Юрий Рытхэу - Нунивак

На другой день Таю уехал в Нунивак на «Морже». Сейнер делал обратный рейс.

— Здравствуйте, товарищ Таю! — приветствовал его капитан.

— Здравствуй, здравствуй, — ответил эскимос. — Как сходил в Лорино и Янракыннот?

— Погода отличная, — весело сказал капитан. — Одно удовольствие плавать. Вот только туманы мешают.

— Ты смотри осторожнее в туман, — предостерег Таю. — Знаешь, ведь тут близко государственная граница. Слышал про Пауэрса?

— Как же!

— Вот так! — многозначительно произнес Таю и направился к люку. — Пойду прилягу. Буду нужен, разбудишь, не стесняйся.

«Морж» отошел от причала и взял курс в открытое море.

Таю удивился, не найдя в толпе встречающих Кэлы.

— Где председатель? — спросил он заведующего клубом Куймэля.

— В конторе, — ответил заведующий. — Несчастье у них там.

— Что случилось? — встревожился Таю и, не дожидаясь ответа, заспешил в колхозное правление.

Сердце снова напомнило о себе острой болью. Чтобы отвлечься, Таю осматривался вокруг и с радостью замечал новые постройки, протянувшиеся длинной улицей. Встречный ветер гнал легкие стружки, остро пахнущие живым деревом.

Около правления толпились люди. Торопливо кивая в ответ на приветствия, Таю вошел в контору и увидел низко наклоненную над столом черноволосую голову Кэлы. Рядом на стуле сидел понурый Амирак. Лицо его выражало скорбь, уголки рта были опущены, и от этого губы казались длиннее и тоньше, чем на самом деле.

Кэлы поднял голову на вошедшего.

— А, Таю, — тихо произнес он. — Здравствуй! Извини. Несчастье тут у нас.

— Слышал, — сочувственно сказал Таю и сдернул кепку с головы. — Кто умер?

— Мальчик, — тихо ответил Амирак. — По мой вине.

Словно длинной иглой проткнули сердце Таю, и он схватился за грудь.

— Чей то мальчик был?

— Колхозный, — печально отозвался Амирак. — Я отказывался от него, но вот он настоял. — Амирак показал на председателя.

Кэлы поднял голову, что-то дописал на листе, лежащем перед ним.

— Подпиши, — подал он ручку Амираку.

— Большой был мальчик? — осведомился Таю.

— Целую упряжку заменял, — ответил Кэлы. — Сильный был, стройный…

— Да кто умер! — вскричал сбитый с толку Таю.

— Мальчик, — ответил Кэлы, забирая листок у Амирака. — Конь. Купили мы его у Чукотстроя. Большие деньги заплатили. Думали, помощником будет, а вот он его сгубил.

— Уф! — облегченно вздохнул Таю. Боль уходила из груди. — Я-то думал, что человек умер…

— Мальчик заменял на подвозе кирпича восемь человек! — обиженно сказал Кэлы.

— Отчего он умер? — спросил Таю.

— Вот спроси у него. А еще звание зверовода дали! Доверили коня, а он, — Кэлы сокрушенно махнул рукой.

— Да ведь никто не сказал, как надо с ним обращаться! — слабо защищался Амирак. — Я смотрел: придет он усталый, вся спина мокрая, а накормить нечем. Трава сухая, зернышки какие-то — разве это еда для настоящего зверя? Мои чернобурки и песцы вон сколько мяса съедают, а он только воду пил… Ведрами ему таскал. Жалко мне его было. Стал потихоньку прикармливать: травы и зерна поменьше, мяса побольше. Отворачивался. Да ведь и человек не ко всякой пище сразу привыкает. Думаю, поголодает, поймет. Траву и зерна совсем перестал давать. Скучный стал, а потом и помер…

— Кони мяса не едят, разве тебе это не было известно? — сердито спросил Таю.

— А откуда об этом знать? Зубы у него — во, как у моржа! — показал руками Амирак.

— Ладно, ты иди, — сказал Кэлы звероводу. — Мы тут на правлении подумаем, что с тобой делать.

Амирак ушел. Глядя на его спину, можно было понять: зверовод искренне переживал гибель коня.

Когда дверь закрылась за братом, Таю спросил у Кэлы:

— Зачем коня купили?

— Долго объяснять, — ответил Кэлы. — Но так и быть, тебе скажу. Так вот. Конь — это дело перспективное для Чукотки. В Якутии они могут жить и работать, а почему у нас нет? А какая выгода! Питаются они травой и зерном. Травы около нашего «Ленинского пути» сколько хочешь: накосил за лето, а зимой корми целое стадо. Зерно можно купить. Дальше слушай. Конь может успешно заменять собак и даже автомашину. Станет меньше упряжек, а значит, и расход мяса на корм собакам. Опять же и бензина экономия. Следовательно, мы можем расширить звероферму, держать дополнительно десятки черно-бурых лисиц и голубых песцов. Вот так, Таю!

— Интересные соображения, — сказал Таю. — Надо обсудить на правлении.

Кэлы разочарованно махнул рукой.

— Теперь вера в коня подорвана, — сказал он. — Как я скажу на правлении, сколько мы потерпели убытку, так никто не захочет больше коня держать.

— А вы взыщите стоимость с Амирака, — посоветовал Таю. — Впредь ему будет наука.

— Нельзя, — отрицательно покачал головой Кэлы. — Во-первых, это его первый проступок; во-вторых, он хотел сделать как лучше; в-третьих, человек скоро женится.

— А если я внесу предложение? — сказал Таю. — Я ведь теперь тоже член правления «Ленинского пути».

— Не поддержат, — твёрдо сказал Кэлы.

— Почему?

— Потому что Амирак твой брат.

— Какое это имеет значение? — спросил Таю.

— Психологическое, — загадочно сказал Кэлы и спросил другим тоном: — Пришел смотреть, как идет строительство? Давай перенесем на завтра осмотр домов. Сегодня уж такой день неудачный выпал. У дочери остановился?

— Да нет, пока нигде. Я же прямо с берега сюда, как услышал про несчастье. Пойду сейчас к детям.

Ни дочери, ни Линеуна дома не было. Таю положил чемоданчик на крыльцо и пошел разыскивать зятя.

На строительной площадке кипела работа. Подводили под крышу сразу несколько домов. Отовсюду слышался перестук топоров, визжание пил, мягкий шелест рубанков. В ногах путались стружки, как пена морского прибоя.

Линеун стоял возле недостроенного дома на две квартиры и о чем-то совещался с русским парнем в защитной куртке.

Линеун радостно поздоровался с тестем и познакомил его с русским парнем.

— Миша Королев, — представился русский. Пожимая руку, он добавил: — Очень рад познакомиться с вами.

Таю счел последнюю фразу данью вежливости: все так говорят. Но следующий вопрос заставил его переменить мнение и почувствовать невидимый, но нелегкий груз славы.

— Правда, что вы разоружили американский сторожевой катер, зашедший в наши воды? — с наивным простодушием спросил Миша Королев.

— Вы в армии служили? — ответил вопросом Таю.

— Только что демобилизовался, — доложил Миша.

— А задаете глупые вопросы, — отрезал Таю и повернулся к Линеуну: — Дай ключи от дома.

Линеун, напуганный гневом тестя, с готовностью полез в карман и протянул связку ключей.

Таю хотелось поскорее добраться до дома и прилечь отдохнуть: волнение снова вызвало острую боль в сердце. Он не видел дорогу, машинально переставлял ноги. Перед глазами вертелось какое-то колесо, а в голове, как зажатая в кулак муха, билась мысль: только бы не упасть посреди улицы… Только бы не упасть…

Когда Таю очнулся, он сначала удивился и с досадой подумал: всё-таки не устоял на ногах. Ноздри уловили лекарственный запах, а глаза увидели склоненное над ним усатое лицо, похожее на морду старого моржа.

— Кто ты? — спросил Таю.

— Доктор Вольфсон, — ответил из-за лица другой, знакомый голос.

Таю улыбнулся, узнав дочь. Ритино лицо появилось рядом с моржовыми усами: встревоженное, со следами быстро вытертых слез.

— Беречься надо, дорогой друг, — сказали моржовые усы.

— Вот уж не думал, что скоро стану другом докторов, — попытался шутить Таю.

— Сердце ваше велит, — ответил ему в тон доктор Вольфсон. — Сердцу надо повиноваться, оно шуток не любит. Вам повезло, приступ застал вас почти у порога больницы.

Рука Таю невольно потянулась к груди: сердце билось ровно, но слабо.

— А теперь покой. Полный покой, — сказал доктор и обратился к Рите: — Пусть больной отлежится. Завтра зайду.

Доктор Вольфсон строго посмотрел на Таю и вышел из комнаты. Рита повернулась к отцу и ободряюще улыбнулась.

— Вот и стал стариком твой отец, — горько сказал Таю.

— Что ты! — запротестовала Рита. — Ты ещё такой молодой! Первый раз на моей памяти болеешь. Поправишься, опять будешь прежним.

— А как же с мамой? — озабоченно спросил Таю. — Ей не сообщили?

— Завтра Кэлы поедет на вельботе за топлёным жиром и привезет её, — ответила дочь.

— Выходит, мы с Рочгыной первыми из Нунивака переселимся в «Ленинский путь», — сказал весело Таю. — Иногда и поболеть полезно.