Когда Чернышева стала верстать газету, то оказалось, что на первой полосе не хватает материала, а на второй надо было сократить сорок пять строк. Это разозлило наборщицу, и она сказала недружелюбно:
— Уж лучше бы Илья Федорович составлял макет.
Сергей холодно ответил:
— Макеты буду составлять я.
Пока он дописывал материал, а Чернышева заканчивала верстку газеты, наступил полдень.
На улице было уныло. За ночь небо покрылось облаками, и сейчас беспрерывно сыпал мелкий дождик.
Сергей смотрел в окно и не заметил, как вошла Чернышева. Она была радостная и намного смущенная.
— А красивая получилась газетка, Сергей Сергеевич!
Чернышева положила на стол большие мокрые листы бумаги, на которых были оттиснуты первая и вторая страницы газеты.
Газета выглядела веселой, интересной.
— Ничего! — бодро ответил Сергей, а когда наборщица ушла, забарабанил пальцами по столу и запел: — Ай да я, ай да я, шуба не моя!
Какая «шуба», он и сам не знал.
Вечером Важенин привез новый шатун и стал печатать газету. И вот тут-то начались настоящие муки Сергея.
«Американка» печатала плохо. На одной и той же полосе были светлые пятна, с едва заметными буквами, и черные, где буквы забивало краской и трудно было отличить «о» от «а».
— Всегда так, — сказал Важенин.
— Так дальше нельзя. Это черт знает что, а не работа! А ну-ка настройте машину по-настоящему!
— Да я уж и так… Я ж говорю, что она совсем старая.
Сергей с сожалением подумал, что никогда не интересовался печатными машинами. Все «американки», какие ему приходилось видеть, работали нормально. Но все же надо было что-то делать. Сергей осмотрел машину и сказал:
— Валики плохие.
— Недавно переливал.
— Не умеете переливать. Ямы да бугры. И хотите, чтобы печать была ровная. Завтра же займитесь валиками. Ясно? А сейчас черную краску замените на темно-синюю.
— Газету печатают только черной.
— На такой машине и с таким работником, как вы, печатают только синей. Добавьте в синюю немного черной краски.
Пока печатник настраивался, Сергей стал еще раз просматривать газетную полосу. Подумал: «Название газеты выглядит очень бледно. Надо будет городским художникам заказать…»
— Линейки косят, выправьте, — сказал Сергей и побледнел. — Апрель! Что за черт! Почему апрель?! Надо май. Мы же в мае выпускаем газету.
— Ну вот, опять переделывать, — мрачно проговорил Важенин. — Мука одна…
«А дрянной же ты человечишка», — мысленно обругал Важенина Сергей.
4Рано утром газету увезли на почту. Вскоре после этого Сергей выехал на попутной машине в колхозы района. Ездил три дня. Смотрел, делал записи для очерков и корреспонденции. Прочитал в клубе лекцию о текущем моменте. Уже перед самым возвращением домой он вспомнил, что жена просила купить поросенка. Поморщился: не с этого надо начинать свою жизнь в селе.
Поросенка он все же купил. Старуха колхозница вместе с поросенком продала ему мешок. Сергей по совету старухи проделал в мешке дыру, чтобы поросенок не задохнулся. Попутных машин не было, и он прошел около двадцати километров пешком, взвалив мешок с поросенком на спину. Просить у председателя колхоза подводу Сергей постеснялся.
Возле районного центра поросенок от жары и духоты совсем размяк и перестал хрюкать. Боясь, чтобы он не подох, Сергей сунул его мордой в ручей. Поросенок попил, полежал, а потом снова стал похрюкивать на спине Сергея.
Домой Сергей пришел усталый и злой. Поднимаясь по ступенькам крыльца, он думал: «Черт меня дернул купить этого поросенка. И куда я его дену? Пусть сама, голубушка, занимается с ним».
Но «голубушки» в редакции не было. Алексеенко сказал, что Сергею дали комнату в коммунальном доме.
Пришлось снова плестись по улице с мешком и поросенком.
Валя купила у кого-то старую кровать, стол, табуретку, повесила шторы, расстелила у двери половичок. Она встретила мужа с улыбкой.
— К зиме нам отдельный домик дадут. Сам председатель райисполкома обещал.
Сергей вынул из мешка поросенка.
— На. Только имей в воду, что я больше не буду заниматься этим свинством.
Он присел на корточки, поцарапал ногтем спинку поросенка. Поросенок лег, подставив брюшко. Сергей осторожно поцарапал брюшко, поросенок захрюкал от удовольствия.
— И нравится тебе? — усмехнулась Валя.
— Аха, — кивнул Сергей и встал. — Я в редакцию…
— Ты что, смеешься, что ли? Надо же хотя бы мало-мальски устроиться. И потом я хотела поговорить с тобой о работе. Я не собираюсь быть домашней хозяйкой.
— Я на минутку, Валюша. На одну минутку. Надо же узнать, как там…
Но дел в редакции оказалось много, и Сергей, вздохнув, сел за стол.
— Звонили из обкома партии, — сообщил Алексеенко, — просили… Что бы вы думали? Организовать местное радиовещание.
— Мне еще в городе говорили, что редакции районных газет должны организовать радиовещание. От этой работы, брат, никуда не уйдешь. А когда предлагают начать передачи?
— Да как можно быстрее.
— Ну, добро. Подготовим первую передачу к воскресенью. Включим в нее последние известия, ну и… выступление какое-нибудь. Лучше всего председателя райисполкома вытащить к микрофону. Пусть расскажет, как идет сев. Где хорошо, где плохо. Вообще это дело очень интересное.
— Интересное-то интересное… А вот кто, например, диктором будет?
— Диктором? Поищем. Если никого не найдем, сам буду читать. Только я окаю здорово.
— Газету пора выпускать, Сергей Сергеевич.
— Да, да. Давайте набросаем план следующего номера. Передовую надо написать о трудовой дисциплине в колхозах. Подготовим обстоятельный материал о работе конторы уполминзага. За то и другое отвечаю я. На первой полосе дадим материал о севе. Хорошо бы организовать рейд проверки качества сева. Как вы думаете? Поручим это вам…
— Побойтесь бога, Сергей Сергеевич. Когда я успею?
— Поднатужьтесь, Илья Федорович. Я привез корреспонденцию секретаря парторганизации колхоза имени Калинина об агитаторе. Дадим и ее.
— Надо выделить место для статьи о сплаве леса.
— Хорошо. Ну, пожалуй, и хватит. В нашем распоряжении два дня. В субботу надо отпечатать газету.
— Э, совсем забыл!.. У печатной машины, лешак ее дери, опять сломался шатун.
— Что?
Сергей схватил телефонную трубку.
— Что вы хотите делать? — приподнялся с дивана Алексеенко.
— Надо немедленно вызвать из области механика.
С городом Сергею удалось поговорить только под вечер. Работники Полиграфиздата обещали завтра же направить механика, а в конце мая отгрузить плоскопечатную машину.
Сергей положил трубку и снова поднял. Звонил секретарь райисполкома.
— Привет, товарищ Матвеев! Который раз собираюсь поговорить с вами, но все не удается. Статейка о депутатах сельсовета добрая получилась. И вообще газету будто с головы на ноги, поставили. Вы меня слышите?..
— Можно? — В дверях стоял старик в грязных сапогах. — Я из колхоза «Искра». Счетоводом там… О механизаторах бы наших написать, которые на севе… У нас особенно здорово Ветер работает.
— Какой ветер?
— Фамилия такая.
— Пожалуйста, садитесь, пишите.
— Да у меня плохо получается.
— Ничего, как выйдет.
— Да, говорю, плохо…
— А вы напишите своими словами, так, как вы рассказывали бы знакомому.
— Или уж ладно… Потом как-нибудь.
— Погодите! — крикнул Сергей и сам испугался своего голоса. — Садитесь рядом со мной. Напишем вместе.
Пока Сергей помогал счетоводу писать заметку, ему позвонили из райкома партии и с почты.
Не успел выйти из кабинета счетовод, очень довольный, что заметка была наконец написана, как в дверях показалась женщина.
— У меня к вам важное дело, товарищ редактор. Пропесочить тут надо одного. Покрепче.
Сергей уже понял, что до вечера ему из редакции не уйти. «Ничего, ничего», — пробормотал он и, свертывая цигарку, спросил:
— Так кого, говорите, надо пропесочить покрепче?..
Николай Кузьмич пришел на разбегу в начале девятого. В последние дни у него было скверное настроение. То и дело появлялись неприятности по работе, он возвращался домой с больной головой, без всякой охоты ужинал и вскоре ложился спать. Ночью часто просыпался, ворочался с боку на бок, вздыхал, вставал на рассвете и до времени шел на службу.
Сегодня ожидался трудный денек. Надо было подготовиться к выступлению, подобрать кое-какие факты, цифры. Завтра сессия городского Совета. Николай Кузьмич выступал на всех сессиях, совещаниях, да и везде, где только было можно. Говорил он звучным, уверенным голосом. Часто использовал пословицы, поговорки, любил немного пошутить на трибуне, так сказать для разрядки.
