— Тысяча дьяволов! — вырвалось у Марча.
Щеки молодого человека в этом зеркале провалилась, нос неестественно вытянулся, уши повисли лопухами.
— Довольно! — закричал Марч и ринулся размолотить зеркало. Чьи-то руки вытолкнули его на площадку к перилам.
— Ах, так! — вскипел Марч и в гневе занес одну ногу через перила.
Вокруг Марча черными гробиками заколыхались цилиндры.
— Стойте! Вы хотите размозжить себе голову, но вы уверены в том, что вам удастся ее собрать?
Марч взглянул в сторону говорившего.
— А, это вы, мсье Лавузен!
— Рад слышать, что вы не забыли меня. Я уже час бегаю за вами, — улыбнулся Лавузен, подходя. — Что вы здесь делаете?
Марч вспыхнул, как от оскорбления.
— Поймите. Вместо сна — лепешка, вместо обеда пилюля! Какая-то сплошная плоская лепешка, а не жизнь! И тут, не угодно ли, в гнусном зеркале меняют вашу рожу до неузнаваемости.
— Ха-ха-ха! — разрядился Лавузен, — а мне как раз это нравится. Благодаря зеркалу, я нашел истину. Вместо одного лица другое. Гениально! Это что! — махнул он рукой, — жалкий балаган, — я знаю способ получше. Бодритесь, молодой человек. Почему вы не пришли ко мне?
— Но, мсье Лавузен, вы меня совсем не знаете, я просто англичанин…
— Вот именно, англичанин, это главное, — подхватил Лавузен, — видите ли, друг мой, вы мне кажетесь подходящим. Колесо города слишком вас вертит.
— Проклятое колесо! Я сломаю его! Это буржуазная молотилка!
— Вряд ли нам его сломать, — поморщился Лавузен, — но я не ошибся в вас. Будем, как винтики, выскочившие из этой молотилки.
— Дальше, — нахмурился Марч.
— А впоследствии мы можем стать палками для всего колеса. Прекрасно будущее, не правда ли?
Вместо ответа Марч сжал руку Лавузена.
— Вы изумительный человек! — воскликнул англичанин.
— Возможно. А теперь поздравьте меня с возвращением в Лондон.
— Вас? Но почему? Кто вы такой? — заинтересовался Марч.
— Я? — Лавузен снял шляпу, — неужели не знаете, я — принц Уэльсский.
Марч вздрогнул. Неужели перед ним сумасшедший?
Англичанин ласково взял собеседника под руку.
— Пойдемте, мсье. Я провожу вас, ведь вы живете на рю Севинье?
— Да. Там мое ателье, то есть, вернее — мастерская художника Лавузена, так меня звали, пока я не решил сделаться принцем Уэльсским.
— Очень приятно, мсье. Не волнуйтесь, — успокаивал Марч.
В конце площадки Лавузен остановился.
— Благодарю вас. Простите, я сегодня занят, лучше всего приходите ко мне дня через два, иначе мое лицо не поспеет, — с извиняющейся улыбкой поправился Лавузен.
Марч пожал руку художника, с грустью смотря ему вслед.
— Да, — обернулся Лавузен с порога лифта, — если вас не устраивает ваша земная оболочка, можно ее изменить. До свидания, сэр.
Оба приподняли шляпы, и через секунду город разъединил их пространством и суетой.
Марч Суаттон опять побрел по этажам, немного примиренный с окружающим, а бурный энтузиаст Лавузен мчался к себе домой, улыбаясь и потирая руки.
Когда его такси спустился на рю Севинье, он подумал с минутку и решительно позвонил к Альберику Каннэ.
Истина была найдена. Возмутившее Марча зеркало дало Лавузену ключ к разгадке операций соседа.
Лавузен позвонил вторично.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Мне нужно видеть мсье Каннэ.
— Проходите, — нерешительно посторонилась горничная.
Лавузен, поднимаясь в абсолютном мраке, столкнулся с мужчиной в черном.
— Имею честь говорить с мсье Каннэ?
— Да. Но я не принимаю. Что вам угодно?
— Мне хотелось бы вместо своего иметь совершенно другое лицо, — твердо заметил Лавузен, продвигаясь за отпрянувшим Альбериком.
— Ради дьявола!
— Оставьте дьяволов в покое, мсье Каннэ. Мне хорошо известна ваша профессия.
— Замолчите, — прошептал Альберик.
В протянутой руке Лавузена он увидел карточку.
— Вы узнаете мадемуазель Реблер — убийцу адвоката? — спросил Лавузен.
— Довольно! Откуда вы знае…
— По данным префектуры. Там же я переснял ее портрет. Ее ищут по всей Франции и, конечно, не найдут. Доктор Альберик Каннэ изменил ее лицо. Все это хорошо, но я…
— Вы хотите знать секрет изобретения? — быстро спросил Альберик, вытирая лоб.
— Нет!
— Что я должен сделать?
— Я уже сказал, — вздохнул Лавузен, — применить ко мне ваше чудодейственное открытие…
Альберик стоял, опустив голову.
— Теперь, когда формальности окончены… — Лавузен подошел ближе, смотрите, — он развернул газету.
— Здесь написано: «принц Уэльсский путешествует», — пожал плечами Альберик, — ну, я не понимаю вас!
— Тут нечего и понимать. Как вы находите при взгляде на этот портрет: есть сходство между мной и принцем Уэльсским?
— Никакого, — прошептал Альберик.
— Ну, так сделайте, чтоб было. И поскорей.
Три дня — это совсем немного. Вернее, три смены по двадцать четыре часа, из которых — две бессонных. Но для Марча это слишком.
Его костюм уже не внушал доверия, и, когда в одиннадцатом по счету месте, ему отказали в работе, он провел рукой по волосам и задумался. Собственно, хотелось спать, а не думать, но в кармане болталось шесть франков, и роскошь антисонных лепешек была недоступна.
Уснуть же естественным способом мешали шум и отсутствие жилища.
Наверное, сейчас была ночь. Город задыхался в хриплых спазмах веселья.
Пары ароматов, вырываясь из жирно хлопавших дверей ресторанов, осаждали Марча.
Он припоминал, силясь себе уяснить, что с ним произошло. И не мог понять.
В филантропических учреждениях ему отказывали, как иностранцу, а его паспорт, испещренный визами разных стран, внушал властям опасение.
А ведь как логически жестоко сложились обстоятельства! Будучи замешан в столкновении с полицией на почве безработицы, он просидел с месяц и был выслан за пределы Англии.
В надежде на заработок Марч перелетел Ла-Манш.
И вот, попав в Париж, он завертелся.
Выстаивая часы у пекарен, внюхиваясь в щемящий запах хлеба, Марч не понимал города, потому что город жил в нем, раздражал и требовал.
Расширенные зрачки Марча натыкались на великолепие сыров, бутылок, лакированных авто.
Постепенно Марч убедился, что ничего не существует в действительности. Он с ужасом чувствовал, как забывает вкус хлеба. Взор туманил разварной картофель, окутанный прозрачной дымкой пара.
Англичанин выбегал из кафе, куда он заходил посидеть, и говорил себе: «завтра».
О, шесть франков нужно беречь!
Желанное «завтра» растворялось в обычном «сегодня» и уже наматывалось на катушку голодных дней. Марч сосал пустую трубку и удивлялся.
В миллионном Париже, где каждый этаж утопал в полных съестных витринах, для него не было куска мяса.
Он видел, как проклятые призраки ели фантастические булки, пили разноцветные жидкости и шелестели кредитками.
И, наконец, — это пришлось на 20 июня, — Марч не выдержал. Когда он принял решение и встал со скамейки, то почувствовал, что от голода тело стало невесомым, а ноги разлетались, как перья.
В первом же баре, за липким столиком, Марч убедился, что картофель существует не только в мозгу, а бифштекс взволновал его сочной реальностью.
Когда подали кофе, Марч осторожно отхлебнул и прислушался, как жгучая змейка разлилась теплотой в груди.
Второй глоток одурманил его.
Грязные стены бара поползли в розовой кашице тумана, трубка задышала голубой струей, и Марч тихонько рассмеялся от блаженства.
«Лавузен, — вспомнил он, — а почему бы нет? Это любопытно!»
— Получите! — скомандовал Марч и, покачиваясь как пьяный, вышел из кафе.
* * *
В дверь постучали.
— Войдите!
Марч остановился. Лавузен спиною к гостю шнуровал ботинки.
— Может быть, вы заняты, мсье Лавузен?
— Нет, — Француз упорно не поворачивался к Марчу.
— Простите, но вы могли меня забыть. В тот…
— Помню, садитесь, — оборвал Лавузен, с пыхтеньем принимаясь за второй ботинок.
Марч взялся за спинку стула.
— У вас странная мебель, она рассыпается при легком прикосновении.
— Возможно. Когда путешествуешь, мало обращаешь внимания на условия. У себя в Англии я приму вас в соответствующей моему королевскому званию обстановке.
— А скажите, мсье Лавузен, когда это с вами началось, то есть виноват, я хочу спросить, не страдали ли ваши родители…
— Прошу соблюдать этикет, — пробурчал Лавузен, — и по возможности меньше странных выражений, сэр!
Молодой человек вынул портсигар.
— Могу предложить вашему… высочеству?
