— Ну, так пойдешь за меня замуж? — спросил он.
— Ишь, прыткий какой! — Анна засмеялась. — Замуж… Его дома жена ждет, а он тут еще одну сватает. Уж хоть не говорил бы «замуж», как-нибудь по-другому говорил бы. Я же тебе сказала: не мылься — мыться не будешь.
— Это мы еще посмотрим.
— Нечего и смотреть.
— Чего это ты такая? — сказал он, начиная сердиться.
Она засмеялась.
— Я же тебе говорю: тебя дома жена ждет, а ты тут…
— А тебя-то дома кто ждет?
— Никто не ждет, — присмирела она. — Это правда. Был бы Иван…
— Иван, Иван, — опять перебил он ее. — Заладила одно по одному. Если на то пошло — Иван тоже не святой был. Вы уж вместе жили, а мы с ним сколько раз к девкам бегали.
От неожиданности она сморщилась и неловко улыбнулась.
— Врешь ты, — недоверчиво сказала она.
— Для чего бы я стал врать — сама подумай!
— Врешь ты, Николай, — повторила она, вглядываясь в него.
Он замялся.
— Не надо бы мне говорить об этом, да уж сказал. Ивана в живых больше двадцати лет нету, не будешь же ты теперь ревновать его?
— Вот еще!
Она убрала руки со стола на колени и подались вперед, будто что-то рассматривала на столе и никак не могла рассмотреть. Он тревожно наблюдал за ней. Она не двигалась, только чуть-чуть шевелились брови — казалось, она силится поднять глаза и не может.
— Анна! — окликнул он.
Она очнулась.
— А, пускай, — сказала она. — Мне наплевать — так или не так! — Она увидела в стаканах вино и обрадовалась. — Да ведь мы с тобой не выпили. Как же это мы, а?
Не дожидаясь его, она залпом выпила, с размаху поставила стакан на стол и опять замерла.
— Вот гад! — сказала потом она и с горькой улыбкой покачала головой. А я знать не знала. Вот гад так гад!
— Чего это ты?
— А, ничего. Вспомнила тут одно дело. — Анна нервно и громко засмеялась. — Значит, говоришь, женишься на мне? Или раздумал уж? Смотри, а то я правда пойду.
Он не ответил.
Она засмеялась еще громче.
— Вот жених! Женюсь, женюсь, а сам в кусты. А я-то обрадовалась.
И сразу же затихла.
— Хорошо мы с тобой погуляли, — протянула она, опустив голову, — хо-ро-шо. И разговор был интересный. Про войну, про баб, про мужиков, про девок. — Она коротко хохотнула. — Все интересное друг другу рассказали. Помолчала. — Ивана помянули. Сначала помянули, потом вспомнили. — Еще помолчала. — Вот гад, а!
— Послушай. — Николай поднялся и подошел к ней вплотную. — Я ведь выдумал это про Ивана. Обидно мне стало, что ты все про него да про него, я и ляпнул. Хотел тебя раззадорить. Не было ничего такого.
— Врешь ты, — устало отозвалась она.
— Да не вру я.
— Врешь. Я же вижу, что теперь врешь, а не тогда. Пожалеть меня решил. Не надо меня жалеть. — Она тяжело вздохнула. — Чего ему надо было? Обидно. Если бы это инвалид мой сделал — не обидно, ни одна жилка бы не дрогнула. А тут обидно. Обидел он меня, нельзя так.
Она заплакала — без слез, трудно-трудно, с глухими всхлипами, похожими на стоны, не закрывая лица.
Николай, всасываясь губами в папиросу, жадно курил.
Анна успокоилась скоро, только долго еще вздрагивала всем телом. Лицо ее было сухо, но она все равно пошла в ванную и умылась. Двигалась она медленно, осторожными шагами, словно все время боялась упасть.
Друг на друга они старались не смотреть.
Она вышла из ванной, постояла возле стола и виновато сказала:
— Напилась я тут у тебя.
Он взглянул на нее как-то воровато, исподтишка и ничего не ответил.
— Пойду я, — сказала она.
— Подожди, — попросил он. — Посиди еще пять минут. Просто так посиди.
Она села на краешек своего стула. Они молчали. Прошло пять минут, пошли еще минуты. Она поднялась:
— Надо идти.
Он тоже стал одеваться, чтобы проводить ее.
…Они ехали в трамвае. Это был тот час, когда влюбленные провожают своих подруг домой. Николай и Анна сидели, прижавшись друг к другу, он держал ее руку в своей руке.
Влюбленные с любопытством поглядывали на них и посмеивались.
1965
