– Вы его бьете? – прошептала Мария Степановна. Ее глаза стали еще огромней от ужаса. У председателя родительского комитета не было детей. Общественную нагрузку в школе она несла по поручению жэка, и о воспитании подросткового поколения Мария Степановна судила в основном по научно-педагогической литературе.
– Выпьете чаю? – предложил папа.
Весь вечер ушел на то, чтобы убедить потрясенную Марию Степановну, что Славику в семье Погребенниковых живется не так уж плохо и случай с пьянкой и просьбой завернуться с головой в одеяло больше не повторится.
Мария Степановна, в общем, человек добрый, в конце концов поверила и ушла более или менее успокоенная.
…Этот-то случай и вспомнила Ира Ивановна. А ведь сегодня «смирновское дело» вполне может повториться. Только теперь визит Марии Степановны не останется без последствий.
– Иди немедленно помирись с ним, – прошептала инспектор охраны природы.
– Я?! Мириться с сопляком? – вспыхнул папа.
– Тише…
– Если всей семье трудно обеспечить отца овсяным печеньем, я сам это сделаю! – воскликнул Виктор Степанович. – Я сам схожу! Дай мне кошелку! Я иду немедленно!
– Далось тебе это овсяное печенье, – сказала мама Погребенникова. – Ведь мы уже пили чай. А завтра я специально поищу. Оно ведь не всегда бывает. Я отпрошусь пораньше…
– Нет уж, – иронически заметил папа Погребенников. – Я не хочу, чтобы овсяное печенье влияло на количество браконьеров. За то время, которое ты потратишь на поиски печенья, ты можешь поймать ноль целых и шесть сотых браконьера.
– Ты моих браконьеров не трожь! – крикнула мама Погребенникова в запальчивости. – Они для меня святое дело!
– Ну, тогда другое дело. – Виктор Степанович одержал маленькую победу и стал торопливо одеваться, чтобы побыстрее улизнуть, унося плоды победы. Но жена удержала его за рукав.
– Кстати, – сказала она. – Если ты уж идешь за этим своим печеньем, то зайди в овощной и купи капусты. У меня нет ни грамма капусты.
Из кухни вышел Славик, облизывая губы.
– А мне купи пломбирчик. Целую неделю не ел.
– Ах ты, наглец! – закричал папа Погребенников. – Я тебе сегодня такую морожку устрою!
Но на улице глава семьи остыл и, махнув рукой на овсяное печенье, поплелся покупать капусту и мороженое.
БЕСЕДА ВТОРАЯ
«Что такое любовь?»
Папа Погребенников только поднес чашку чая к губам, как раздался телефонный звонок. От неожиданности рука главы семьи дрогнула, и немного чая выплеснулось в вазочку с сахаром. Ира Ивановна и Славик также вздрогнули.
– Кто же это может быть? – удивилась Ира Ивановна. В воскресенье Погребенниковым редко кто звонил. – Славик, возьми трубку.
– Почему именно я? – спросил Славик.
– Потому что ты самый младший.
Телефон зазвонил второй раз. Славик не пошевелился.
– Именно потому, что я младший, я должен быть на побегушках? Быть на побегушках унизительно. В педагогической литературе пишут, что подростков надо оберегать от унижения.
Звонок прозвенел в третий раз.
– А ну марш к телефону! – рявкнул Виктор Степанович. – Совсем распустился! Его Королевское Величество!
– Пока этот лодырь раскачивается… Наверно, это мне. Опять что-нибудь случилось. – Инспектор Погребенникова торопливо побежала к телефону: – Алло? Кого? Дома… А кто его спрашивает? Таня? Ах, знакомая… Сейчас… Славик? Тебя к телефону!
– Вот черт!.. – выругался младший Погребенников. – Даже чаю не дадут попить… – Славик поставил чашку и, ворча, как старик, шаркающей походкой поплелся к телефону. – Ну, чего тебе? – спросил он. – Даже в воскресенье покоя нет… Зачем? Еще чего не хватало! Забирай ты его и подавись! Мало ли чего… Я тебя не просил! А мне начихать! Я категорически против! Мало ли чего не можешь. Меня это не касается. Твои родители – ты ими и распоряжайся. Мои не потащатся никуда без моего разрешения. Поняла? Вот так. Упади и затихни. Все!
Славик бросил трубку и вернулся за стол. Уши его горели.
– Что случилось? – спросила мама Погребенникова.
– Ничего, – буркнул Славик, опять принимаясь за чай. – Звонила одна дура. Делать ей нечего.
– Ты очень грубо разговариваешь с девочками по телефону, – заметила мама Погребенникова. – Я уже не первый раз слышу. Это очень некрасиво. Мужчина должен быть рыцарем.
Славик ничего не ответил.
– Он груб от рождения, – сказал ученый. – Он груб патологически.
– Это потому, что ты совсем не занимаешься его воспитанием. – Ира Ивановна подлила всем чаю из фарфорового чайника. – Отец должен показывать пример в этом отношении.
– А почему не ты? – спросил папа Погребенников.
– Отец ближе к мальчику. Если бы у нас была девочка, я бы учила ее всему. Она бы брала пример с меня во всем. Этот же лохматик копирует тебя…
– Ну, началось, – поморщился Виктор Степанович. – Ты все ухитряешься оборачивать в свою пользу. Не надо фальсифицировать. Грубость вполне может происходить и от тебя. Ребенок почти не видит матери. Уезжаешь чуть свет, притаскиваешься глубокой ночью. Только и видим тебя в выходные. А если и видим, то мало радости. Только и слышишь про браконьеров, рыбу, трупы лосей. У тебя даже не находится времени, чтобы купить мне овсяное печенье. Я уже почти месяц сижу на каких-то непонятных хлебцах. А в овсяном печенье содержится… сто или больше компонентов… Американский миллионер не сядет за стол без овсяного печенья…
– Ты тронулся на своем овсяном печенье.
Младший Погребенников принялся пить чай «со звуками». Запрокинув голову, он пытался исполнить тирольскую песню.
Ира Ивановна поморщилась:
– Какой ты все-таки испорченный мальчишка! Даже за столом не можешь держать себя прилично.
Его Королевское Величество выпил чай, перевернул чашку, поставил ее на стол и щелкнул по донышку.
– Это я, чтобы заглушить ваше нудение. Старики, кончайте базарить. Есть серьезное дело. К нам едут спортсмен со спортсменкой.
– То есть? – уставилась на сына мать.
– То есть не перетоесть, а так оно и есть. Уже в пути. Слышали… Танька сейчас звонила. Она с ними ничего не смогла сделать. Спортсмены. Твердые люди.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Ира Ивановна мужа.
Глава семьи ничего не ответил.
– Ты, конечно, шутишь, – строго сказала мама Погребенникова. – Что за глупые шутки?
– Какие могут быть шутки! – буркнул Славик. – Минут через пятнадцать будут здесь. У них своя машина. Так что готовьтесь к дурацкому разговору, а я рву когти.
Славик сделал попытку улизнуть из-за стола, но отец ухватил его за руку:
– Постой. Кто и зачем к нам едет?
– Я же сказал: едут Танькины родители, спортсмены. За «Панасоником». И еще кое за чем. Услышите, уши завянут.
– Значит, это их «Панасоник»?
– Значит, да…
– А чего же ты врал…
– Я же не знал, что из этого возгорится такая история…
Японский магнитофон-приемник «Панасоник-5110» появился в семье Погребенниковых недели две назад. Однажды Виктор Степанович возвратился домой из института, а из комнаты несется какофонная музыка, визг и нахальная иностранная речь. Папа Погребенников, удивленный донельзя и даже слегка испуганный, вбежал в комнату и увидел поразительную картину: его сын стоял униженно на коленях, смеялся и дергался, как ненормальный, а перед ним на диване возвышалась черная, сверкающая всеми цветами радуги коробка, которая и издавала музыку, визг и иностранную речь.
Увидев отца, сын радостно закричал:
– Старик, это «Панасоник»! Тысячу рублей стоит!
Бедный энтомолог слегка растерялся.
– Ты где это взял? – спросил он строго.
– Выменял на марки.
– Что? На марки? Тысячу рублей?
– Да. На месяц. С одной девчонкой поменялись. У нее отец очень богатый. У них и машина есть, и мебель югославская! А сейчас вот «Панасоник» купили! Тысячу рублей стоит.
Младший Погребенников произнес все это радостным голосом, продолжая дергаться и кривляться в такт музыке.
– Немедленно! – закричал Виктор Степанович, пытаясь донести сквозь легкомысленный визг строгость голоса. – Немедленно отнеси эту гадость назад и никогда больше не смей приносить без моего разрешения чужие вещи!
– Это честный обмен! – Славик продолжал приплясывать. – У нас все в классе обмениваются. И вообще, старик, перестань быть собственником. Сам же знаешь – постепенно частная собственность исчезнет. Так чем быстрее, тем лучше.
– Выключи какофонию!
Его Королевское Величество защелкал клавишами.
– Это дорогая вещь, – продолжал папа Погребенников уже в тишине. – И если ты ее сломаешь, то я платить за нее не намерен.
– Мы честно поменялись с этой девчонкой. Если я сломаю «Панасоник», то она порвет мои марки.
– Что за бред! – взорвался Виктор Степанович. – Марки! Кому нужна твоя потрепанная дрянь!
– Попрошу не оскорблять мою коллекцию, – сделал вид, что обиделся, младший Погребенников. – У меня есть уникальные экземпляры. За одну марку мне сто рублей давали, да я не согласился. Я решил собирать коллекцию всю жизнь, а после смерти отдать в музей.
