— Тебе не холодно? — спросил Дейнис, дрожа всем телом.
— Не-нет, м-мне н-не холодно… — стуча зубами, ответил Лудис.
Дейнис больше ничем не мог ему помочь. Теперь он попытался отжать и свою одежду, но это ему плохо удавалось. Вода моментально замерзала и превращалась в ледяные кристаллы, брюки прилипали к телу и смерзались.
Тем временем где-то вдали воздушные течения изменили свое направление. Еще до того как ветер долетел до побережья поселка Песчаного, сила воздушного потока всколыхнула морское течение, и оно подо льдом повернуло на северо-запад, погнав излишки воды залива назад, в открытое море. Это течение уже в продолжение нескольких часов незаметно подмывало снизу ледяное поле, просачивалось и крутилось мощными водоворотами до тех пор, пока ледяной покров не уступил натиску. И тогда в вечернем сумраке на море вдруг раздался грохот, похожий на орудийный залп. Алексис с Лаурисом остановились.
— Ты слышал? — спросил Алексис.
Эхо отдалось где-то на берегу.
— Лед отделился… — побледнев, ответил Лаурис.
Оба сразу представили себе, что их ожидает.
— Если бросить все и бежать сейчас же к берегу… возможно, мы еще успеем перескочить? — подумал вслух Лаурис.
— А Дейнис с Лудисом? С ними что-то случилось… — ответил Алексис.
— Ты прав, — согласился Лаурис. — Бежим скорее. Может быть, лед только треснул… не отделился.
И они побежали еще быстрее, спеша на помощь товарищам, забыв о собственном спасении. А в это время льдина шириной в километр и длиной в два медленно отделялась от сплошного ледяного поля берегового припая — расщелина становилась все шире. Перепрыгнуть через нее уже было невозможно. Скоро плавающий ледяной остров и припай разделяла широкая темная река. Поднялся ветер, принесший с собой свинцовые тучи, разразившиеся снегом.
— Это вы? — стуча зубами, спросил Дейнис, когда увидел Алексиса с Лаурисом. — У нас случилась маленькая неприятность: Лудис провалился в воду…
— Ты в состоянии идти, Дейнис? — спросил Алексис.
— Как сказать… За вами мне не угнаться.
— Тогда садись на салазки, да поскорей. Нам нужно спешить.
Почти силой усадив Дейниса на салазки, где лежала самка тюленя, Алексис впрягся и бегом потащил их в сторону берега. Лаурис тащил вторые салазки, где сидел Лудис; ему приходилось изо всех сил нажимать, чтобы не отставать от Алексиса. «И опять он первый догадался… — с легкой горечью подумал Лаурис. — Всегда и во всем он первый».
— Что случилось? — спросил Дейнис.
— Случилось то, что льдина отделилась от прибрежного льда. Нас уносит в море, и вряд ли мы выберемся на сушу, — вспылил Алексис.
Дейнис, вздохнув, втянул голову в плечи. Ему было очень холодно.
— Обожди, Алекс! — воскликнул Лаурис.
— Что еще? — обернулся тот.
Сняв свой полушубок и шарф, Лаурис отдал их Дейнису.
— Надень! Иначе замерзнешь, как таракан!
— Да я-то обойдусь как-нибудь… — бормотал Дейнис. — Вот мальчугану бы не мешало что-нибудь… на ноги.
Ни слова не говоря, Алексис снял свой ватный пиджак и укутал им ноги мальчика, после чего трудный пробег возобновился. Лаурис удовлетворенно подумал: «На этот раз я оказался первым».
Минут через пять они подбежали к темнеющей в сумерках полосе открытой воды шириной около пятидесяти метров.
— Так оно и есть… — Алексис с досадой сплюнул.
— Может быть, льдина с выступами, — сказал Лаурис. — Лед никогда не ломается по прямой линии. Где-нибудь должен найтись переход. Ветер восточный. Возможно, к югу глыба льда соприкасается с припаем.
— А если отделилось несколько льдин?
— На всякий случай побежим теперь вдоль края льдины каждый в свою сторону. Кто найдет переход, пусть кричит. Если не найдет… встретимся на противоположном краю.
— Это, пожалуй, будет самое разумное, — согласился Алексис.
Они разошлись в разные стороны и вскоре исчезли в вечерних сумерках. Слышался лишь однообразный резкий скрип полозьев по заснеженному льду. Бежать в тяжелых сапогах, с возом становилось все труднее. Постепенно бег замедлялся, и дыхание мужчин становилось все более затруднительным.
— Берег еще не виден? — спросил Лудис.
— Нет, мальчик, еще не виден… — отозвался Лаурис, налегая всем телом на веревку, словно лошадь.
Где-то высоко в небе между тучами выглянула луна, но сейчас же взвихрился снег. Это береговой ветер со свистом понесся к морю. При лунном свете казалось, что плавучий ледяной остров замкнут в черном блестящем водяном кольце; призрачно колебался воздух от мириад непрерывно порхающих сухих острых снежинок.
Спустя полчаса оба охотника встретились.
— Ничего не нашел, — удрученно сказал Лаурис.
— Кругом вода, — ответил Алексис.
— Нас несет течением в открытое море…
Дейнис шумно вздохнул.
— Тебе очень холодно? — спросил Лаурис.
— Не чувствую ног. Уж не обморожены ли они? Руки раньше болели, а сейчас не болят.
— Алекси… — заговорил Лаурис. — Надо разжечь костер… Можно изрубить одни салазки. — Он указал глазами на Дейниса.
Алексис молча кивнул головой в знак согласия и вытащил топор.
— Ты можешь ходить, Дейни? Перейди на вторые салазки, к Лудису. Прижметесь друг к другу, будет теплее.
Дейнис попытался подняться, но ноги не повиновались ему. Он бессильно рухнул на лед. Тогда Лаурис с Алексисом взяли его под руки, перевели на вторые салазки и усадили рядом с Лудисом, подложив под ноги тюленя. Пока Алексис рубил салазки, а Лаурис разжигал огонь, Дейнис хлопал руками по бокам, бормоча: «Онемели. Ничего не чувствуют…»
У него онемели не только руки. Морозный ветер пронизывал его насквозь. Снег сек лицо, но Дейнис уже ничего не чувствовал. Его охватила приятная усталость. В каком-то полусне Дейнис спросил мальчика:
— Тебе не холодно, сынок?
— Нет, папа, теперь не холодно. Сперва мерзли ноги, а теперь согрелись.
— Вот и хорошо. Закутайся хорошенько и сунь руки в карманы.
С большим трудом удалось Лаурису разжечь огонь. Как только дрова разогрелись, салазки пододвинули к огню, и мужчины принялись растирать снегом руки и ноги Дейниса. Они беспощадно терли подошвы ног, щипали и мяли его, поглядывая изредка на лицо Дейниса. Но на нем ни разу не появилась болезненная гримаса.
— Неужели ты еще ничего не чувствуешь?
— Ничуть.
Заметив, что топливо на исходе, Лаурис вспорол брюхо одного из тюленей, выдрал из его внутренностей пласты жира и бросил их в огонь. Но жир таял и, треща, стекал на уголья, не давая пламени. От Алексиса и Лауриса шел пар, они молча, в угрюмой тишине делали все, что было в их силах. Борьба за жизнь товарища заставила их забыть грозившую им самим опасность. Пример одного увлекал другого: что делал Алексис, то повторял Лаурис, они не спорили и не думали о том, кто из них прав. Когда огонь потух, а состояние Дейниса не улучшилось, Алексис снял вторые носки и натянул их на ноги Дейниса, обмотав их мешками. И Лаурис позавидовал ему, он не мог поступить так же: обувь и носки Лудиса высохли у костра, и он не нуждался в вещах Лауриса. Пока продолжалось это состязание в великодушии, его разум был спокоен, избавлен от всяких назойливых мыслей.
«Как хорошо, если бы все так осталось! Алексис ведь хороший, верный друг… Я могу быть таким же…»
В эти минуты забылось все дурное.
Ветер усилился, началась вьюга. Вокруг льдины волновалось бушующее море, по временам отламывая куски от плавающего острова. Два человека, нахохлившись, точно зябнущие птицы, сидели на корточках на салазках. Двое других прыгали вокруг них, бегали, били себя руками по бокам, пытаясь согреться. Ветер развеял золу угасшего костра. Оттаявшая возле него маленькая лужица быстро затянулась ледяной коркой, и слой снега покрыл место, где темнели остатки костра.
Дейнис чувствовал, что близится развязка.
— Прижмись ко мне, тебе будет теплее… — тихо сказал он Лудису. Сам он был не в силах привлечь к себе мальчика.
— Папа, как ты думаешь, выйдет ли школьный ранец из шкуры тюлененка? — спросил Лудис. Масса новых впечатлений и необычная обстановка прогнали сон, хотя дома в это время он обычно уже спал.
— Выйдет, сынок, — шептал Дейнис. — Ты только попроси Лауриса, чтобы он освежевал его и свез к дубильщику.
— Лаурис? Ведь ты же сам умеешь сдирать шкуру.
— Я… — Дейнис подавил вздох. — У меня уже не будет времени. Да и к тому же Лаурис это делает лучше.
— Папа, а почему самка не убежала, когда убили детеныша? Ведь она тогда бы спаслась. Почему она этого не сделала?
— Самка любила своего тюлененка. Она хотела спасти его.
— Разве ей было не страшно?
— Она забыла о страхе, потому что малышу грозила опасность. В таких случаях и люди забывают про страх.
