При этих словах мудрец подул себе на плечи, вслед за ним подули все остальные, кроме Ходжи Насреддина.
– Рассудив и взвесив все, касающееся этого преступника, – продолжал мудрец, – наш великий эмир отверг предложенные способы умерщвления Ходжи Насреддина, опасаясь, что нечистая сила вновь поможет преступнику ускользнуть от справедливой кары. Но существует еще один способ казни, которому названный преступник Ходжа Насреддин ни разу не подвергался, а именно – утопление!
Багдадский мудрец, высоко вскинув голову, с торжеством посмотрел на присутствующих.
Ходжа Насреддин встрепенулся.
Эмир заметил его движение. «Ага! Так вот в чем была его тайна!»
Ходжа Насреддин думал в это время: «Очень хорошо, что они заговорили о нечистой силе; значит, надежда еще не потеряна для меня!»
– Известно мне из рассказов и книг, – продолжал между тем мудрец, – что в Бухаре имеется священный водоем, именуемый водоемом шейха Ахмеда. Понятно, что нечистая сила не осмеливается приближаться к этому водоему, почему и надлежит, о повелитель, погрузить преступника на длительный срок с головой в священные воды, после чего он умрет.
– Вот совет мудреца, достойный награды! – воскликнул эмир.
Ходжа Насреддин укоризненно сказал багдадскому мудрецу:
– О Гуссейн Гуслия, так ли я обращался с тобой, когда ты был в моей власти? Вот и надейся после этого на людскую благодарность!
Было решено после захода солнца всенародно утопить Ходжу Насреддина в священном водоеме шейха Ахмеда. А чтобы по дороге Ходжа Насреддин не смог убежать, решили доставить его из дворца к водоему в кожаном мешке и в этом же мешке утопить.
…Целый день у водоема стучали топоры: плотники возводили помост, но что могли они сделать, если над каждым из них стоял стражник? Они работали молча, с угрюмыми, ожесточенными лицами; закончив, они отказались получить скудную плату и ушли, глядя в землю.
Помост и весь берег вокруг устлали коврами. Противоположный берег предназначался для народа.
Шпионы доносили, что город волнуется. Поэтому Арсланбек согнал к водоему великое множество войска, поставил пушки. Опасаясь, как бы народ по дороге не отбил Ходжу Насреддина, Арсланбек приказал приготовить четыре мешка, набитых тряпьем: эти фальшивые мешки он намеревался отправить к водоему открыто, по людным улицам, а мешок с Ходжой Насреддином, наоборот, – самыми глухими переулками. Хитрость свою он простер еще дальше: к фальшивым мешкам он приставил по восемь стражников, а к мешку с Ходжой Насреддином только троих.
– Я пришлю к вам от водоема гонца, – сказал стражникам Арсланбек. – Четыре фальшивых мешка вы должны вынести сразу, один за другим, а пятый мешок, с преступником, – немного погодя и незаметно, когда все любопытные, толпящиеся у ворот, устремятся за фальшивыми мешками. Хорошо ли поняли вы меня? Помните, что отвечать придется вам головой.
Вечером на площади ударили барабаны, возвещая об окончании базара. К водоему со всех сторон потянулись толпы народа. Вскоре прибыл эмир со свитой. На помосте и вокруг него зажгли факелы. Пламя шипело и гнулось от ветра, на воде дрожали багровые отблески. Противоположный берег тонул в темноте; с помоста, озаренного огнями, не видно было толпы, но ясно слышалось, как ворочается, движется и дышит она, сливая свой смутный тревожный гул с порывами ночного ветра.
Бахтияр громким голосом прочитал в темноту эмирский указ о предании смерти Ходжи Насреддина. В это время и ветер улегся, – была тишина, такая, что у светлейшего эмира поползли мурашки по спине. Опять вздохнул ветер, вместе с ним вздохнула тысячами грудей толпа.
– Арсланбек! – сказал эмир, и голос его дрогнул. – Почему ты медлишь?
– Я уже отправил гонца, о повелитель.
Вдруг в темноте послышались крики, лязг оружия, где-то началась свалка. Эмир подпрыгнул, озираясь. Через минуту в освещенный круг перед помостом вошли восемь стражников без мешка.
– Где же преступник? – вскричал эмир. – Его отняли у стражников, он ускользнул! Арсланбек, ты видишь!
– О повелитель! – ответил Арсланбек. – Твой ничтожный раб предусмотрел все; в этом мешке были старые тряпки.
В другой стороне опять послышался шум свалки. Арсланбек поспешил успокоить эмира:
– Пусть отнимают, о повелитель! В этом мешке тоже ничего нет, кроме тряпок.
…Первый мешок отбил у стражников чайханщик Али со своими друзьями, второй отбили кузнецы, возглавляемые Юсупом. Вскоре гончары отбили третий мешок, но и в, нем оказались тряпки. Четвертый мешок пропустили к помосту свободно. Стражники при свете факелов на глазах у всей толпы подняли мешок над водой и вытряхнули; посыпались тряпки.
Толпа замерла в полном недоумении. Этого и добивался многоопытный Арсланбек, понимавший, что недоумение влечет за собою бездействие.
Настало время пятому мешку. Между тем стражники, которым он был поручен, задержались где-то и до сих пор не доставили его к водоему.
Когда стражники вывели Ходжу Насреддина из подземелья, он сказал:
– Значит, вы потащите меня на собственных спинах? Жалею, что здесь нет моего ишака, он бы лопнул от смеха.
– Молчи! Скоро тебе придется заплакать! – злобно ответили стражники. Они не могли простить Ходже Насреддину, что он предался в руки эмира помимо стражи.
Распялив тесный мешок, они начали запихивать в него Ходжу Насреддина.
– О слуги шайтана! – кричал Ходжа Насреддин, сложенный втрое. – Неужели вы не могли выбрать мешок попросторнее!
– Ничего! – говорили стражники, пыхтя и обливаясь потом. – Тебе недолго придется терпеть. Не растопыривайся же, о сын греха, иначе мы вдавим твои колени в твой живот!
Поднялся шум, сбежалась дворцовая челядь. Наконец после долгих трудов стражники запихали Ходжу Насреддина в мешок и завязали веревкой. В мешке было тесно, темно и вонюче. Душа Насреддина окуталась черным туманом; казалось, спасения для него теперь нет. Он взывал к судьбе и всемогущему случаю: «О ты, судьба, ставшая для меня матерью, о ты, всемогущий случай, оберегавший меня до сих пор, подобно отцу, – где вы сейчас, почему не поспешите на помощь к Ходже Насреддину? О судьба, о всемогущий случай!»
А стражники уже прошли половину пути; они несли мешок, меняясь через каждые двести шагов; по этим коротким остановкам Ходжа Насреддин вел печальный счет – сколько пройдено и сколько осталось.
Он хорошо понимал, что судьба и случай никогда не приходят на помощь к тому, кто заменяет дело жалобами и призывами. Дорогу осилит идущий; пусть в пути ослабнут и подогнутся его ноги – он должен ползти на руках и коленях, и тогда обязательно ночью вдали увидит он яркое пламя костров и, приблизившись, увидит купеческий караван, остановившийся на отдых, и караван этот непременно окажется попутным, и найдется свободный верблюд, на котором путник доедет туда, куда нужно… Сидящий же на дороге и предающийся отчаянию – сколь бы ни плакал он и ни жаловался – не возбудит сочувствия в бездушных камнях; он умрет от жажды в пустыне, труп его станет добычей смрадных гиен, кости его занесет горячий песок. Сколько людей умерли преждевременно, и только потому, что недостаточно сильно хотели жить! Такую смерть Ходжа Насреддин считал позорной для человека.
«Нет! – сказал он себе и, стиснув зубы, яростно повторил: – Нет! Я не умру сегодня! Я не хочу умирать!»
Но что он мог сделать, сложенный втрое и засунутый в тесный мешок, где нельзя было даже пошевелиться: колени и локти как будто прилипли к туловищу. Свободным у Ходжи Насреддина оставался только язык.
– О доблестные воины, – сказал он из мешка. – Остановитесь на минутку, я хочу прочесть перед смертью молитву, дабы всемилостивый аллах принял мою душу в светлые селения свои.
Стражники опустили мешок на землю:
– Читай. Но из мешка мы тебя не выпустим. Читай свою молитву в мешке.
– А где мы находимся? – спросил Ходжа Насреддин. – Я это затем спрашиваю, чтобы вы обратили меня лицом к ближайшей мечети.
– Мы находимся близ Каршинских ворот. Здесь кругом мечети, в какую бы сторону мы тебя не обратили лицом. Читай же скорее свою молитву. Мы не можем долго задерживаться.
– Спасибо, о благочестивые воины, – печальным голосом ответил из мешка Ходжа Насреддин.
На что он рассчитывал? Он и сам не знал. «Я выгадаю несколько минут. А там посмотрим. Может быть, что-нибудь подвернется…»
Он начал громко молиться, прислушиваясь в то же время к разговорам стражников.
– И как мы не сообразили сразу, что новый звездочет – это и есть Ходжа Насреддин? – сокрушались стражники. – Если бы мы узнали и поймали его, то получили бы от эмира большую награду!
Мысли стражников текли в обычном направлении, ибо алчность составляла самую сущность их жизни.
Этим и воспользовался Ходжа Насреддин. «Попробую сделать так, чтобы они ушли куда-нибудь от мешка, хотя бы на самый короткий срок… Может быть, мне удастся порвать веревку, может быть, кто-нибудь пройдет по дороге и освободит меня».
