И так вот, совершенно незаметно, минуло десять лет. Виктор Степанович, так сказать, в возраст Христа вошел — самый расцвет для мужчины. Но, однако ж, к этому же времени серебряные паутинки довольно прилично обметали его виски. И как ни утешали сослуживцы (Катя, обнаружив седину, молча расцеловала его), что седина бобра красит, Виктору Степановичу легче от того не стало. И около года, наверное, он без грустного вздоха к зеркалу не подходил. Случились перемены и с Катей: она вдруг катастрофически быстро начала полнеть. Тихомиров с затаенным ужасом наблюдал, как вчера еще живая, подвижная его Катюша постепенно все больше грузнеет и непривычно медленно, уточкой плывет по квартире. Все чаще можно было застать ее лежащей на тахте с включенным телевизором — Катя могла смотреть любую чепуху, начиная с занятий французским языком и кончая передачей для рационализаторов. Виктор Степанович заговаривал о зарядке, но какая могла быть зарядка, если одну неделю Катюша поднималась в половине пятого утра, а вторую — отсыпалась после таких чудовищных подъемов. О том, чтобы Кате закончить десятый класс и пойти куда-нибудь учиться, они говорили не раз, но вначале были малые дети, которые постоянно болели и требовали к себе безграничного внимания, а потом уже вроде бы возраст для учения вышел. В самом деле, какой институт, если тебе уже под тридцать, а ты к тому же еще и мать двух ребятишек? «Нет уж, — говорила Катюха, — институты не про меня. А ты, Витенька, обо мне не думай. Главное, чтобы у тебя на работе все было хорошо…» А у него и в самом деле все складывалось нормально. Звезд с неба он не хватал, но своим чередом, безо всяких там усилий и ухищрений, в начальники отдела вышел. И даже когда случилась на второй очереди машиностроительного завода авария — рухнуло перекрытие лестничного пролета в первом цехе, отдел Тихомирова с документами в руках сумел доказать, что авария лишь следствие брака завода железобетонных изделий. Премии им все-таки скостили, но и только: на репутации отдела это не сказалось… Хотя… Впрочем, вспоминать эту аварию с двумя человеческими жертвами Тихомиров не любил.
Надо сказать, что вначале они с Катюшей как-то и не заметили легкого отчуждения, однажды возникшего между ними. Не того отчуждения, которое случается после ссоры и бесследно проходит вместе с примирением, нет — это отчуждение, однажды зародившись, уже не проходило никогда. В чем оно конкретно выражалось? Пожалуй что, вот в чем: все реже делился Виктор Степанович заботами со своей женой и не всякий раз рассказывала Катюха о том, что увидела за смену, с кем встретилась и какую покупку сделала в магазине. Постепенно это отчуждение нарастало, и теперь уже трудно было припомнить, когда в последний раз вместе с детьми встречала или провожала мужа Катя. Случалось порой и так, что Тихомиров, задержавшись на работе, поздно возвращался домой и заставал свою Катюшу уже спящей в постели. В первый раз это покоробило, но он смолчал, а потом привык, как вскоре привык к Катюшиным подругам, что-то зачастившим на их квартиру. После этих подруг, работавших вместе с Катюшей, оставались на кухне пустые бутылки из-под дешевого вина, а в пепельнице перепачканные помадой мундштуки папирос. Виктор Степанович, никогда не куривший, тщательно проветривал кухню, сразу догадываясь, что у них вновь побывала Томка — старая Катина подруга. И ни эти участившиеся визиты, ни пустые бутылки под столом не настораживали Виктора Степановича.
VIПомимо всего прочего, на работе Тихомиров отвечал за деятельность добровольной народной дружины института. Дело это, вначале показавшееся ему хлопотливым и обременительным, затем пришлось Виктору Степановичу по душе, так как являло реальную возможность хоть как-то разнообразить жизнь, которая постепенно, но неотвратимо заедала Тихомирова бесконечными плановыми проектами, ничего существенного не обещая впереди…
Летом 198… года в отделе у Тихомирова появились два новичка — выпускники политехнического института, который более десяти лет назад заканчивал он сам. Два года не удовлетворяли заявку института, а тут вдруг расщедрились и прислали сразу двух молодых специалистов.
Робко постучав, они вошли к нему в кабинет на собеседование. Конечно, Виктор Степанович тут же пустил пыль в глаза: посуровел, бумаги с сожалением в сторону сдвинул и, как бы в первый раз, принялся изучать их личные дела. А какие у них там, к шуту, личные дела? Школа, институт, производственная практика — все!
— Значит, так, — глубокомысленно сказал Виктор Степанович, — работа у нас творческая, ответственная: помещения для промышленности края проектируем, а это вам не фунт изюма. Ответственность колоссальная, это вам нужно сразу уяснить…
Ну и в таком же вот духе распространялся Тихомиров еще минут пятнадцать, украдкой наблюдая, как реагируют на его слова молодые специалисты. Парень, в фирменной рубашке и американских джинсах, большеухий, с узким, высоким лбом, реагировал так себе — подергивал ногой, возился на стуле, словно бы на канцелярскую кнопку сел, а вот девушка, миловидная девушка среднего росточка в светленьком сарафанчике, слушала внимательно, с наивной доверчивостью заглядывая в глаза Виктора Степановича.
— И, наконец, — сказал Тихомиров, — вам, как молодым специалистам, предстоит большая общественная работа.
Он заметил, как поморщился парень, которого звали Эдуардом, и перевел взгляд со своих бело-голубых кроссовок на оконный переплет, всем видом показывая, что ему эти глупости слушать скучно и неинтересно. «С этим фруктом, — тут же решил Тихомиров, — ухо надо держать востро. И не мешало бы выяснить, как это ему удалось остаться в городе, при родительском доме? Экий битюг вымахал, ему бы впору мостовые опоры ставить, а не над чертежной доской корпеть».
— Да, дорогие мои, — с нажимом сказал Виктор Степанович, — именно так: общественная работа вам предстоит. Уже с сегодняшнего дня вы можете считать себя членами нашей добровольной народной дружины, за работу которой несу личную ответственность я.
— А я в институте часто ходила с дружинниками, — обрадованно сообщила девушка, полное имя которой было Елена Николаевна. — И мне нравилось, знаете… С повязками, по улице… А потом, у нас был штаб, такая маленькая и аккуратная комнатка, где мы всегда собирались.
— У нас тоже есть свой штаб, — сказал Виктор Степанович, с удовольствием воспринявший энтузиазм Елены Николаевны. — И дружина подобралась стоящая, так что…
VIIПосле этого разговора прошло месяца два.
— Ты сегодня как всегда? — спросила Катя уходящего на работу мужа.
— В каком смысле? — не понял Виктор Степанович.
— Задержишься допоздна? — Он с недоумением смотрел на нее, повязывая перед зеркалом галстук, и Катя напомнила: — Ведь сегодня четверг…
— Ах да, — вспомнил Виктор Степанович, — совсем забыл. Тогда, Катюша, принеси из спальни мою синюю папку.
Катя принесла и молча наблюдала, как шнурует он черные лакированные туфли.
— И охота тебе по такой жаре в них париться?
— Что же, прикажешь мне кроссовки на работу обувать?
— Хотя бы… А то вон и сандалии стоят, чем не обувь — чистая кожа.
— Ты забываешь, Катюша, что на меня смотрит целый отдел, — наставительно сказал Тихомиров, — в том числе и на то, как я обут…
По четвергам Виктор Степанович самолично выходил на патрулирование своего участка и потому приходил домой не раньше одиннадцати часов. А если случалось задержать нарушителя общественного порядка, то и значительно позже: составлялся протокол, нарушителя передавали милиции, соответствующим образом факт передачи регистрируя в специальном журнале. В общем, забот и хлопот по четвергам у Виктора Степановича доставало, и к этому привыкли не только на работе, но и дома. Однако же на сей раз все обстояло благополучно: шла вторая декада месяца, когда от получки уже далеко, а до аванса еще неблизко, и потому припозднившиеся прохожие были необычайно тихи и миролюбиво настроены. Правда, в одном месте, около центрального гастронома, они споткнулись о группу юнцов, слишком бурно обсуждавших какой-то вопрос, но, заметив людей с красными повязками, юнцы моментально рассыпались по сторонам.
— Виктор Степанович, — сказала около десяти часов вечера Лилия Кузьминична, высокая сухощавая женщина, лет десять работавшая в отделе еще до Тихомирова, — муж у меня завтра в командировку улетает. Надо бы собрать его, да и…
— Хорошо, хорошо, пожалуйста, — поспешно согласился Тихомиров.
Еще через полчаса к нему обратился Ваня Серегин: Виктор Степанович, сегодня уж точно ничего не будет, а у меня, сами знаете, проект дома дожидается. Я бы еще пару часов успел поработать…
И на этот раз Тихомирову нечего было возразить. Остались теперь с ним лишь молодые специалисты — Эдуард с Еленой Николаевной.
