Трудодень — единица учета труда, которая записывалась колхознику в ведомость за выполненную работу в течение дня. Он определял долю дохода колхоза по итогам года, являлся мерилом оплаты за деятельность колхозника в зависимости от количества продуктов и денег, вырученных сельскохозяйственной артелью.
Работа в колхозе оценивалась в зависимости от квалификации работника, сложности, трудоемкости и ее важности для хозяйства. Трактористу гусеничного трактора, например, за каждую выработанную сменную норму начислялись 1,4 трудодня, колесного — 0,9 трудодней. Прицепщику на тракторных прицепах 75 % от количества, полученных трактористом. Более простые работы в колхозе оценивались меньшей частью трудодня.
Быстрые потоки дней и лет уносят былое, новые времена стирают воспоминания. Нет-нет, да и возникают в памяти «кино» под названием «Моя жизнь». Пришел на память этот самый «трудодень». Не в связи с какими-то современными событиями, а просто вспомнилось слово, связанный с ним рассказ друга детства, Кольки Скрипцова.
1941 год. Пуржила смертями война, ее жуткое дыхание чувствовалось в самых дальних уголках страны. Но жизнь не останавливалась. Начало октября. К этому времени в казачьем хуторе Грешновка Бударинского района Сталинградской области не осталось ни единого мужчины призывного в армию возраста. Ни единого! Деды, подростки и женщины, женщины, везде и всюду. Уже получено много «похоронок» на убитых отцов, мужей, братьев, детей. С разговоров об этом и слез начинался каждый новый день в колхозе имени «КИМ». Какое отношение имел Коммунистический интернационал молодежи к казачьему хутору, никто не задумывался. Расшифровать аббревиатуру мог далеко не каждый колхозник. «КИМ» и «КИМ», чем это название хуже или лучше например, имени «Калинина» или того же «Берия».
Грешновцы собирались перед началом работы рано утром возле правления колхоза. Здесь люди рассказывали друг другу о снах, гадали, что они означают, чего следует ожидать, делились скудными новостями, полученными из писем фронтовиков или небольшого формата еженедельной районной газеты «Сталинский клич». Газету выписывали мужчины не только за содержание, тонкая бумага хорошо шла на самодельные папиросы-самокрутки.
Этот день начинался не радостнее предыдущего. Почтальон принес в хутор накануне очередные две «похоронки». Люди молча выслушали из уст председателя сельского совета сообщения о начале битвы под Москвой, количестве уничтоженных солдат и офицеров, единиц боевой техники немцев. Не забыл он кивнуть на лозунг, что висел над входной дверью — «Все для фронта, все для победы!», пожелал хуторянам успешно справиться с дневным заданием.
Кольке двенадцать лет. Жили они с братом Валентином у деда Дмитрия Карповича и бабушки Феодосии Ивановны. Разнорабочей в МТС матери одной прокормить троих детей трудов стоило. Дед — колхозный пчеловод, у него более шестидесяти ульев общественного хозяйства. Брат учится в хуторской школе, постоянный помощник деду в пчелиных делах, Колька помогал лишь во время школьных каникул. Но война! Бударинская средняя школа, где учится Колька, до конца уборки в полном составе мобилизована на работы в помощь фронту. Младшие классы собирали хлебные колоски, оставленные на полях во время уборки урожая комбайнами. Старшеклассники — разнорабочие в колхозах. Кольке необходимо представить в школу справку от правления колхоза имени «КИМ» о количестве наработанных трудодней во время вынужденных каникул. За помощь деду их не начисляли.
Хорошо подготовленные трактористы на фронте водят танки. Их сменили ребята непризывного в армию возраста. После краткосрочных курсов, а иногда и без них они теперь стали колхозными механизаторами. Трактор, он как лошадь или бык, тоже нуждается в повседневном умелом уходе и обслуживании, иначе работать не будет. Но дорога каждая минута, не до особых забот.
С горем пополам уборку хлеба кимовцы завершили, успели вспахать пары под урожай будущего года, частично посеяли ранние озимые. На этом возможности тракторов иссякли. Громыхая расшатанными соединениями и кашляя выхлопными трубами, все четыре колесных СТЗ и один ЧТЗ своим ходом, помогая один другому, отправились в Бударинскую МТС на зимний ремонт. А это десять километров, путь для подобной техники неблизкий. В лечении нуждались и сами водители. Двигатели машин заводились рукояткой. Плохо отрегулированное зажигание часто давало сбои, заводная рукоятка била в обратную сторону, ломала кости, травмировала мышцы рук водителю. Для лечения достаточно тяжелых травм в колхозе не было условий, лечились, кто как мог, не отводилось для этого много времени. День-другой и вновь за работу.
В колхозе имени «КИМ» остро встал вопрос, каким образом довести посевную компанию до конца и непременно к очередной годовщине Октябрьской революции. Война, о невыполнении плана работ никто помышлять не мог, никакие причины во внимание не брались. Техническая оснащенность в предвоенных колхозах не ахти какая, но худо-бедно механизаторы справлялись с пахотой, посевами, покосами хлебов. Колесные трактора буксировали прицепной комбайн «Сталинец». Люди уже отвыкли от обработки земли однолемешным плугом с помощью быков, обмолота цепами хлебов, скошенных косой вручную во время уборки урожая.
Казак — в первую очередь хлебороб. Хуторяне утратили привычки древних приемов работы в поле, но забыть не успели. Ситуация осени 1941 г. потребовала вновь возродить старый способ высева семян. Двух дедов, в том числе Дмитрия Карповича, бригадир полеводческой бригады колхоза назначил на посев озимой ржи вручную.
Колька впервые получил работу в колхозе. Он должен был запрячь быков в ходок, так называлась повозка с высокими бортами для перевозки зерна, насыпать в него четыре центнера ржи, снабжать посевным материалом сеяльщиков, граблями закрывать землей разбросанные семена.
Гордый оказанным доверием пацан заступил на вахту. Проблемы возникли немедленно. В одиночку поднять ярмо и водрузить на шею быку — дело непростое для детских рук. К тому же, животные неохотно восприняли процедуру. Справился погонщик с задачей лишь с помощью деда. Одной из единиц, определяющих количество зерна, являлась «мера». В те годы в сельском хозяйстве мерой называлось железное ведро без дужки вместимостью один пуд (16 кг) Кольке полной мерой не под силу натаскать из амбара четыре центнера ржи, если носить понемногу, уйдет много времени. Насыпали в ходок семенной материал всем «посевным звеном», такое наименование получила группа из двух еще крепких стариков и одного парнишки. Без проволочек несовершеннолетний колхозник, настоящим он мог стать лишь с шестнадцати лет, подгоняя быков хворостиной, покрикивая на них «цоб-цобе», повез сеятелей к дальнему полю. Осенью 1941 г. оно не было еще сплошь заросшим высоким, труднопроходимым бурьяном.
Осенняя погода не радовала. Низкие темно-серые облака выплывали одно за другим из-за бугра, проносились над полем, исчезали за поймой реки Паники, вдоль которой вольно и широко раскинулся хутор Грешновка. Колька ежился на ветру, бабушкина старая фуфайка грела неважно, но он старался не показывать виду, будто ему холодно. Хотелось как можно быстрее приехать на нужное место, где можно побегать для согрева, но равнодушно помахивая хвостами вправо-влево, быки не торопились. Животные, безусловно, чувствовали слабую руку погонщика, явно игнорировали старания парня. На выручку пришел дед. Едва он взялся за прут, быки тут же пошли шустрее.
Дальнее поле — небольшой участок благодатного сплошного чернозема. Распаханный под пары еще прошлогодней довоенной осенью, обработанный культиватором весной, он смотрелся ровным, прямо-таки бархатным, радовал глаз. Земля будто просилась на посев. Но если этот ухоженный клочок колхозных полей дождался крестьянских рук, другие подобные останутся заброшенными до конца войны.
Сеятели с холщевыми сумками через плечо, в коих до полпуда семенной ржи, перекрестились на восток и принялись за дело. Звеньевой Дмитрий Карпович набрал горсть зерна, рассеял впереди себя полукругом, сделал шаг вперед и снова разбросал рожь веером. Шел он от края вглубь поля. Второй сеятель — Иван Мартиянович, встал левее, развеял семена так, чтобы его посевной полукруг соприкасался с первым. Работая граблями вправо-влево, мальчик двинулся вслед, внимательно наблюдая за тем, чтобы в каком-либо месте не образовалась куча семян. Когда в руках сеятелей осталось всего-ничего, подносчик побежал к ходку, возвратился с полумерой зерна. К тому времени сеятели с пустыми торбами отдыхали. После дозаправки семенным материалом работа возобновилась, но в обратном направлении. И так, вперед-назад, на едином дыхании звено трудилось весь день с коротким отдыхом на обед. У Кольки с дедом в запасе имелись две бутылки молока и краюха черного хлеба.
