Михаил шевельнулся, и Мила замерла. Сквозь сомкнутые ресницы увидела, как он, стараясь не дышать, посмотрел на нее, бесшумно опустил ноги на пол, надел тапочки и осторожно вышел из спальни. Во всех его движениях было столько предупредительности, что возникшее было подозрение показалось надуманным, а недобрые поступки мужа — просто невозможными.
То, что Михаил думал не о Ларисе Константиновне, а о делах, подтвердил и его звонок к Знобину.
— Павел Самойлович, не спишь? Тогда прошу, поднимись ко мне.
— Опять что-то надумал? — еще на пороге спросил Павел Самойлович, не меняя довольного выражения своего широкого лица, исполосованного крупными, как пласты целины, складками и морщинами. Пройдя к креслу, довольно плюхнулся в него.
— Что так подозрительно смотришь на меня? — Знобин с усмешкой откинул со лба тяжелые, будто пропитанные солью, длинные пряди волос. — Выпил, и с большим удовольствием. А хозяйка — какая женщина! На что уж моя уверенная и переуверенная во мне и то шикнула — глазей да знай приличие. Между прочим, Лариса Константиновна спрашивала, почему вы, ее талантливый ученик, не соизволили прибыть к ней на ужин.
— Чем же она тебя очаровала? — поддаваясь веселому настроению своего замполита, спросил Горин.
— Редким сочетанием красоты, ума, музыкальности и, как тебе сказать поточнее, скромной неприступности. Даже Амбаровский, наш моложавый генерал, и то не получил больше, чем все мы, смертные. Единственный, на кого она смотрела с чуть большим любопытством, — это… наш Георгий Иванович. Как он спел под ее аккомпанемент!
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило…
Павел Самойлович пропел строки романса приглушенным басом и, когда не хватило голоса, потряс над головой раскрытыми руками.
— Георгий Иванович?!
— Да, наш начальник штаба.
— Что ж… сожалею. Но, как она играла «Грезы» Листа, я слышал. Когда проходил мимо.
— А, — вдруг помрачнел Знобин. — Это после того, как Аркадьев объявил: «Всей моей властью!»
— Да, я уже знаю. Это он своему офицеру, который в городском саду ввязался в драку.
— Номер почти цирковой.
— Во всяком случае, редкий. При мне такого еще никто не выкидывал. Как думаешь, не является ли это сигналом приближения неприятностей?
— Расскажи, как все произошло.
Горин пересказал то, что услышал от парней на улица и от дочери. Знобин глубоко затянулся дымом папиросы, прикрыл большие пытливо-внимательные глаза. Минуты две сидел неподвижно, хмурый, недовольный.
— Раз перед тем как пустить в ход кулаки офицер не подумал о полке, о его добром имени, — срыв можно считать не случайным. А отсюда напрашивается и другой вывод: люди, может быть, начали терять веру в нового командира полка, а возможно, уже и разочаровываются в нем.
— Не слишком ли рано и строго судишь, Павел Самойлович?
— Может, и строго: не люблю, когда щеголяют волевыми качествами, — как о надоевшей болезни отозвался Знобин.
— Доклад дежурного, возможно, пришелся не ко времени. Потом, как и ты, выпил. Вот и сорвалось. — Горин возразил не столько для того, чтобы защитить Аркадьева, сколько чтобы продолжить разговор о нем.
— Выпить-то он выпил. Возможно, больше, чем следовало хозяину. И все же есть признаки, которые заставляют нас присмотреться к нему получше. Знаешь, предшественник его дослуживал и подзапустил полк. Люди ждали: новый командир полка избавит их от склонений на собраниях. Пришел, сильной рукой навел порядок, — на строгость никто не роптал, понимали: так надо. А сейчас по полку потащилось какое-то уныние. Проступок Светланова, думается, имеет с ним связь. Может быть, проверить Аркадьева — случай представился?
— Опасно, в дивизии он — новый, можно лишить уверенности, а без нее он — не командир, полк — не сила.
— Как же думаешь разбираться с сегодняшним ЧП? Оно — у него.
— Надо подумать. Ввязываясь в драку, Светланов, вероятно, был убежден, что поступает правильно. Так же был уверен и Аркадьев, когда накладывал на него взыскание.
— Определить, кто из них насколько ошибся, думаю, часть дела. Надо, чтоб вину и беду поняли в полку, особенно молодые офицеры.
— Как? Справедливость наказания под сомнение не поставишь.
— Но почему бы нет, если оно неверно, если дело, судьба человека этого требует. — Знобин выпрямился, как бы приготавливаясь к схватке.
— Аркадьев — командир, командир полка! Подчиненные должны верить каждому его слову, — недовольно проговорил Горин, стараясь подчеркнуть невозможность осуждения действий командира на собрании, что уже не один раз пытался испробовать Знобин.
— Вот так и рождаются непогрешимые в собственном мнении. Это хорошо? — не сдавался Знобин.
— А командир с оглядками лучше?
— Извини, но наивно думать, будто вера подчиненных в командира может быть создана только речами о его безупречности. Ум, дело, справедливость в требовательности — вот ее основа. И допусти он не одну ошибку, но отнесись к ним серьезно, честно, вера в командира только возрастет.
От возбуждения тяжелая прядь волос упала на морщинистый лоб, и Знобин недовольно откинул ее назад. Горин подождал, пока замполит достанет папиросы, и только тогда возразил с мягкой иронией:
— Мысль твоя, Павел Самойлович, хорошая. Только мы пока не знаем, способен ли Аркадьев воспользоваться ею. Скорее, его нужно дотягивать до нее.
— О ЧП надо говорить с людьми. Говорить прямо я откровенно. Они не маленькие и понимают, что хорошо, что плохо, — отрывисто проговорил Знобин и стал хлопать по карманам, разыскивая спички. — Поэтому, если не возражаешь, я готов поговорить с молодыми офицерами полка, товарищами Светланова. Во многом от них зависит, повторится ЧП или нет. Обещаю, авторитет Аркадьева не будет задет.
— Нет, — склонив начавшую уже седеть голову, не согласился комдив. — Со своими офицерами поговорит сам командир полка.
— А если разговор у него не получится?
— Постараюсь поправить. Мне хочется посмотреть его среди подчиненных.
— Ну что ж… — с сомнением проговорил Знобин, раскуривая папиросу. В его голосе Горин услышал упрек себе и сказал:
— Для тебя более сложная задача — побеседовать со Светлановым. Завтра же, на гауптвахте. Понимаешь, он знакомый Гали. Она любит его. Думаю, что мой разговор с ним с самого начала может зайти в тупик и окажется холостым выстрелом.
— Все понял. Если после моего разговора избранник Гали исправится, приятно ей будет или нет, но я буду у нее на свадьбе.
Знобин открыл узкую дверь и остановился на пороге. В комнате с единственным окном — сумрачно и свежо, несмотря на солнечное утро. Две откидные койки уже подняты и прикреплены замками к стенам, окрашенным до середины густой зеленой краской. В самом центре комнаты — квадратный стол, исцарапанный запутанными линиями, два крепких толстоногих табурета, до блеска отполированных непоседливыми ее обитателями. Арестованный стоял в правом от входа углу, и Знобин не сразу его заметил. Пестро-карие глаза Светланова зло царапнули Знобина и уперлись в решетку на окне.
Полковник снял фуражку, положил ее на стол и, взяв табурет, сел в трех шагах от офицера. Еще минуту назад вызывающе-самоуверенный, Светланов, оказавшись как бы запертым в углу, зябко повел прямыми плечами.
— Пришел с вами познакомиться. Извините, что так бесцеремонно веду себя в вашем убежище. Я немолод, неважно спал. К тому же, видно, все равно не дождался бы вашего приглашения сесть, его, думаю, не последовало бы.
У Светланова лишь снисходительно шевельнулись плотно сжатые губы: вступление к разговору, на его взгляд, было заурядным. Знобин, будто не заметив дерзкого молчания офицера, хозяйски обвел взглядом жилище арестованного.
— В который раз в подобных местах приходится обдумывать свои поступки?
— В строю — третий.
— А в училище?
— Шалости детства не считаются.
— А я думал, человек, принявший присягу, независимо от возраста сразу начинает отвечать за свои действия. — И, сменив иронию на повелительный тон, сказал: — Берите табурет, садитесь; нам, видимо, придется долго беседовать.
Под прищуренным взглядом серых требовательных глаз замполита Светланов хотел было сделать шаг к табурету, но, поняв, что это означало бы начало отступления от того, к чему пришел в раздумьях ночью, он упрямо поднял голову и небрежно возразил:
— У меня ноги гандболиста — два часа могу бегать за мячом. Беседа наша, надеюсь, не затянется на более длительный срок?
— Это будет зависеть скорее от вас, чем от меня. С неумными людьми обычно приходится говорить дольше… В каком часу легли спать?
— Как следует понимать вопрос: как проявление заботы о моем здоровье или просто как подход к существу дела?
