Телефон у Леонида трещал целый день, — его поздравляли цеховые работники, инженеры, мастера, рабочие, желали ему всяческих успехов. Мастер Степанов пожелал ему хорошую жену и полдюжины ребятишек, чтоб было куда девать деньги. Сам Степанов заливался соловьем у телефона. «Ну, скажи, пожалуйста, куда бобылю девать деньги? Разве пойти в забегаловку и раздавить с дружками пол-литра на троих… Нет, Леня, я серьезно, послушай ты моего совета: женись, сам себе жену выбери, пока какая-нибудь красотка не заарканила тебя. Не дадут ведь такому видному парню, как ты, долго ходить в холостяках. Факт, не дадут. Позови нас на свадьбу, мы уж, помня твои заслуги перед отделочниками, не постоим за подарками».
— Обязательно позову, тем более что подарки обещаны, только, чур, простого ничего не дарить, — ответил Леонид и повесил трубку.
«А ведь и на самом деле — пора честно и серьезно поговорить с ней, — подумал Леонид. — Где я найду лучше и красивее жену, чем она? Теперь-то я знаю, что не безразличен ей… Допустим на минутку, что Муза согласится стать моей женой. А куда я ее поведу? Разговоры о том, что с милым и в шалаше рай, — пустое. Не могу же я предложить ей половину комнаты и диван со скрипучими пружинами? Есть, правда, другой выход. Перебраться к ней… Нет, на такое я не соглашусь: мужчина должен привести жену к себе домой!..»
Только к пяти часам Леонид вспомнил, что нужно получить деньги, и побежал в контору. В коридоре он столкнулся с директором и счел необходимым поблагодарить его.
— Алексей Федорович, я очень признателен вам за премию, — сказал он и хотел было пройти мимо, но Власов взял его под руку и затащил к себе в кабинет.
— Садись, Леонид, рассказывай, как у тебя идут дела? — Сам Власов был в прекрасном настроении.
— Идут помаленьку, — ответил Леонид, садясь в кресло, — чертежи монорельса, за исключением второстепенных узлов, готовы. К концу месяца сдадим чертежи и на детали всех процессов малой механизации. Мои помощники, студенты, толковые ребята и работают на совесть.
— Очень хорошо, — сказал Власов и спросил: — Как у вас дома дела?
— Алексей Федорович, я снова пользуюсь случаем, чтобы сказать вам: мне нужна квартира!
— Я же обещал тебе на будущий год…
— А если я не могу ждать целый год?
— Жениться, что ли, собрался?
— Хотя бы и так…
— Год — срок небольшой: если любит, подождет. Показал бы нам свою девушку.
— Давайте квартиру и приходите на свадьбу.
— Хитрый какой!..
По дороге домой Леонид зашел в гастроном, накупил закусок, вина, торт, пирожных и конфет для детей. Дома разложил покупки на столе. Милочка ахнула.
— Ну, купец Иголкин явился! Зачем было тратить столько денег?
— Затем, чтобы доставить своей бесценной сестре и ее одаренным младенцам радость!
— Разбогател?
— Ты можешь гордиться своим братом: его гениальные мысли претворяются в жизнь и принимают форму материальных ценностей. Принимая во внимание его необыкновенную скромность и легкоранимую натуру, общество воздерживается от воздания ему особых почестей и вместо этого вознаграждает премией в размере месячного оклада, но, учитывая его вклад в общее дело прогресса текстильной промышленности, в частности успехи камвольного комбината, дают ему еще пол-оклада. Надеюсь, я выразился предельно ясно?
— Вот и купил бы себе пальто. Скоро зима, а тебе надеть нечего, — демисезонное пальто совсем истерлось…
— Милая, хорошая сестра, до чего же ты прозаична! К черту житейские заботы, когда у меня на сердце музыка!
— Слушай, а может, ты влюбился?
— Почему бы и нет?
— Прекрасно!.. Надеюсь, это тебе не помешает пообедать. Иди умойся, я покормлю тебя. Ну, живее, — у нас сегодня будет гостья — мать Власова, Матрена Дементьевна.
— Молодчина старуха — не забывает нас!
— Не столько нас, сколько Сергея. А он поздно вернется.
— Почему?.. Ах да, сегодня собрание районного партийного актива. Вот уж наговорятся вдоволь…
— Не понимаю, над кем ты издеваешься и зачем?
— Не издеваюсь. Пытаюсь говорить правду. Сергей ведь не только твой муж, но и мой закадычный друг. Был человек как человек, умел шутить, даже веселиться. И поговорить с ним можно было. А теперь стал ходячей моралью. Чуть что — читает нотацию, всех учит уму-разуму, как будто люди без него заблудятся и не найдут прямой дороги…
— Ты говоришь глупости, — послышался голос Ивана Васильевича из-за занавески. Он подкатил свою коляску, остановился против сына. — Ты, брат, становишься совсем аполитичным человеком!..
— Разве политика заключается только в словах? А то, что я работаю по мере своих сил и способностей, ничего не стоит?
— Ты пойми: самая трудная работа — воспитание человека…
Пришла Матрена Дементьевна, и спор прекратился. Леонид помог ей раздеться.
— Вы, Матрена Дементьевна, совсем не стареете, — видно, знаете секрет молодости!
— А вот и знаю!
— В чем же он заключается?
— В душевном покое, — ответила старуха, — живешь без суеты и угрызений совести, вот и не стареешь, да и смерти не боишься!
За столом она была оживлена, рассказывала о своем житье-бытье.
— А как Анна Дмитриевна, невестка ваша, — уживаетесь вы с ней? — спросил Иван Васильевич.
— Чего ж не уживаться? Она женщина хорошая и о муже заботится… Такие мне нравятся!
— Положим, плохих людей у вас не бывает, — сказал Иван Васильевич.
— Как сказать… Вообще-то совсем плохих людей не бывает. Для тебя плох, а для другого, глядишь, хорош. Взять того же Баранова, бывшего главного инженера комбината, или начальника главка Толстякова. Сколько они крови выпили у Алексея, даже из квартиры хотели нас выбросить!.. А говорят, тот же Баранов семьянин хороший, над своими детишками дрожит, что наседка. А Толстяков? Не живет, а мучается… Алексей, неугомонная душа, покоя не знает, — недаром в фабричной казарме родился…
— Вы можете гордиться своим сыном, — сказал Леонид.
— Я и горжусь, — спокойно ответила Матрена Дементьевна. — Рада-радехонька, что вырастила такого парня. Выходит, недаром жила на свете.
Милочка подала на стол большой пирог.
— А это Матрена Дементьевна испекла и принесла нам! — сказала она.
— Алексею Федоровичу легко быть энергичным, — он вон какие пироги ест! — сказал Леонид, выбирая кусок побольше.
После чая Матрена Дементьевна ушла, так и не дождавшись Сергея.
Иван Васильевич попросил Леонида сыграть с ним партию в шахматы. Леонид нехотя сел за доску. Он был рассеян, делал неверные ходы.
— Ты что, спишь или играть разучился? — рассердился Иван Васильевич.
— Просто из головы не выходит Матрена Дементьевна, — ответил Леонид, откидываясь на спинку стула. — Вот человек! Она ведь пожертвовала всем — материальным благополучием, личным счастьем, чтобы вырастить чужого ей мальчика. Все знают, что Алексей Федорович неродной ей сын. Но лучшую мать трудно себе представить. Вот настоящий подвиг, не оцененный никем…
— Верно, нет подвига на свете, равного материнскому… Бывают, конечно, исключения. — Иван Васильевич помрачнел.
Леонид заметил это и сразу понял: отец вспомнил Ларису Михайловну. Чтобы отвлечь отца от невеселых мыслей, торопливо сказал:
— Твой ход, папа!..
Сергей пришел поздно, в одиннадцатом часу. С жадностью набросился на пирог, был оживлен, взволнован.
— Ну и собрание сегодня было! А как Алексей Федорович выступил! Жаль, тебя не было, Леня!
— Почему именно меня?
— Потому что ты многого не понимаешь или делаешь вид, что не понимаешь!..
Он рассказал, что секретарь райкома Сизов, докладывая об итогах работы промышленности за полугодие, сказал много хороших слов в адрес комбината и пояснил, что от того, насколько успешно справится комбинат с опытом нового метода планирования и работы по-новому, будет зависеть будущность всей промышленности. А Власов, рассказав о задачах, стоящих перед комбинатом, перешел к конкретным делам и, не тая ничего, рассказал о трудностях, просил директоров заводов района помочь, в первую очередь изготовить детали для малой механизации. «Обращаюсь к вам еще с одной трудновыполнимой просьбой: изготовьте для нас монорельс и тем самым избавьте грузчиков и таскальщиков от необходимости таскать на себе по цехам огромные тяжести. Проект и чертежи у нас есть, их подготовил наш молодой талантливый инженер-конструктор Косарев…»
— Так и сказал? — спросил Леонид.
— Представь! Даже такого человека, как Власов, ты ввел в заблуждение, — умеешь пыль в глаза пускать!
— Будет вам заниматься словесной баталией! — вмешался Иван Васильевич. — Словно дети!
Долго еще в тот вечер сидели все за столом. И Леонид, поглядывая то на отца, то на сестру, то на Сергея, думал о том, что вот это и есть его семья, его дом. И нелегко будет ему с ними расстаться…
