое конных. Впереди галопом скакал Петренко, за ним – молодой солдат, державший карабин на луке седла.
– Дед дома? – спросил Петренко, остановив коня. Он даже не поздоровался, как обычно.
– Нету. На вилюшке он.
Алексей сидел на чемоданчике. Теперь он невольно поднялся, выжидательно глядя на Петренко.
– А ты чего тут дежуришь? – спросил Петренко.
– Да я машину жду, Иван Тимофеич.
– Какую машину?
– С карьера. Мне в город надо. У нас сегодня первенство начинается, и я выступаю. А машин почему-то нет...
Петренко смотрел на Алексея скучным, холодным взглядом. Помолчав, сказал:
– Машины может не быть. Так что валяй пешком.
Алексей хотел было спросить почему, но вспомнил, что задавать вопросы пограничникам не полагается. Все равно не ответят. Петренко повернул коня и поскакал обратно, за ним поскакал солдат.
«На границе что-то случилось. Обстановка!» – понял Алексей. Всякая тревога на границе называлась одним словом: «обстановка». Но Алексея сейчас гораздо больше взволновало то, что машины задерживаются. Что делать? Открытие назначено на семь часов, но его бой будет примерно в девять. За два часа он успеет дойти.
И Алексей зашагал. Первые километра три он прошел легко, дорога спускалась под уклон. Но затем начиналась жаркая, пыльная равнина, путешествие по которой должно было отнять много сил. Алексей шел совершенно подавленный. Теперь он был уверен, что проиграет. Двенадцать километров по жаре – убийственная разминка. Какое проклятое невезение! И все из-за того, что он, осел, не остался ночевать в городе. Последние дни хотелось провести с дедом. «Ввиду неявки противника победа присуждается...» Самое лучшее было бы не являться на этот позор, а вернуться домой.
И однако он шагал дальше.
Душный запах раскаленного гудрона реял над дорогой. Солнце катилось за горы, но жара не спадала. Город лежал по-прежнему далеко. А когда Алексей спустился с предгорья на равнину, город и вовсе пропал из поля зрения.
Неожиданно послышался шум мотора. Алексей оглянулся. Самосвал! Знакомый белый от пыли самосвал мчался вниз по шоссе, Алексей радостно замахал руками. Но самосвал, не сбавляя скорости, пронесся мимо, едва не задев Алексея бортом.
– Эй... Николай! Петро! – наугад закричал Алексей. Он не успел разглядеть, кто сидит за рулем.
Водитель и не думал останавливаться. Алексей ошеломленно смотрел вслед удаляющемуся грузовику. Но вдруг на ухабе машина подпрыгнула и затормозила. Заглох мотор. Алексей со всех ног кинулся вдогонку и за короткое мгновение, пока водитель включал зажигание и скорость, успел подбежать, забросить чемодан и ухватиться обеими руками за борт. Уже на ходу он подтянулся и перевалился в кузов.
Задыхаясь, злым голосом закричал во все горло:
– Ты что, очумел, что ли?! Человека не видишь?
Самосвал мчался на полном газу. В заднее, зарешеченное, окно Алексей никак не мог разглядеть, кто же этот подлый водитель. Сидя на корточках, он отряхивал рубаху и брюки от известковой пыли. Вывалялся как черт. Но и то слава богу, успел вскочить! Кузов был наполовину загружен камнем, а сбоку навалом лежали доски, накрытые брезентом.
И вдруг Алексей увидел ботинки. Пара грязных рабочих ботинок торчала из-под брезента. Алексей отвернул край и увидел ноги в серых измятых брюках в частую полоску, а потом увидел всего человека, лежавшего навзничь, в неудобной позе: затылок упирался в край доски, и голова неестественно приподнялась над телом. Это был Петро Микуленко, шофер. Лицо и шея его были залиты кровью.
Инстинктивным движением Алексей задернул брезент и вскочил на ноги. В тот же миг его качнуло, он чуть было не навалился на мертвого. Грузовик резко свернул в сторону и, проехав несколько метров по обочине, остановился. Стало тихо. Никто не показывался, Алексей стоял посредине кузова, и сердце его колотилось от страха. Он чувствовал, что на него смотрят из кабины. До города оставалось километров шесть. Кругом было пустынно: слева – степь, справа – песчаные холмы с кустарником.
Открылась дверь кабины, и на землю спрыгнул человек в спецовочной куртке и в брюках, заправленных в сапоги. У него было обыкновенное, иссиня выбритое восточное лицо и глаза немного навыкате. С другой стороны вылез человек в парусиновом пиджаке – высокий и рыхлый, с бледным отечным лицом. Он закуривал папиросу и, щурясь, смотрел на Алексея.
– Ты чего в машину лезешь без спроса? – грубо спросил бритый мужик в спецовке.
– В город надо, ребята. Опаздываю я... – заговорил Алексей дрожащим голосом. – Я ж вам махал, ребята...
– Слазь-ка быстро! – оборвал его бритый.
Алексей взял чемоданчик, перелез через задний борт и спрыгнул на землю. Бешено суетились мысли: «Сейчас будут убивать. Надо защищаться. Надо их задержать. Они хотят через холмы в степь», и независимо от этих мыслей он произносил какие-то машинальные, пустые слова:
– А что, подвезти трудно? Я бы дал на четвертинку – ей-богу нет... Трояк в кармане...
Бритый снова залез в кабину, но второй продолжал стоять. Они о чем-то говорили. Это длилось всего минуту. Было ясно, что они говорят о нем. Потом тот, что стоял, обернулся к Алексею.
– Слушай, парень, а как проехать в колхоз имени Тельмана?
– Э, вы совсем не туда едете! – сказал Алексей, подходя к нему. – Вам надо ехать обратно и поворачивать вправо. Там через пески свежая дорога нарезана...
– Это где же?
Алексей подошел к нему еще ближе. «Если б он был один, я б его завалил».
– А вон там! – Алексей махнул рукой в сторону гор. – В километре отсюда. Там еще следы от бульдозера...
Бритый выскочил из кабины и быстро пошел в обход самосвала, чтобы подойти к Алексею. «Сейчас!» Человек в парусиновом пиджаке сунул руку в карман. В тот же миг Алексей нанес удар – прямой в челюсть. Совершенно непроизвольно. Это был хороший, нокаутирующий удар, известный под названием «хук». Перепрыгнув через упавшего, Алексей бросился на другую сторону самосвала. Он ждал выстрела.
– Ты что делаешь, сволочь?! – закричал бритый.
Теперь их разделяла машина.
– А ты что думал, гад?! – закричал Алексей, почувствовав внезапный прилив бесстрашия и злобы.
По шоссе со стороны гор мчалась машина. Забыв об Алексее, бритый стал тормошить упавшего, но тот, по-видимому, был без сознания. Бритый побежал прочь от дороги, к холмам. Через две минуты подъехал ГАЗ-67, из машины выскочили три пограничника с лейтенантом Петренко. Трое бросились вслед убегавшему, а один солдат остался возле самосвала.
Он подошел к человеку в парусиновом пиджаке. Тот все еще лежал не двигаясь, с закатившимися зрачками.
– Что с ним? – спросил солдат, недоверчиво поглядев на Алексея. – Помер, что ли?
– Да нет, живой он, – сказал Алексей. – Обыкновенный нокаут.
* * *
Поздно вечером на газике пограничников Алексей подкатил к парку. Он быстро шел по аллее, пробираясь через толпу гуляющих и не замечая никого вокруг. Он все еще видел, как несли на брезенте тело шофера, как вели убийц через ворота во двор и бритый, который шел впереди, все время бормотал что-то невнятное не по-русски и мотал головой, как помешанный. Оба еле держались на ногах. Два молодых солдата, презрительно наблюдавшие за ними, рассуждали негромко:
– Терьяку нажрались, видать. Падают аж...
– Точно, точно. От терьяку. Всегда накурятся, дьяволы, как границу переходить.
– А толку что? – Солдат сплюнул. – Хоть кури, хоть нет – конец один...
