— Товарищу Кулибину пламенный привет! — шутливо поздоровался с Куницыным начальник автобазы, но механик-универсал ответно не улыбнулся, а, наоборот, кисло поморщился и небрежно бухнулся в грязной спецовке в нежное кресло, предназначенное, видимо, для особых посетителей. Устроившись в кресле, Куницын вытянул ноги в сапогах, измазанных солидолом, и лениво спросил:
— Чего надо?
— Ничего! — спокойно ответил Корж. — Что будешь пить?
— Все! — усмехнулся слесарь. — Все сподряд!
Универсальный мастер был тихим алкоголиком, пил с утра и до вечера, никогда не напивался до такой степени, чтобы это бросалось в глаза, но трезвым на работе не бывал. Однако он врал, рисовался, когда говорил, что пьет все, так как был изощренным в выборе напитков. Он, например, не брал в рот молдавский коньяк, презирал обычную водку и за много лет не взял в рот ни капли крепленого вина — пил только сухое, настоящее.
— Армянский, три звездочки? — спросил Станислав Иванович и поднялся. — Пойдет?
— Пойдет, пойдет!
Станислав Иванович подошел к стене, щелкнул ключом вделанного в нее сейфа, и за отворившейся дверцей обнаружился бар с доброй дюжиной ярких и красивых бутылок.
— Наливай сам! — сказал Станислав Иванович, протягивая Куницыну бутылку коньяка и хрустальный фужер. — Вот лимон…
Минут через пять, когда прозрачные глаза Куницына повлажнели, Станислав Иванович закрыл сейф, вернувшись на место, тихо спросил:
— Когда кончишь девятнадцать сорок третью?
— Дня через четыре…
— Надо послезавтра! — тем же голосом сказал Корж и вынул из кармана небрежно смятую бумажку. — Держи!
У Станислава Ивановича Коржа была слабость к сторублевым ассигнациям, которые он любил носить в левом внутреннем кармане пиджака, причем непременно комкал деньги — такой уж у него был странный характер.
— Не спи две ночи, а сделай к сроку! — попросил Корж. — Чего же молчишь, голубчик?
Заглянув в лицо Куницына, начальник автобазы добродушно усмехнулся и вынул из кармана еще одну сторублевую бумажку:
— Держи, но тогда гони машину в черном цвете…
— Будет черный цвет! — лениво ответил Куницын и неторопливо пошел к сейфу в стене, оставляя на бобриковом ковре пыльные следы. Он снисходительно открыл дверцу, вынув початую бутылку коньяка, достал из заднего кармана спецовки плоскую фляжку и перелил в нее остатки; затем Куницын резким, трескучим голосом потребовал:
— Ключи от кабинета!
Он ловко поймал брошенный Коржем ключ, спрятал его в тот же карман, где находилась фляжка с коньяком, и, хмыкнув, вышел из кабинета. Все это значило, что мастер-виртуоз кончит машину 19–43 послезавтра, по бар в сейфе — в его распоряжении, как довесок к двумстам рублям.
Как только шаги затихли в конце коридора, Станислав Иванович опять добродушно улыбнулся — его забавляла важность автослесаря, смешила уверенность Куницына в том, что ему удалось взять за горло начальника автобазы.
— Блажен, кто верует! — пробормотал себе под нос Станислав Иванович. — А машина-то будет послезавтра…
Автомобиль марки «Волга» за номером 19–43 всего месяц назад не существовал на белом свете. Но тогда же, месяц назад, перестал существовать и некий разбитый, до курьезности дребезжащий, изношенный автомобиль, который в добавление ко всему попал в серьезную катастрофу: владелец машины был привезен в больницу со сломанным ребром и сотрясением мозга, остатки машины на грузовике привезли в гараж владельца, и через месяц их по дешевке купил один из подручных Коржа. Послезавтра утром на улицах города появится черный, блестящий, бесшумный лимузин, отдаленно похожий на бывшую машину, от которой остался только номер 19–43, а все остальное было совершенно новым — мотор, кузов, рама, ходовая часть, причем у автомобиля имелся форсированный мотор, днище Куницын выполнил из листа нержавеющей стали, сиденья были обтянуты кожзаменителем индийского производства. А какие пижонские противотуманные фары глядели с переднего бампера!
Немного отдохнув, Станислав Иванович Корж лениво потянулся к телефонной трубке обычного телефона.
— Здоров, Микола! — произнес он бесстрастным голосом. — Послезавтра ты будешь иметь колеса… А какой багажник! В Одессе бы сказали, что за этот багажник можно поиметь две дамских расписных дубленки… Ах, что эти дамочки теперь не могут выйти на Ришельевскую без расписной дубленки?.. Ты молодца, Микола! Мне нужно именно две павлиньих дубленки. Новых! Дыши через нос, дружище.
Положив трубку, Корж улыбнулся себе под нос, затем носком замшевого ботинка надавил на кнопку звонка к секретарю-диспетчеру.
И после многозначительной паузы — шепотом:
— Держить двадцать пять карбованцев, на быстро слетать на проходящем такси при незнакомом шофере за двумя дубленками… Акцентирую: на такси, с незнакомым шофером!
— Меня нет на двадцать минут! — деловито ответила Клавдия Мироновна.
За пятнадцать минут до начала обеденного перерыва Станислав Иванович Корж, ссутулившись, прижав руки к бокам, рабочей походкой вышел во двор автобазы, с нахмуренным челом пересек асфальтированный квадрат и остановился возле Южного бокса. Через минуту примерно из ворот вышел старший механик Алексей Алексеевич Никольский, вплотную подойдя к начальнику автобазы, тихо спросил:
— Едешь обедать?
— Еду! — многозначительно ответил Корж. — Ужин сегодня за тобой…
Потом начальственной и одновременно рабочей походкой направился к серой, невзрачной на вид «Волге», открыл бесшумную дверь, завел бесшумный шестицилиндровый мотор, машина бесшумно, вкрадчиво выкатилась из ворот автобазы. Когда Корж проезжал мимо проходной, к нему на секунду подошел сторож базы по прозвищу Протопоп. Сказав что-то тайное, он прощально помахал начальнику рукой и сплюнул через левое плечо:
— Ни пуха ни nepa!
На дворе в этот час было мало автомобилей — все на линии или в ремонте, и здесь стояла знойная тишина, зато за воротами автобазы, в тени ширококронистых тополей шла тайная, но напряженная жизнь.
Именно здесь к обеденному перерыву появлялись автомобили «личников» — так на автобазе называли частные машины. В этот полдень возле длинной стены, под тополями, не загромождая улицу и не бросаясь в глаза, скопилось около десятка автомобилей, возле каждого из которых с безразличным и ленивым видом стояли рабочие автобазы.
Сегодня можно было видеть у стены автомобиль молодого доцента медицинского института (лопнула рессора), пряталась за старый тополь «Волга» местного писателя (вышел из строя сухарик клапана), ярко краснел «Москвич» сотрудника научно-исследовательского института (отказал карбюратор), стояла на открытом месте «Волга» последнего выпуска, принадлежащая Герою Социалистического Труда, бригадиру пригородного колхоза «Победа» (надо было подтянуть все крепления машины), и еще несколько старых и новых автомобилей, владельцы которых смотрели заискивающими глазами на ленивых ремонтников автобазы, так как шла шепотливая унизительная торговля.
Возле машины молодого доцента стоял с бесстрастным, насмешливым и снисходительным лицом слесарь Варенцов, поигрывая ключами от собственного «Москвича», рассеянно слушал взволнованного доцента, который говорил о том, что ему надо каждый день ездить на дачу: «Понимаете, не могу работать в городе!» Шла речь о докторской диссертации, находящейся под угрозой, о том, что городской транспорт плох, что… «Одним словом, выручайте, дорогой товарищ!» Когда доцент кончил, Варенцов выдержал длинную паузу, еще раз усмехнувшись, наконец разлепил тонкие губы.
— Где я тебе возьму рессору! — лениво сказал он. — Ты бы вот что, товарищ! Ты бы поехал на станцию обслуживания…
— Товарищ! — взмолился молодой доцент. — На станции технического обслуживания я ничего не добьюсь…
И в самом деле, нельзя же было называть станцией гаражик, где в одну смену в крошечном боксе без подъемника работало всего два слесаря. Правда, на окраине старинного города третий год возводился супермотель, но горожане-то знали, что пройдет не меньше пяти лет, пока мотель войдет в строй. Старый город не успевал строить дома и заводы — не то что мотели…
— Товарищ, дорогой товарищ!
По-прежнему насмешливо и снисходительно улыбаясь, Варенцов фланирующей походкой пошел прочь от машины, и доцент — человек с именем, которое было известно не только в нашей стране, — бросился догонять человека в барственно-продранной синей спецовке, так как именно от Варенцова сейчас зависела новая работа доцента, которую он не мог кончить в городской сутолоке. Доцент догнал Варенцова возле проходной, схватил его за рукав грязной спецовки:
— Товарищ!
— Ну что привязался?.. Я тридцать два года товарищ, а рессоры у меня нету…
