Об отделении церкви, о движении женщин. Говорил образно, пересыпая речь остротами и сравнениями.
Эмма слушала внимательно, но недоверчивая и несколько ироническая улыбка не сходила с ее губ.
– Что ты читаешь? – Николай протянул руку к книжке, лежавшей на коленях у Эммы.
Она подала ему небольшой томик рассказов и, как бы извиняясь, заметила:
– Это еще из маминых. У нас трудно хорошую книгу достать.
– Хочешь, я принесу тебе? – предложил Николай.
– Хорошо, принеси, но только не революционную.
– Как ты предубеждена, Эмма, – засмеялся он.
– Не предубеждена, а не люблю скучных книг. Да и мама будет недовольна.
– Я принесу не скучную, а уж относительно мамы ладь сама как знаешь. Ведь ты уж не ребенок.
Николай хотел попрощаться. Стояла уже темная ночь.
– Куда ты пойдешь? – остановила его Эмма. – Ты по здешним горам и дороги не найдешь. Ложись у нас, я тебе постелю на веранде.
Перспектива блуждания по незнакомым улицам Николаю улыбалась мало, он согласился.
– Ты придешь, конечно, к нам на праздник? – спросила Эмма.
– Приду, если ты не будешь иметь ничего против.
– Не имею, – улыбнулась она, – хотя ты и большевик.
– Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
– Эмма! – спросил, вдруг остановившись и вспомнив что-то, Николай. – Скажи, между прочим, где твой отчим, Вячеслав Борисович?
При свете колеблющегося пламени ему показалось, что Эмма чуть-чуть вздрогнула. «Сыро! – мелькнула в его голове мысль. – Какое у нее легкое платьице…»
– Он… уехал, он скоро вернется… – торопливо проговорила Эмма и, повернувшись, вышла.
Николай остался один. Раздевшись, бросился в постель и спокойно думал о чем-то, докуривая папиросу. Но вскоре глаза его отяжелели, сомкнулись, и он крепко заснул, не выпуская окурка из пальцев.
На следующий день утром Николай рассказал товарищам о проведенном им вечере.
– Обещал ей книгу принести, а что взять – не знаю. Если Бебеля – «Женщина и социализм», – не показалась бы скучной.
– А ты возьми сначала что-нибудь Коллонтай – книги у нее, правда, немного того… резковаты, но ничего, а потом можно и Бебеля.
Наши друзья решили основательно для первого раза осмотреть Киев, который издалека показался им таким привлекательным. Вышли с утра. Прошли небольшой мостик над линией железной дороги, свернули направо и вскоре очутились на базаре.
– Да, брат! Эти голода не знали, – показал Сергей на хохлов возле запряженных волами, груженых возов. – Это не то, что наши опродразверстанные крестьяне.
– Я думаю, что если бы они знали, что такое неурожай, то не кормили бы такое множество разбойничьих шаек. А то – там Струк, там Мазуренко, там Клименко…
Поднялись в гору, свернули на красивую и тенистую Фундуклеевскую и добрались до Крещатика. Здесь жизнь била полным темпом. Рестораны, лихачи, надушенная публика. Совсем-совсем как в доброе старое время. Еще разгульней и лихорадочней, пожалуй.
На зеленом откосе выбрали пустую скамейку и сели отдохнуть.
– Красивый город!
– Да! Только уж очень в нем сволочи разной много. Сколько здесь скрывается агентов петлюровских, донских, иностранных, а то и просто бывшей черной сотни!
– Вообще старым душком отдает. Даже такой пустяк – названия улиц: Дворянская, Полицмейстерская, Жандармская…
Внизу по Днепру гудели пароходы, тянулись баржи, сновали маленькие лодочки, казавшиеся отсюда игрушечными.
Прошли каникулы, начались занятия. Теперь почти целый день можно было видеть на плацу то одну, то другую марширующую или рассыпающуюся в стрелковые цепи роту. Николай, однако, успел еще раз побывать у Агорских и кстати занести обещанную книгу. Когда он передавал ее Эмме, то она разочарованно заметила:
– Я так и знала, что ты не принесешь ничего путного.
Но книгу взяла.
Прошло несколько дней. На одном из собраний комячейки комиссар сделал доклад о значении курсов, являющихся не только кузницей пролетарского комсостава, но и боевыми единицами, надежной опорой советской власти.
– Гарнизон Киева ненадежен, – говорил он, – части пропитаны духом партизанщины. Западная Украина кишит бело-петлюровскими бандами. А потому будьте готовы, занимайтесь усиленнее, зорче следите за тем, что делается вблизи и вокруг вас. Враг не так силен в открытом бою, как своею хитростью. В каждом номере газеты вы встретите заголовки: «Заговор», «Предательство», «Измена». Мы ничем не гарантированы от того, что контрреволюция не попытается забросить и к нам одно из своих щупальцев, хотя бы только с целью разведки.
Последним стоял вопрос о выборе нового президиума ячейки. Когда намечали кандидатов, то кто-то предложил: Горинов!
И совершенно неожиданно для себя Сергей попал в президиум.
– Слушай, Эмма! Отчего ты все сидишь дома?
– А куда мне ходить?
– Ну куда? Мало ли куда! Вот Первого мая парад будет; приходи посмотреть.
– Может быть, приду, если будет время.
– Время? А чем ты особенно занята?
– Как – чем? Помогаю матери… книги читаю…
– Мамашины?
– Нет, Бебеля!
– Ага! – торжествующе воскликнул Николай. – А говорила – не интересно. Нравится?
– Как тебе сказать… – зарумянилась Эмма-книга очень серьезная и для меня несколько трудновата. Кроме того, она говорит прямо о таких вещах, о которых вообще как-то не принято говорить открыто.
– Вот потому-то это и хорошая книга, что режет как ножом настоящую правду.
Дверь из комнаты распахнулась, и Николай из садика увидел, как через веранду, торопливо направляясь к улице, прошел какой-то невысокий человек в штатском пальто.
– Кто это? – спросил он у Эммы.
– Это брат моего отчима. Он приехал по делам на месяц и остановился у нас.
– Знаешь что? – предложил Николай. – В следующий праздник приходи к нам в рощу гулять. Я тебя познакомлю со своими двумя лучшими друзьями.
– Зачем?
– Ни за чем! Вот чудачка, – просто так. Я хочу, чтобы ты о коммунистах не думала так плохо.
– Нет, Коля! Я плохо о них не думаю, я только не понимаю их.
– Поймешь когда-нибудь. Так ты придешь?
– Не знаю, правда. Мама будет недовольна.
– Ну вот! А говорила, что не ребенок.
– Ну хорошо! Только зайди за мной сам.
– Слово?
– Слово!
Ночь была светлая, лунная. Сергей сидел в караульном помещении – сегодня он был разводящим. Просматривал валявшийся на столике гарнизонный устав, изредка поглядывая на стенные часы. Вышел на воздух. Постоял, потом не торопясь пошел обратно. Обо что-то споткнулся, чуть-чуть не упал и вдруг остановился и замер, прильнув к одной из двуколок.
К маленькой железной калитке, в углу у каменной стены, направлялись две тени. Подошли и остановились. Кто-то чиркнул спичкой, и при свете Сергей ясно увидел лицо невысокого черного человека с небольшими усиками.
– Осторожнее! – послышался негромкий голос другого, стоящего в тени.
Удивленный Сергей услышал, как щелкнул замок и слегка скрипнула дверь отворяющейся калитки.
– Стой! – бросился он вперед, щелкнув затвором. – Стой! Кто ходит?
– Тише! Свои!
Лунный свет, прорвав облако, упал на землю, и Сергей увидел перед собой… начальника курсов.
– Что вы здесь делаете? – спросил тот. Сергей ответил и спросил, в свою очередь:
– А кто с вами, товарищ начальник?
– Чудак, – усмехнулся начальник. – Да ведь это же дежурный по гарнизону.
Сергей звонко рассмеялся.
Утром Сергей рассказывал товарищам о своем ночном приключении, и они вдоволь похохотали:
– Своя своих не познаша.
Стояло теплое, ясное утро. Было не больше десяти часов.
– Ну, ребята, пойдемте, куда я вам говорил, – предложил Николай.
Они вышли, отправились знакомой Николаю дорогой и через двадцать минут были около белого домика.
– Посидите на той лавочке, а мы сейчас выйдем, – сказал он товарищам.
– Ты только недолго!
– Нет, я сию минуту.
«Минута» протянулась по крайней мере с полчаса. Наконец калитка отворилась, и из нее вышла сначала Эмма, потом Николай с каким-то мужчиной, который попрощался с ним за руку и пошел в другую сторону.
– Ты что, Сергей? – спросил несколько удивленно Владимир, заметив, как тот быстро повернулся, уставившись на удаляющегося человека.
– Знакомьтесь: Сергей, Эмма, – подошел Николай.
Сергей машинально подал руку, почти не оборачиваясь.
– Да что ты там увидел? – переспросил Владимир.
– Вон там… кто это пошел?
– Вот что! Это брат отчима Эммы, Юрий Борисович Агорский. А что? Разве ты с ним знаком или он похож на кого-нибудь?
