Молодежь завела хоровод.
Тараш взглянул на Тамар, грустно сидевшую в сторонке. Ему стало жаль ее. Обычно он избегал заводить с ней беседу на людях. Но сегодня он был навеселе и легко изменил своему правилу.
— Почему ты все молчишь? В обществе это неудобно.
— Мне мало дела до общества. У меня болит голова.
— Давай пройдемся к липам.
— К каким липам?
— К илорским.
— Что ты, Тараш! Что скажут о нас?
— Уверяю тебя, мнение этого общества не стоит вида илорских лип.
Тамар почувствовала, что ее уличили в противоречии. Замолчала, опустив ресницы, и стала рассматривать свои руки, лежавшие на коленях.
Тараш, недовольный, отошел.
Без стеснения подхватил он под руку Каролину и громко, чтобы слышала Тамар, произнес:
— Неужели вы не устали? Пойдемте на лужайку, погуляем… Чудная лунная ночь!
— С удовольствием, — ответила Каролина и встала из-за стола. — Может, и Тамар пошла бы с нами? — предложила она, взглянув на девушку.
Тамар молчала.
Тараш опередил ее ответом:
— Я уже просил, но она не хочет.
Услышав это, Тамар опустила голову, у нее зарябило в глазах, слабость сковала тело. Она откинулась на спинку стула и долго сидела неподвижно.
Арзакан заметил ее состояние. Залпом он выпил оставшееся в чаше вино.
Тараш и Каролина шли, не произнося ни слова.
Тараш чувствовал легкое прикосновение Каролины. Он был взволнован.
Молча гуляли в тени вековых лип.
И в этой тени земля казалась Тарашу тонкой циновкой, мерно покачивающейся под его ногами.
Какая-то птица порхнула в ветвях.
— Вы слишком суровы с Тамар, — сказала наконец Каролина.
— Суров?
— Да. Я наблюдаю за вами. Мне жалко ваших женщин. Все вы тираны, будь то отец, жених или муж. Сами не знаете, чего требуете от них. Стоит им хоть немножко проявить независимость, как вы уже кричите: «Разврат!».
А когда они сдержанны, называете их кекелками, пуританками. Так они и живут меж двух огней. Отсюда недалеко до чадры и гарема. В вас переплетаются вольнодумство европейца и деспотизм азиата!
Когда вы стремитесь сделать женщину своей любовницей, вы требуете, чтобы она действовала независимо. Когда же женщина станет вашей женой, вы обрекаете ее на азиатское затворничество.
— Почему вы все это говорите?
— А почему вы не пригласили Тамар?
— А разве вам самой хотелось бы этого? — спросил Тараш, приблизивши лицо к Каролине.
— Мне все равно. Но ей хотелось пойти с нами.
— Я ее просил, она отказалась.
— Да, идти вдвоем!
Тарашу стало стыдно, его уличили.
Опять замолчали.
Тараш тесно прижался к Каролине. Так, прильнув друг к другу, они достигли монастырской стены, покрытой плющом. Долго бродили вдоль нее, пока не набрели на пробоину в стене.
Каролина не сумела вскарабкаться на развалины. Тараш подхватил ее на руки, подсадил, потом спрыгнул сам в заросший густой травой монастырский двор.
Долго лежали они здесь, упоенные ароматами весны.
Изумрудное небо висело над древним Илори и гигантскими кипарисами, которые вытянулись вокруг храма, подобные мифическим светильникам.
Тараш фантазировал: вот один из кипарисов, расщепленный у верхушки, взметнулся к небу громадными рогами сатаны. Другой, видимо давно разбитый грозой, выгнулся у основания и криворослым, извивающимся станом все же тянулся вверх.
Когда страсть улеглась, Тараш откинул голову Каролины, повернул ее к черному силуэту храма и тихо произнес:
— Тысячелетия смотрят на нас с этого свода…
Арзакан залпом осушил разносимые ковши-азарпеши, ковши тыквенные, глиняные фиалы, чайные стаканы.
Ему хотелось подойти к Тамар, но он стеснялся Дзабули. Тем временем к Тамар подскочил Джото Гвасалиа.
Арзакан видел: Гвасалиа был сильно пьян, и уже не сдерживая себя, бесцеремонно приближал губы к уху девушки и что-то ей нашептывал. Тамар отодвигалась от него, но он не отставал.
Тамар подозвала Зесну:
— Разболелась голова, где бы мне отдохнуть? Девушки вышли. Поднялись и другие гости. Гвандж Апакидзе схватил за руку Гвасалиа, вывел его во двор, огляделся.
Росистый луг был освещен луной.
— Мне надо с тобой поговорить. Они уселись в тени липы.
— В чем дело, дядя Гвандж?
— Нравится тебе?
— О ком ты, дядя Гвандж?
— Будто не знаешь, волк тебя дери!
— О Тамар? Замечательная девочка! — с городской развязностью изрек Гвасалиа. — За нее не жалко и душу продать черту!
— Недаром моя крестница!
— Ну и что?
— Дело только за тобой. Когда придет подходящая минутка, старайся покрепче ухватиться за кинжал.
— Если дело только за этим, — пустяки! Я сам жажду его крови. Зарежу это свиное отродье!
Оба смолкли.
Неподалеку закричал петух.
Гвандж, глубоко ушедший в свои мысли, вздрогнул точно от рычанья льва.
— Идем! За дело.
Вернулись в сепа, подошли к танцующим.
— Теперь надо бы поиграть в «хинткириа», — предложил Гвандж Апакидзе.
Дзабули не отходила от Арзакана. Знала, что после вина он всегда буянит.
Гвасалиа достал газыри: белый и черный.
— Кому выпадет черный, тому завяжем глаза. Черный достался Джвебе.
Завязали глаза. Во время фехтования Гвасалиа умышленно выронил кинжал. Теперь глаза завязали ему.
— Не нужно кидать жребия. Кто мужчина, — выходи! — кричал Гвасалиа.
Арзакан, стоявший рядом с Дзабули, посмотрел на него и громко произнес:
— С повязанной рожей Джото куда красивее! Джото по голосу узнал Арзакана.
— Если ты мужчина, — выходи! — крикнул он исступленно.
Арзакан оставил руку Дзабули, подошел к Джвебе, не спросясь, выхватил у него кинжал из ножен, прорвался через толпу и вошел в круг.
Гвандж подбежал к Арзакану:
— Если любишь меня, брось кинжал!
Арзакан гневно взглянул на него.
— Завяжите мне глаза! — крикнул он повелительно. Гвандж состроил озабоченное лицо, взял у Джвебе свой кизилового цвета башлык и тщательно завязал Арзакану глаза.
Лицо Гвасалиа было повязано белым шелковым башлыком. Сквозь ткань он различал движения противника в красной маске.
Маска белая и маска красная бродили по кругу, точно слепые.
Белая маска еще не обнажила кинжала. Она пока что держала газыри и трещала ими.
Красная маска шла на звук, держа кинжал наголо.
Дзабули не могла выдержать этого зрелища и побежала за Тамар: может, она сумеет прекратить опасную игру.
Долго искал Арзакан противника и вдруг пошел к нему напрямик.
Джото, заметив приближение красной маски, отбросил газыри и выхватил кинжал.
Маски ринулись друг на друга.
Кинжальные острия зазвенели, как случайно разоруженная, застарелая вражда.
Чет, нечет!
Чет, нечет!
Чет, чет! Нечет!
Сверкали в воздухе лезвия, звенели кинжалы, маска белая и маска красная сближались все теснее.
Гвандж Апакидзе, держа в руках огромный старинный грузинский кинжал, словно Мефистофель, сновал по кругу.
Гвасалиа замялся. Увернувшись от удара красной маски, попятился.
Гвандж выхватил свои газыри и всучил их Гвасалиа, И снова послышалось щелканье. Слегка покачиваясь, Арзакан яростно искал белую маску.
Смертью запахло в свадебной сепа.
Арзакан загнал Гвасалиа в угол. Отбросив газыри, белая маска вновь обнажила кинжал.
Сверкали клинки.
Сквозь белый прозрачный башлык Гвасалиа видел, что красная маска надвигается на него. Промахнулся Арзакан. Не рассчитав движения, чуть не выронил кинжал. И тогда вспомнил вдруг, как нагло заигрывал Джото с Тамар. Охваченный яростью, стал с новой силою теснить противника.
Джото ринулся ему навстречу, но вскоре был отброшен назад. Злоба клокотала в нем. Вспомнил: вот эта красная маска арестовала его два года назад.
Сделал шаг вперед. Его кинжал почти касался рукоятки кинжала Арзакана, когда оглушительный звон колоколов всполошил гостей.
Воспользовавшись замешательством, Чежиа прорвал круг, кинулся к Арзакану и сорвал с него башлык.
Звонили илорские колокола.
Зашумела сепа, полная пьяных. Пожар?
Аренба Арлан не терял времени. Он разыскал среди гостей секретаря комсомола Севастия Цанава и дал ему срочное поручение.
Джото Гвасалиа метался по сепа в поисках Тамар Шервашидзе. Узнав, что она отдыхает в комнате, отведенной для женщин, вздохнул и стал разыскивать Зесну Апакидзе.
Под сумрачным сводом илорской колокольни Лукайя Лабахуа ударил в колокол и устремил взгляд на море, куда относило звук.
Казалось, что не звон, а огромная черная птица реет в воздухе. Громовыми раскатами уходил звук в пространство. Качаясь, переливаясь, скакал, как сорвавшийся с привязи великан. Блуждал, отдаваясь эхом в ущельях. Громыхал, точно катился разбитый вагон. И вдруг стихал, погружаясь в море.
