— А ты остряк, дед, ей-богу, остряк!
Впоследствии, когда они обедали и ужинали втроем, вопрос здоровья исчезнувшего Виктора стал предметом их ежедневных шутливых соболезнований. Полковник, скрывавший за внешней мрачностью большую охоту позубоскалить, высказал предположение, что бедного мальчика принудительно погрузили в анабиоз с целью сохранения его бесценной жизни для последующих поколений.
— Какой ужас! — воскликнула Ирина Савчук, не знавшая, что такое анабиоз, и почему-то представившая, что Виктора разрезали на части и рассовали по пробиркам.
Она каждый день радовала взоры мужчин новыми туалетами. Оба наперебой ухаживали за ней, пикировались, красноречиво намекали на возможный в ближайшие дни смертельный поединок, но после застолья бесследно исчезали к немалому удивлению Ирины Савчук. Самолюбие актрисы было задето. Такую непоследовательность она расценила как вызов и однажды прямо спросила, чем занимаются ее дорогие кавалеры.
— Я страдаю, — туманно ответил полковник.
— Где же вы изволите страдать, Михаил Федорович?
— Обыкновенно у себя в номере.
— А вы чем занимаетесь по вечерам, дорогой Сергей Иванович? Тоже страдаете?
— Пишу завещание, — ответил Певунов. Прежде его всегда раздражали чересчур активные дамочки, но Ирине Савчук он был благодарен за ее внимание. В ней было то, чего ему теперь не хватало: неутомимое стремление к приключениям.
— Слушайте сюда! — сказала Савчук. — Отставить хандру. Сегодня вечером я имею честь пригласить вас обоих на коктейль. В восемь вечера. Самоотводы не принимаются.
— А куда приходить? — спросил покладистый Михаил Федорович.
— Ко мне.
— Разве это прилично?
— Не волнуйтесь, дама будет не одна.
— С мужем? — с надеждой спросил полковник.
Ирина Савчук обиделась. От обиды лицо ее помолодело.
— Если вам не подходит мое приглашение…
— Мы придем, — успокоил се Певунов. — Горе тому, кто попробует нам помешать.
По вечерам они обычно играли на террасе в шахматы. По молчаливому уговору они о чем друг друга не расспрашивали. Так сладко и томно наплывали с гор прохладные сумерки, что и говорить ни о чем не хотелось. В этот вечер, примеряя перед зеркалом галстук, Михаил Федорович заметил вдруг с какой-то тоскливой растерянностью:
— Куда я собираюсь? Я не должен и не хочу никуда идти.
— Что так?
— Видите ли, после смерти жены я дал себе слово не участвовать ни в каких развлечениях с женщинами. Певунов почувствовал досаду. Он не знал, что сказать. Полковник некстати приоткрылся, теперь им вряд ли будет вместе так легко, как прежде. Некоторые вещи мужчина обязан держать при себе. Эксгумация допустима лишь в особых обстоятельствах и никак не на отдыхе. Мало ли у кого кто умер.
— Давайте не пойдем, — хладнокровно предложил Певунов.
Но Михаил Федорович уже спохватился, уже пришел в себя.
— Нет, нет, неудобно обманывать такую милую женщину. — Глаза его блеснули лукавой усмешкой. — Да и потом я не думаю, что нас ждут какие-то особенные развлечения. Верно?
— Да уж! — с облегчением подтвердил Певунов.
Принаряженные, в парадных костюмах, они прошествовали по коридору, спустились на второй этаж и постучали в дверь Ирины Савчук. Развлечение все-таки их ожидало. Стол был сервирован: фрукты, две бутылки «Твиши», пирожные на бумажных тарелочках, — но не в этом дело. Кроме Ирины Савчук в комнате присутствовала ослепительная блондинка.
— Прошу знакомиться! — представила блондинку Савчук. — Это Элен Кузьмищева, восходящая звезда кино и театра. Она только сегодня приехала. Не робейте, Михаил Федорович, Элен не кусается.
Восходящая звезда привстала и оказалась ростом выше обоих мужчин. Рукопожатие у нее было крепкое, многообещающее. В иные времена Певунов в подобной ситуации естественным образом встрепенулся бы и обнадежился, но сейчас ощутил только слабый укол раздражения, так при виде короткого замыкания привычно вздрагивает ушедший на пенсию электрик.
— Ирина меня опекает, — сказала Элен. — Я не хотела сюда ехать, но она настояла. Впрочем, полезно недельку поскучать на природе. Не правда ли, мужчины? А-а?
Услышав это повелительное «а?», мужчины как по команде опустились на стулья. Элен при разговоре капризно вытягивала пухлые губки, нисколько не сомневаясь, что каждое произнесенное ею слово окружающие воспринимают как подарок судьбы. Ирина Савчук с ревнивым любопытством следила за впечатлением, какое произвела ее юная подружка. Певунов деликатно спросил:
— А не вас, товарищ Кузьмищева, я видел недавно в фильме, название которого запамятовал?
— А они ничего, веселые! — обернулась Элен к подруге. — Хотя немного пожилые для моего возраста.
Ошарашенный Михаил Федорович схватил бутылку и разлил вино по стаканам. Выпили по глотку, обменялись репликами о вкусе вина и о погоде. Ирина Савчук, видя, что веселье не клеится, предложила игру: каждый расскажет самый забавный случай из своей жизни. Все обрадовались, а восходящая звезда Элен заранее захлопала в ладоши, но вскоре выяснилось, что забавное по заказу не вспоминается.
— А что вспоминается? — расстроилась Элен. — Наверное, какие-нибудь фигли-мигли? А-а?
— Мне война вспоминается часто, — загрустил Михаил Федорович.
— Про войну не хочу, — запротестовала Элен, смело кладя руку на грудь полковнику. Это она проделывала уже не первый раз, и Михаил Федорович зябко ежился. — Хочу только про любовь. Давайте я первая расскажу. Вот в прошлом году. Приходит за кулисы один дяденька, чтобы со мной познакомиться. Познакомились. Я вижу, у дяденьки глаза блестят, как у кота Васьки. Я уж все понимаю, как к нам, актрисам, некоторые относятся с цинизмом. А этот, который пришел, работает главным конструктором, так он представился. Но я не верю, потому что вижу — жулик и хвастун. «Что вы от меня хотите?» — спрашиваю его напрямик. Из себя он ничего, приятный внешне и по виду обеспеченный материально. Вы почему отворачиваетесь, Михаил Федорович? Вам неинтересно? Вы не знаете, что будет после.
— Мужчины бывают нахальные, — выручил полковника Певунов. — Но и женщины иногда их самих провоцируют.
— Из-за того, что вы меня перебили, я не буду дальше рассказывать, — заявила Элен и надулась.
Ирина Савчук погладила ее по голове. При этом она смотрела на Певунова. У Ирины Савчук был светлый, ничего не выражающий взгляд. Она сказала:
— Какое ты милое, непосредственное дитя, Элен!
— Хочу купаться! — потребовало дитя. — Мужчины, пойдемте купаться?
— Купаться тут негде, — объяснил Михаил Федорович. — Только в ванной.
— Фу, так я и думала. С тоски помереть! Тогда хочу гулять. Хочу бегать по лунному парку.
— А? — вопросил полковник точно заколдованный.
Все-таки Элен вытащила всех на волю. Беззвездный вечер окутал землю синеватой мглой. Чуть они отошли, как санаторий со светящимися угольками окон показался им повисшим в воздухе. Во тьме, среди парковых зарослей, глухо поскрипывало и шелестело, какие-то ночные твари совершали свои мистические обряды.
— Кто там шебуршится, ой?! — испуганно пропищала Элен, повиснув на руке у Михаила Федоровича.
— Должно, змеи хороводятся.
Элен дико взвизгнула и повлекла полковника вперед. Они мгновенно растаяли в чернильном провале аллеи.
— А действительно, как-то не по себе от этих звуков, вы не находите, Сергей Иванович? — спросила Ирина Савчук, легонько касаясь его руки.
Певунову было не по себе от другого: женщина явно ждала от него определенных действий, аккуратно и умело подводила его к неизбежности этих действий, — его замутило от подозрений. Спать ему хотелось, и больше ничего. Впереди, во мраке раздавались повизгивания и хохот Элен Кузьмищевой.
— Как бы ваша подруга не надругалась над полковником. Он ведь, как и я, очень больной и усталый человек.
— Чем же вы больны, Сергей Иванович? — теперь Ирина Савчук уже властно завладела его рукой.
— Недавно перенес сложнейшую операцию. Чуть не помер. По сей день еле ноги волочу. Надо полагать, недолго осталось куковать на белом свете.
Ирина Савчук вдруг негромко и как-то приглушенно рассмеялась, Певунову сперва показалось, что она закашлялась.
— Чему смеетесь, Ирина? Я что-нибудь не так сказал?
— Ой, простите, пожалуйста!.. Но какие же вы все мужчины, одномерные. Вот вы сейчас идете и думаете про меня: какая наглая баба, пристала и никак не отвяжется. Признайтесь, ну?!
— Да что вы, Ирина!
— Думаете, к сожалению, — Ирина Савчук заговорила как-то по-домашнему доверительно. — К сожалению, у современных мужчин есть основания думать о женщинах плохо. Особенно у тех, кто посещает дома отдыха и санатории. Только зачем же, Сергей Иванович, составлять столь категоричное мнение на основании частных наблюдений. Уверяю вас, есть женщины и женщины, как соседствуют в мире поэзия и грязь.
