– Еще! Еще! Мама, посмотри! Тетя Минзамал, смотри! Я прыгать научилась!
. . . . .
Недавно вспоминали с ней стишки, которым научила ее когда-то бабушка: «Вечер был, сверкали звезды, на дворе мороз трещал». Машка знает эти стихи года полтора, и только сейчас, сегодня, я понял, догадался, что мороз для нее – это мороз с большой буквы, Дед Мороз.
Вчера она сказала мне:
– Мороз трещал, трещал… Когда он вытрещался, он принес всем детям елки…
. . . . .
Выдумает какую-нибудь нечисть и боится ее.
Вчера сидела у меня в комнате на кровати.
И вдруг:
– Ой, кто это?
Пока еще с лукавой улыбкой.
– Кто? – я говорю. – Где?
– Талафик!
– Какой Талафик? Где Талафик?
И через полминуты она уже объята страхом.
– Па-пыч-ка-а-а-а-а! Бою-у-у-усь!
Опять совсем как Мурочка у Чуковского.
15.7.60.
С увлечением прыгает на одной ножке. Вчера проскакала на правой ноге 24 раза подряд. Надо было видеть счастье, написанное на ее лице. На левой прыгать не могла совсем. Но я посоветовал попробовать, и она, после недолгой тренировки, прыгнула четыре раза!
. . . . .
Ходила с тетей Минзамал за керосином. Его раз или два в неделю привозят в соседнюю деревню. Позже я куда-то уходил. Машка догоняет меня у калитки.
– Папа! Я забыла тебе сказать… Я сейчас видела твою сестру.
– Как сестру? Тетю Лялю?
– Нет. Другую сестру. Которая тебя колет.
. . . . .
Вчера вечером Машка несколько раз:
– Мама, мне скучно что-то.
И за ужином, когда мы все были вместе, вдруг со слезами на глазах:
– Мне скучно. Мама, мне очень скучно почему-то…
Тоскливо? Грустно?
Что такое? Меня это огорчило, испугало даже…
18.7.60.
Сделал не очень приятное открытие. Не всегда мое общество полезно Маше. Вчера мы с ней немножко поссорились, она была почти весь день с матерью, и это благотворно сказалось на ее самочувствии. И спала хорошо, и с аппетитом ела. По-видимому, я ее взвинчиваю. С нею мы все время живем воображением; оба мы, по выражению мамы, фантазеры, а это, как видно, не всегда хорошо, иногда и плохо.
Примирение произошло вечером. Ходили втроем в деревню, где у Машки буквально глаза разбегаются – так много там детей, и особенно почему-то девочек…
. . . . .
Вчера и сегодня стоит изнуряющая жара. Папа отправился сегодня на велосипеде на ту сторону реки Луги и чуть не сгорел – такой испепеляющий зной, такое жгучее солнце.
. . . . .
Много и о многом спрашивает. Но «почему» очень редко, чаще – «что такое». Примерный диалог:
– Папа, а что такое «офицерский дом»?
– По-видимому, это дом, где живут офицеры.
– А что такое «офицеры»?
– Это военные, начальники.
– А что такое «военные»?
– Военные – это люди, которые…
Перебивает:
– А что такое «люди»?
И уже лукавинка в глазах. Узнать интересно, но, пожалуй, еще интересное запутать, заговорить, загнать.
. . . . .
Поминутно бегает на хозяйскую половину. Мы ей запрещаем, но тем чаще она бегает, ибо сладок запретный плод.
19.7.60.
Играл с нею. Она была почтальоном. Приходит и говорит:
– Вы знаете, у меня пожар был. Я теперь у вас буду жить.
– Да что вы говорите? У вас был пожар? И что – много сгорело?
– Все сгорело. И стены, и пол, и кровать сгорели. И труба сгорела. И плита сгорела. И дети мои сгорели.
– Да что вы говорите?! Какой ужас.
– Да! Я им говорила: не трогайте печку. А они трогали. И все сгорели.
– Сколько же их у вас было?
– Пять.
– И все сгорели?
– Все.
– Как же их звали?
– Таня, Оля и Вера.
– Это три. А еще как?
– Еще – не помню. Еще Наташа и Манюся. И все продукты сгорели. И кошка сгорела. И вся посуда сгорела.
– А пожарные были?
– Пожарные не были.
20.7.60.
Вчера мама и тетя Минзамал ездили в город. Перед этим слышал Машкин разговор с мамой.
– Мы уезжаем. Ты останешься с папой.
– Я боюсь.
– Чего ты боишься?
– Я его боюсь. Он опять заставит меня бежать за велосипедом.
То, что мне казалось шутками и баловством, со стороны выглядело совсем по-другому. Учел это и не только не заставил ее бежать, а полчаса возил на велосипеде новым способом: я – в седле, она – на багажнике. Конечно, с таким ценным грузом за спиной надо ездить очень осторожно.
21.7.60.
Третьего дня мама куда-то уходила, Машка провожала ее до калитки. Слышу – рев. Выбегаю в сад, вижу – в руках у Машки альбом для рисования. Идет и плачет:
– Что с тобой?
Думал – жалеет, что мать ушла.
– Я… я… кофточку синенькую рисовала и нечаянно лицо девочке закрасила!..
В таких случаях говорят: «Мне бы ваши заботы, господин учитель».
22.7.60.
Днем лежала у себя в кроватке. Не спит, думает о чем-то.
Пришла мама, спрашивает:
– Машенька, ты о чем думаешь?
– Я думаю: есть ли в Ереване грибы?
. . . . .
Словарь и синтаксис ее «взрослеют» быстрее, чем следует. Это потому, что она с одними взрослыми проводит время.
Приходит ко мне и сообщает:
– Тетя Оля в больницу попала.
(Тетя Оля – вымышленный персонаж, родственница девочки Люси.)
Спрашиваю:
– Что с ней?
– Ей живот разрезали. Она на войну попала.
– Как мне ее жаль. Она такая славная.
– Да, – говорит Маша. – Она добрая. И вообще – очень хороший человек.
. . . . .
Перед сном, уже лежала в кроватке:
– Мне очень нравится почему-то, когда тебя мама «счастливчик» называет. Это когда ты белые грибы находишь.
И, помолчав, добавила:
– Не ложные белые.
23.7.60.
Период беззаветной храбрости опять сменился периодом глупой трусости. Боится петухов, кур, муравьев, мух, автомашин, коров, лошадей, бабочек, стрекоз…
Вчера, когда я был в маленьком нашем продуктовом магазинчике, а она стояла за дверью и караулила велосипед, вдруг дикий рев:
– А-а-а-а! Боюсь! Машина!!! Бою-у-у-усь!..
А машина – в ста метрах от нее, по шоссе идет.
Боится взять на руки крохотного котеночка. Тянет ее к нему, очень хочется погладить, взять на руки, а не берет ни за что.
Меня это все огорчает. Откуда это? И где лекарство от этой беды? Опять же – детское общество, добрый пример. Другие не боятся, – значит, и мне зазорно бояться. А взрослые в этом случае не в счет. Они – большие, они другой породы, чего ж им бояться?!
. . . . .
Вышел во двор. Она одна – играет у ящика, который заменяет ей и стол, и стул, и плиту, и шкаф. Жалко ее, как всегда, когда она одна.
– Что ты делаешь?
– Я знаешь в кого? Я в бабушку играю.
24.7.60.
Вчера папа в лесу потерял свой старый, любимый, еще холостых времен, перочинный нож. Ходили с Машкой искать его и не нашли.
Машка меня утешала:
– Я тебе другой нож куплю. Еще лучше. Красный.
– Да? А где ты деньги возьмешь?
– У мамы возьму.
– А если у мамы нет?
– Тогда я в магазине денег куплю.
Девчонке через десять дней четыре года!!!
Часто она производит впечатление глуповатой. Особенно когда дело касается чего-нибудь практического.
Не умеет играть в прятки. Прячется на глазах у других. Смысла игры понять не может.
Не понимает, что такое деньги, сдача, килограмм, километр…
Сегодня играли с нею в «тепло-холодно». Тоже ничего не поняла. Но процесс игры ей нравится.
– Ище! Ище! – кричала она.
А в других случаях про нее говорят: умненькая, остренькая.
. . . . .
Мама уехала в Лугу на рынок. Мы ее должны будем пойти встречать. Машка немножко побаивается этого. Боится, что я заставлю ее бежать за велосипедом. Не бойся, дочка, не заставлю. Буду развивать твою храбрость и твои мышцы другими способами.
. . . . .
День очень жаркий. Рано утром в комнате с открытым окном за жалюзи +23°.
27.7.60.
Сегодня еще крепче, по Машиному выражению. Утром в тени +25°.
Мы с Машкой ходили на реку. Я мылся, Машка рыла настоящий колодец. Огорчала и даже сердила меня:
– Боюсь стрекозы! Боюсь рыбок!!!
Да, очень скверно, что нет рядом с ней ребят. Пример взрослых – совсем все-таки не то. «Ты не боишься – но ты эвона какая дылда!» И другое дело, когда двухлетний карапуз гладит при ней собаку или котенка.
30.7.60.
Вчера у Машки – событие: познакомилась с девочкой. За забором у нас, на соседнем участке, живет полковник в отставке. У него дети – мальчики и девочки. Мы их редко видим, дом в глубине участка, а участок густо зарос сосняком и елочками.
