Маленький накрашенный ротик Зивтынь на несколько секунд остался полуоткрытым, когда она увидела на плечах у Мары чернобурую лису, такую же, как у нее самой, пожалуй даже чуть-чуть покрасивее. «Хотя на чей вкус», — тут же подумала Лина.
— Марочка, здравствуй! — кинулась она к ней. — Как ты себя чувствуешь, дорогая? Я так рада, что тебе не дали роли в новой пьесе: по крайней мере отдохнешь немного. Ведь что это за жизнь: каждый вечер — спектакль, весь день — репетиции, разве так долго выдержишь? Только что купила? — Она погладила мех с видом знатока. — Какая прекрасная ость! Моя чуть посветлее.
— Подарок мужа, — ответила Мара и тут только обратила внимание на плечи Зивтынь. — Да и ты с такой же обновкой. Подарок?
— Кто же мне станет дарить? — Зивтынь рассмеялась серебристым девичьим смехом. — Пока самой приходится заботиться. Вот когда выйду замуж…
— Сколько ты заплатила? — спросила Мара, зная, что этот вопрос доставит удовольствие тщеславной подруге. — Наверно, не меньше трехсот латов?
— Не помню точно, кажется, что-то в этом роде, — небрежно ответила Зивтынь, — ярлычок я выбросила.
— Вот ты какая, у нас стала, счету деньгам не знаешь, — улыбнулась Мара. — Откуда у тебя такие богатства?
Вопрос был задан без всякого дурного умысла, но Лине послышалась в ее словах насмешка, и она сразу обозлилась. «Ах, со мной вон каким тоном можно разговаривать! Ну еще бы, она — на первых ролях, не знает куда деваться от успехов и воображает, что перед ней все должны отчитываться. Еще чего не хватало! Пусть лучше спросит своего мужа, откуда он деньги берет. Как будто я не знаю. Было время, когда Никур нас чуть ли не вместе принимал». Ей так захотелось побольнее уколоть Мару, что она забыла всякую осторожность.
— Источник у нас, кажется, общий, — сказала она. — Спроси у Феликса, где он деньги получает. Мы с ним в своем роде коллеги. — И, чуть не прыснув со смеху, она отошла от Мары.
Мара сразу почувствовала в ее словах что-то темное, двусмысленное. «Общий источник… коллеги…» Что общего могло быть между Феликсом и Зивтынь? И, однако, она внутренне поверила, что это не глупая шутка, не выдумка легкомысленной девчонки. За последнее время она начала видеть в муже какие-то не замеченные ею раньше черты — лживость, уклончивость. Может быть, толчком для этого послужила история с вымышленным заседанием, может быть — что-то другое. Она опять вспомнила ужин после премьеры, поведение Феликса по отношению к Жубуру. Тогда Мара подумала, что он просто хотел выставить Жубура в смешном виде, что он ревновал ее. А сейчас она вдруг почувствовала, что это было нечто другое, худшее.
Слова Лины навели ее и на другой вопрос: «Сколько мы зарабатываем и как справляемся с расходами?» В доме у них с первого же года брака повелось так, что хозяйством больше занимался Феликс. У Мары очень много времени отнимал театр, к тому же она была рассеянна, и муж не раз шутя упрекал ее в безалаберности. Мара и сама чувствовала, что ей трудно вкладывать душу в домашние дела, и всегда полагалась на мужа. И теперь она впервые задумалась об этой стороне жизни.
Вернувшись домой, она взяла карандаш, бумагу и стала рассчитывать домашний бюджет. Феликс получал триста латов в месяц, сама она — двести пятьдесят. Всего, значит, пятьсот пятьдесят, но из них надо было сколько-то вычесть на налоги. Квартира — сто двадцать латов, зимой еще приходилось добавлять на отопление. Дача. Стол. Платье. Прислуга. Подоходный налог. Покупка мебели. Книги и разные мелкие расходы. За последний месяц, кроме того, Феликс сшил новый фрак, купил несколько акций пароходства, потом эта лиса…
«Мы все время тратим не по средствам», — с недоумением подумала Мара. Но, с другой стороны, покупали они все за наличные, у Феликса в сберегательной кассе лежало несколько тысяч, и он уже начал поговаривать о покупке усадьбы. Значит, были какие-то побочные доходы, о которых она не знала, которые скрывались от нее. Взятки? Контрабанда в компании с моряками?
Мара прибрала исписанный цифрами листок и стала ждать мужа. Вернулся он очень поздно.
— Опять эти несчастные заседания. Одно за другим, — жаловался он за ужином. — А некоторые члены правления, как начнут говорить, никакого удержу не знают.
Мара ничего не ответила.
После ужина Вилде начал было настраивать приемник: ему захотелось послушать музыку.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказала Мара. — Пойдем в кабинет, там удобнее.
— Ну, пойдем, мне все равно где.
В кабинете он закурил сигару, развалился в кресле и подчеркнуто беззаботно спросил:
— Так в чем дело, Мара?
Она нарочно села подальше от мужа, в самом темном углу комнаты. Ей показалось, что Феликс немножко нервничает.
— Феликс, мне хотелось поговорить с тобой о нашем образе жизни. Я вижу, что мы живем не по средствам.
Он даже вынул сигару изо рта и уставился на нее с самым искренним удивлением.
— Вот не ожидал! Ну и чудачка! По-твоему, что же, надо урезывать себя в необходимом? Когда же нам и пожить, как не теперь, пока мы молоды? И кого это касается?
— Нет, Феликс, мы проживаем гораздо больше, чем зарабатываем, ты сам это отлично знаешь.
— Послушай, откуда ты все это взяла? Были бы у нас еще долги, тогда я понимаю. Но если мы живем, не делая долгов, почему же это называется «не по средствам»? Где здесь логика?
— Вот об этом-то я и хотела тебя спросить. Пока я знаю только одно: мы тратим не по доходам. Посмотри сам, что у нас получается.
Она подала Вилде исписанный листок бумаги. Он долго разглядывал столбцы цифр, и усмешка постепенно стала сползать с его лица. Дойдя до конца, он вздохнул и положил листок на письменный стол.
— Ты, милочка, в этих расчетах упустила из виду один существенный пункт, хотя в остальном они сделаны очень толково. Признаться, я даже не ожидал от своей романтической женушки такой практичности.
— Какой пункт? — живо перебила его Мара.
— Сюда не включены мои побочные доходы.
— Побочные доходы? Почему же я о них ничего не знаю?
— Да потому, что ты до сих пор не очень часто изволила интересоваться такими вещами. — Кончик сигары вдруг задрожал в его пальцах, и пепел упал на колени. Вилде ловким щелчком сбил его с брюк.
— А сейчас я хочу знать, откуда берутся эти… доходы.
Вилде надолго задумался. Мара не торопила его с ответом и тоже молча смотрела на него.
— Пожалуй, это будет самое лучшее… — заговорил он, наконец. — За последнее время между нами все чаще возникают недоразумения, даже размолвки. И все это оттого, что ты не все знаешь. Слушай, Мара.
— Да, да, я слушаю.
— Сначала дай мне обещание никому этого не рассказывать. Это серьезная тайна.
— Я вообще редко с кем разговариваю о своих домашних делах, не такая уж это интересная тема.
— Да, я знаю, знаю. Ну, хорошо, раз уж нельзя иначе, придется сказать тебе. Я, Мара, работаю в охранном управлении. Руковожу группой агентов.
— Давно? — машинально спросила Мара. Она вся помертвела от его слов и сама не сознавала, зачем задала этот вопрос.
— Довольно давно. Еще со студенческих времен.
— Значит, еще до знакомства со мной.
— Очевидно, так, милая.
— И много ты у них получаешь?
— Как когда. Во всяком случае больше, чем у Юргенсона.
— Тебе платят за отдельные услуги?
— Да, и за услуги, и, кроме того, я получаю твердый месячный оклад.
— Даже твердый оклад… — повторила Мара. И вдруг, точно очнувшись, она спросила: — Значит, ты из породы провокаторов, из шпиков?
— Нет, Мара, ты что-то путаешь. — спокойно объяснил он. — Я все-таки нечто бо́льшее. Я помогаю искоренять государственных преступников, и у меня есть свои агенты.
— Тогда ты — обер-шпик, капрал, лейтенант… какие там есть еще чины?
— У нас таких званий нет, — сухо ответил Вилде.
Он уже вышел из терпения.
Мара поднялась со стула. Она задыхалась от нестерпимого стыда, она почувствовала себя униженной, опозоренной. С ненавистью смотрела она на мужа.
— Против кого вы со своей компанией боретесь? За что вы получаете эти сребреники? Ведь вы с народом боретесь, вы народ продаете. И как только ты мог пойти на это?
— Ты, милочка, я вижу, ничего не понимаешь, — раздраженно махнул рукой Вилде. — Народ, народ… Ты просто вообразила, что находишься на сцене, повторяешь слова из какой-то страшно эффектной роли. Я человек трезвый, меня красивыми фразами не проймешь. И что таксе народ? При чем он тут? Мы работаем в интересах государства.
— Перестань, пожалуйста. Вы работаете в своих собственных интересах, ради своего кармана, ради вот этой уютной квартиры, — она обвела взглядом комнату. — Ну, скажи, например, за какую услугу ты получил свой последний гонорар?
