— Степ, а пошто осока не растет на поляне или в огороде?
— Ей воды надо, чтоб она росла, осока-то.
— Степ, а как это она?.. Зимой засохнет, пропадет совсем, а летом опять растет зеленая.
— Вот как сосны… Упадет шишка, потом сосна из зернышек шишки вырастет. Или вот подсолнушек… Посади семечко, и подсолнушек будет.
— А у осоки-то ничего нет.
Это верно. У осоки нет никаких зернышек, которые бы падали и от которых зарождалась бы новая осока. Да и трава так же. Это для Степки непонятно. Впрочем, в жизни много непонятных, таинственных вещей. Например, погляди на Чусовую — ничего, кроме чистой воды и рыбы, не заметишь. А некоторые говорят, что в ней живут русалки, иногда добрые, а чаще злые. Говорят даже, что кое-кого, кто купался по ночам, они хватали за ноги и хотели утащить в свои подводные терема. Или вот в святки. Нальешь в ложку воды и вынесешь в сени: если вода застынет бугром — смерть тебе будет. А то еще так делают: бросят башмак через ворота и узнают, в какой стороне будущая невеста живет. Особенно много таких гаданий устраивают в ночь под Новый год.
Степка раз спросил бабку Семеновну: кто брошенный через ворота башмак направляет в сторону жениха или невесты? Черти?
— Черти злые, а предсказание-то умное дело, — ответила бабка. — Не дьявольское это дело-то.
— Тогда бог? — спросил Степка.
— Бог этаким не заниматся.
— Ну, а кто же?
— Есть кому! Есть такая сила!
— А где же она?
— Не говори глупостев! — вдруг рассердилась бабка Семеновна. — Не наводи меня на грех!
Ничего не знала про это и мамка. Она как-то разбила единственное в избе зеркальце и сказала, что будет несчастье.
Тятька и сосед дядя Ваня говорили, что русалки, черти и бог выдуманы людьми и никакими гаданиями ничего узнать нельзя.
Однажды вечером, это было еще зимой, бабка сказала, что можно и человеком-невидимкой стать. Для этого два способа есть. Первый такой: надо найти черную кошку, чтобы ни одного белого волоска на ней не было, сварить ее в бане и, перебирая ее косточки, смотреть в зеркало. Одна из косточек будет волшебной. Возьмешь волшебную косточку в руки и себя в зеркало не увидишь. Второй способ проще. Надо сорвать цветок папоротника. Рассказывают, что он цветет один раз в году — на Иванов день, в полночь. И сразу же отцветает. Поэтому этот цветок никто и не видит. Надо его сорвать и бежать домой, не оглядываясь. Сзади черти будут кричать на все голоса, визжать, грохотать, и лаять, а ты беги и не оглядывайся. Прибежишь домой и будешь невидимкой.
Сказывают, будто бы один только боктановец, Иванка Безрукий, осмелился сорвать волшебный цветок. Было это года два назад. Прибежал он с цветком папоротника в поселок. Да напоследок обессилели ноги, упал и, вставая, нечаянно оглянулся. А оглядываться нельзя. Если хоть раз оглянешься — убьют черти. Иванку Безрукого нашли утром в Иванов день. Лежал он посреди дороги с проломленной головой. Правда, мужики говорили, что это из-за драки. В Иванкином кармане даже нашли недопитую бутылку водки. Но Степка и Санька верили, что его черти убили.
С виду папоротник ничем особенным не отличается. И растет повсюду, где сыро. Барыня и барышня — жена и дочь управляющего заводом, когда из лесу идут, часто с собой папоротник несут и обмахиваются им.
Завтра — Иванов день. Степка и Санька пошли посмотреть, где папоротник растет, чтобы ночью его долго не искать.
Прошли саженей двадцать вверх по оврагу. Здесь, на скате, папоротника было сколько хочешь. Степка сорвал один лист и пожевал. За ним пожевал папоротник и Санька. Ничего особенного: трава как трава, только вкус неприятный. Клевер или лист малины куда вкуснее.
— Запомни это местечко, — сказал Степка.
— Степ, а здесь ночью темно будет?
— Ночью везде темно.
— А здесь еще больше темно?
— Ты не трусь, — хлопнул его по спине Степка.
Половина дела была выполнена. Ради этого они и встали сегодня чуть свет.
По дороге домой Степка говорил:
— Ты смотри не бойся и не оглядывайся, когды побежим с цветком. Хоть как страшно будет…
— Да чё я… — неуверенно протянул Санька.
И снова — в который уж раз — они заговорили о том, что будут делать, когда станут невидимками. Робкий Санька при этом преобразился. Когда он представлял себя невидимкой, он становился очень смелым.
— Сперва к управлявшему зайдем, — размахивая руками, говорил он, — и сложим в мешок все его деньги.
— Аха. Это надо! — поддакнул Степка. — На заводе не робит, а денег много, робочим-то ничего не дает. У него, говорят, даже ложки золотые есть и вилки серебряные. Только ночью надо…
— Ночью-то сторож возле дома…
Сторожа, который караулил дом управляющего, звали Маркелычем. Это был чернобородый сутулый старик. Заступив на пост, он кричал на каждого прохожего: «Отойди дальше, куда прешь!»
— Чего он мне! — расхрабрился Степка. — Я ж невидимка! Подойду и ружье у его вырву…
— А как деньги вынесем, сперва бабке Авдотье дадим…
Бабка Авдотья — их соседка. Живет она одна-одинешенька в ветхом домике с одним оконцем. Бабка совершенно глуха. По воскресеньям она проходит мимо окон и кричит: «Подайте Христа ради!»
— Потом дадим денег дяде Прохору, — добавил Санька.
Дядя Прохор — слепой. Он никогда не бреется и потому похож на старика. У него большая семья, из которой только один парнишка подрос и работает на заводе. Еще в детстве дядя Прохор окривел, а несколько лет назад ему у мартена попала во второй глаз металлическая искра, и он совсем ослеп. Денег ему теперь управляющий не платит, и, чтобы прожить, дядя Прохор чинит сапоги и пимы, вяжет лапти и корзины. Но заработок от этого невелик, и приходится с трудом перебиваться с хлеба на квас.
И мамке с тятькой надо денег дать… Да и вообще, мало ли что можно сделать, если стать невидимкой. Всего сразу не придумаешь…
Из поселка уже доносились пьяные голоса — встречать Иванов день боктановцы начали накануне. В Боктанке пили много, и пьяные иногда дрались. Боялись здесь только полицейского Кирилла Жморкина, который разъезжал с кнутом в руках на белом большом жеребце. Но Кирилл Жморкин в большую драку не ввязывался. Погрозит со стороны толстым кнутом: «Я вам покажу!» — и уедет. А вот если дерутся двое или трое, полицейский смело подъезжает и начинает стегать кнутом каждого.
Целый день Степка и Санька таскали из лесу хворост и складывали его у хлева. Вечером они этот хворост рубили и укладывали в поленницу.
С весны Степка и Санька работали только дома. Отец подумывал отдать их в подпаски или в помощь старателям, но не удалось. После Иванова дня они будут возить дрова для мартена.
Грамоте Степку и Саньку никто не учил. Один заезжий купец сказывал, что в городах для ребят есть школы. А у них в Боктанке школы не было. У кого водились деньги, тот учил своих детей грамоте у попа. А у тятьки с мамкой денег всегда не хватало даже на еду. Тятька и сам не учился и ни читать, ни писать не умел. Да и никто из знакомых не знал грамоты.
К вечеру Степка и Санька устали. Но как только на заводе прогудели два длинных гудка — десять часов вечера, — они уже были на улице. Им казалось, что время идет слишком медленно. Не хотелось даже играть в прятки. И хотя еще было светло, ребята медленно побрели к лесу по переулкам.
С Чусовой поднимался туман. Трава стала мокрой, и каждый звук из поселка слышался ясно-ясно.
Дорога к лесу знакома. Вот эта колея ведет к пашне дяди Коли, а на этой тропинке, которая днем чернеет в траве, но сейчас почему-то кажется светлой, всегда много лягушек. Пойди по тропинке — будет круглая полянка, а на ней — крепкие рыжики. Степка и Санька ходили тут всю жизнь, а сейчас почему-то их брала оторопь.
До речки Канмарь они дошли неожиданно быстро.
Всегда так: если ждешь чего-нибудь страшного, оно приходит разом, а вот попробуй дождаться чего-нибудь хорошего! Например, в жару дойти до Чусовой — обольешься потом, пока дойдешь.
Степка и Санька осторожно спустились в овраг. Они и без того дрожали от страха, а тут еще речка Канмарь шумела очень громко, совсем не так, как днем. В кочках кричали металлическими голосами лягушки. Громко булькала под ногами вода: «Буль-буль». Саньке казалось, что это не вода булькает, а кто-то другой, кто под водой сидит. Страшно!.. Слышно, как стучит сердечко, и сам себе кажешься маленьким, беззащитным…
На миг из-за туч появилась луна и осветила все вокруг. Полная луна казалась доброй-доброй. А возле нее громоздились черные облака. Одна из туч, что поближе к луне, была особенно большой, как гора. Казалось, она сейчас обрушится на землю и случится что-то страшное.
Но туча на землю не обрушилась. Она медленно закрыла луну и вместе с нею исчезла сама. Сразу стало еще темнее, чем было до появления луны.
