— Какая точность! Чтобы в твоем доме остановились все часы? Неслыханно! Даже я принимаю участие в проделках вашего Нортопо! До чего ты меня довел! Зачем втянул в эту игру?
— Арика, дорогая, надо хоть немного поесть, большой беды не будет, если ненадолго отлучимся на кухню, ты могла бы поджарить омлет, заварить чай. Сидение в комнате тебя вконец измотало, ты и в самом деле уже ждешь Нортопо?
— Как ты можешь думать о еде!
— Ведь мы же ничего не ели, это начинает отражаться на нашем восприятии. Пойми, мы должны иметь ясную голову, чтобы разобраться в том, что происходит. На сей раз во время сеанса я собираюсь задать Увису несколько вопросов, которые, быть может, что-то прояснят.
— Тогда ступай и набей себе брюхо, если это поможет тебе задавать вопросы!
— Перед экзаменами я всегда ел досыта…
— Арнольд, это тебе не экзамен, это ни в какие разумные рамки не укладывается! Я уж не помню, сколько мы сеансов здесь просидели, и ничего не можем понять. Ты считаешь, это шутка, но сам видишь, что может выйти из глупой шутки.
— Я начал записывать, Арика. Потом мы сможем прослушать. Прошу тебя, пойдем на кухню, микрофоны будут включены, даже если пропустим, потом сможем их прослушать. Потом все от начала до конца прослушаем, а сейчас пойдем, голова должна быть трезвой и ясной.
— Я умру здесь, в этом кресле, ты никуда меня не уведешь, — устало проговорила Арика. Вид у нее и в самом деле был жалкий, она сидела, ни на секунду не отрывая глаз от стены.
— Дорогая, я запрещаю! — Арнольд решительно шагнул к жене, взял ее под руки, приподнял. Руки Арики точно плети опустились ему на плечи. — Арика, мы теряем драгоценные минуты. Пока мы пререкаемся, время идет… Могли бы наскоро пообедать, ты не можешь постоянно находиться в комнате Увиса, это производит на тебя гнетущее впечатление!
— С чего ты решил, что время обедать? И давно ли мы тут сидим? Когда ты все это начал?
— Я приехал под вечер девятого мая, здесь еще крутились твои Харро и Лиесма. Я торопился на работу… Сначала они ушли, а потом… Потом ты стала на меня кричать!
— Не сдержалась, прости, тебе легко говорить, ты только узнал об исчезновении Увиса и первым набросился на меня.
— Не будем искать первого, по-моему, мы оба говорили в повышенных тонах. Твои платки промокли от слез. Меня одно интересует: сколько прошло со времени первого сеанса, с тех пор, как я начал…
— Можно лишь гадать, все твои электрические часы остановились, телефон отключен, телевизор не работает, радиоаппараты молчат! Объясни мне, что это значит, даже распахнуть окно, позвать соседа и то не можем! Над нами прямо какой-то купол возведен, мне страшно… Ты начал первый, ты во всем виноват, ты меня убедил, что мы их видим! Это же самый настоящий самогипноз.
— Мы живем ожиданием очередного сеанса, до остального нет дела, только вот чего я не пойму: как они там измеряют время. Увис в конце сеанса подает нам какие-то странные знаки. Никак не соображу, что они значат.
— С чего ты решил, что сеанс начнется через полчаса?
— Арика, мне хотелось тебя успокоить, лучше, если будешь ждать и верить, что именно через полчаса… Ждать и верить — что нам еще остается!
— Никуда я не пойду, слышишь, никуда, буду здесь сидеть и ждать. Ты начинаешь меня обманывать, а это ужасно.
— Хотел как лучше, дорогая… — оправдывался Арнольд. — Что толку смотреть на стену, когда на ней ничего нет.
— Сеанс может начаться в любой момент. Я тебе больше не верю. Ты не можешь запретить мне ждать! — Арика вытянула ноги и откинулась на спинку кресла. На мгновенье прикрыла глаза, с большим трудом раскрыла их вновь и продолжала смотреть на стену, где полчаса тому назад проходил сеанс. Увис его начал словами: «Говорит Нортопо, говорит Нортопо, говорит Нортопо». Слова Увиса звучали с металлическим призвуком, с трудом можно было узнать голос сына, с большим трудом. Поверить этому Нортопо! Едва различимым силуэтам, порхавшим по стене!.. Не бред ли это от переутомления? Проделки Арнольда, дурацкий гипноз!
— Я все же пойду на кухню, что-нибудь выпью. Тебе принести, Арика?
— Мне все равно.
— Не смотри на меня так, очень не хочется оставлять тебя одну, давай трезво подумаем, мы столько уже друг на друга кричали, столько пререкались…
— Можешь набить свое пузо, и все же ты ничего не сможешь мне объяснить! — устало укоряла Арика.
— Сама видишь: это выше человеческого понимания!
— И не нужно ничего понимать. Честное слово, я ничего не хочу понимать! Мне нужен Увис сейчас же, без промедления!
— Арика, прошу тебя, говори спокойнее, нам следует приберечь свои силы, чтобы выдержать. Поверь мне, наши желания совпадают.
— Не уверена, Арнольд. Во время сеанса ты преспокойно занимаешься всякими изысканиями, почему ты задаешь эти нестерпимые научные вопросы?
— А ты вообще не задаешь никаких вопросов, как только появится Увис, ты заливаешься слезами. Затем каменеешь, слова не можешь вымолвить.
— Я не железная, Арнольд.
— Я тоже не железный, Арика. Сейчас мы начнем спорить, кто из нас больше любит Увиса — ты или я, я или ты!
— Прошу тебя, не говори о любви!
— Почему?
— Ты никого никогда не любил.
— Арика, да как ты можешь говорить такое? — воскликнул удивленный Арнольд. Замечание больно задело его.
— Ты во что бы то ни стало пытаешься во всем разобраться и выспрашиваешь у него всякие глупости. По-моему, Увис постоянно изучает нас. Откуда он узнал про «котика» и «кошечку»?..
— Надо было лучше прятать фотографии!
— У нас в квартире ничего невозможно спрятать от Увиса, у тебя для него не существует никаких запретов.
— Мальчик должен себя чувствовать свободно, не хочу сковывать его инициативу.
— Сам видишь, что вышло из этого! Теперь можешь порадоваться «инициативе»!
— Он сыт по горло твоим постоянным надзором, твоей опекой, был бы я дома…
— Арнольд, если ты намерен продолжать в таком же духе… — в отчаянии пригрозила Арика.
— Прости, дорогая, мы попросту переутомились, у меня от голода кружится голова!
— Я не держу тебя, ступай на кухню, где тебя ждут тридцать восемь твоих кухонных чудо-аппаратов, и приготовь себе что-нибудь!
— Они все вышли из строя! — сокрушенно вздохнул Арнольд.
— И даже те, что я тебе дарила ко дню рождения, взбунтовались! — зло усмехнулась Арика. — Как-никак ты дежурный электрик! В конце концов, что здесь происходит?
— Ничего не понимаю, Арика.
— Никогда не видела тебя таким растерянным. Ты всегда умудрялся найти выход. Тебя всегда выручал какой-нибудь блат. Где теперь твой всемогущий Монвид Димант?
— Ничего не понимаю, дорогая, мы в своем несчастье совершенно изолированы от внешнего мира, это ужасно!
— Арнольд, поцелуй меня! — вдруг попросила Арика.
— С чего вдруг?
— Хочу посмотреть, как ты это сделаешь…
— Не мучай меня, Арика, прошу тебя, нам и без этого нелегко.
— Поцелуй! — приказала Арика.
Арнольд поднялся со своего кресла, обеими руками взял Арику за подбородок и чмокнул ее в сухие губы. Арнольд почувствовал их дрожь. Неужели губы Арики сейчас единственный хронометр в их сумрачной квартире? Нужно было действовать, но как? Стена и ожидание сеанса держали их в плену: хоть что-нибудь еще узнать про Увиса…
— Перестань, ты мне делаешь больно!
— У тебя потрескались губы, я принесу крем из спальни…
— Не уходи, пожалуйста, не надо!
— Соберись с силами, Арика, в любой момент может начаться сеанс, они нас видят так же хорошо, как и мы их, нам надо выглядеть бодрыми.
— Сомневаюсь, есть ли у нас еще спальня!..
— Да почему же нет, мы спим в соседней комнате.
— Ты в этом умерен?
— Перестань!
— Зачем мы мелем всякий вздор, вместо того чтоб говорить об Увисе?
— Скоро он сам заговорит с нами…
— Я запрещаю тебе называть его Нортопо, меня мороз по коже продирает, как только вы занортопуете!
— Как скажешь, Арика, — уступил Арнольд, — просто так легче, и боюсь ему возражать. Боюсь задеть его самолюбие. Увис должен себя чувствовать во время сеанса совершенно непринужденно, будто ничего не произошло, и мы втроем находимся в его комнате… В последнее время Увис стал таким чувствительным, ты заметила, как он вырос?
— Я не слепая, Арнольд. Когда он вернется, все будет иначе, Арнольд… Теперь я научена горьким опытом.
— Только прошу тебя: мы не должны и вида подавать, что случилось нечто необычное!
— Не понимаю, ничего не понимаю! Всему виной ваше шаманство! То, что с нами происходит, было бы вполне уместно в книге «Физики шутят», а ты хочешь, чтобы я и вида не подавала! Я приберу Увиса к рукам. С меня довольно твоего экспериментирования по части воспитания, уж тут не до шуток! Я забираю у тебя Увиса, с этого момента не смей к нему приближаться!
