В кабинете у Желоховцева висела растянутая между двумя палочками тибетская картинка на шелке: всадник в тусклозолотых одеждах летит по небу на пряничном тупомордом скакуне.
Рысин тронул ее пальцем:
— Тоже персидская?
— Тибет, — сказал Желоховцев.
— Любопытно, любопытно, — пробормотал Рысин.
При этом на его бледном лице не промелькнуло и тени интереса.
Он вернулся к двери, постоял над железным ящиком.
— Значит, коллекцию вы здесь хранили?
Желоховцев утвердительно помычал — он устал от бесполезных разговоров. И вообще-то было непонятно, зачем понадобилось Рысину осматривать его кабинет. Чего тут смотреть? Конечно, отыскать Трофимова не так-то просто. Но ведь он даже попытки не сделал.
— Где замок? — спросил Рысин.
Желоховцев пожал плечами:
— Не знаю. Пропал куда-то.
— Это был простой замок?
— Нет, наборный.
— Код кто-нибудь знал?
— Я никому не говорил, но могли подсмотреть. — Желоховцев подошел к окну. — Глядите, осколки лежат на полу. Следовательно, стекло высадили с внешней стороны. Вот и пожарная лестница рядом.
Рысин подобрал один из осколков.
— Кабинет сегодня прибирали?
— Я ничего не велел здесь трогать.
— Очень хорошо. Скажите, профессор, вы читали когда-нибудь записки начальника петербургской сыскной полиции Путилина?
— Не имел счастья. — Желоховцев задохнулся от бешенства.
— Жаль, жаль. Необыкновенно полезное сочинение. Ведь историк, я полагаю, тот же следователь… Вот посмотрите на пол. Вчера и сегодня ночью шел дождь. А где засохшая грязь от сапог похитителя? Не ищите, не ищите. Я внимательно обследовал пол перед ящиком. И на подоконнике ее тоже нет.
— А как же стекло?
— Его могли разбить и изнутри. Для этого достаточно встать на подоконник и просунуть руку в форточку. Через окно преступник не вошел, а вышел.
— Но как он в таком случае пробрался в кабинет? Моя печать на двери была цела. — Желоховцев достал маленькую печатку, сделанную из восточной монеты, показал Рысину. — Не сквозь стену же он прошел?
— Как раз это я и хочу выяснить. Здесь есть другая дверь?
— Нет.
— Предположим. — Рысин опустился на четвереньки и пополз вдоль стен, осматривая пол.
Желоховцев молча наблюдал за ним, время от времени иронически причмокивая губами: голубая серия, да и только!
У шкафа Рысин резко вскочил на ноги:
— Нет, это невероятно!
— Что именно? — встревожился Желоховцев.
— У Путилина описан в точности такой же случай!
На этот раз Желоховцев с большей терпимостью отнесся к упоминанию о начальнике петербургской сыскной полиции. Он подошел к Рысину, сосредоточенно посмотрел ему под ноги, но ничего примечательного не увидел.
— Царапины, — сказал Рысин. — Свежие царапины. Вы давно двигали этот шкаф?
— Вообще не двигал.
— Тогда все ясно. За шкафом должна быть дверь.
Желоховцеву стало неловко — как же он забыл про такую возможность?
— Вы правы. Я просто упустил это из виду. Дверь действительно есть. Но ее заставили года два назад и с тех пор ни разу не открывали.
— Куда она выходит?
— В аудиторию номер семнадцать.
— У кого есть ключи от аудиторий?
— Они не запираются. Там нет ничего, кроме столов и скамей.
— Понятно. — Рысин вдруг бросился в угол, поднял дужку от замка. — Этот замок висел на ящике?
— Да, — подтвердил Желоховцев. — Я, видимо, был настолько расстроен, что не заметил ее.
— Все правильно… Вы покупали этот замок в скобяной лавке Исмагилова?
— Откуда вы знаете? — удивился Желоховцев.
— Еще бы не знать! Он снабдил такими замками половину города. У меня у самого дома такой же. Их код известен каждому мальчишке. «Зеро».
— И что из этого следует? — Желоховцев почувствовал себя окончательно сбитым с толку.
— Как раз из этого не следует ровным счетом ничего. Повреждений на дужке нет. Значит, замок был открыт, а не сорван. Но это мог сделать кто угодно. Гораздо важнее царапины. Очевидно, преступник с вечера спрятался в аудитории, ночью, отодвинув шкаф, проник в кабинет и выбрался с добычей по пожарной лестнице. Осколки на полу есть не что иное, как попытка ввести нас в заблуждение.
— Это все? — спросил Желоховцев.
Он уже настроился на дальнейшие разоблачения.
— Разве мало? — обиделся Рысин. — Теперь я убежден, что кража совершена кем-то из ваших коллег или студентов.
— Как я и говорил с самого начала. — Желоховцев уже не скрывал своего разочарования.
— Что за человек швейцар? — спросил Рысин.
Желоховцев повел ладонью из стороны в сторону:
— Исключено!
— Тогда попрошу сообщить адрес и место службы вашего Трофимова. — Рысин достал записную книжку.
— Мне это неизвестно, — сказал Желоховцев.
— У него есть родственники в Перми?
— Нет, он родом из Соликамска.
— Кто мог бы помочь его найти?
И скажу, со злостью подумал Желоховцев, нечего тут церемониться.
— О нем может знать смотрительница научно-промышленного музея. Зовут ее Лера, фамилию не помню.
— Кажется, я ее видел там. — Рысин щелкнул пальцами. — Такая маленькая быстрая блондинка. Стриженая.
— Именно, — сказал Желоховцев.
На другое утро Рысин проснулся с тягостным чувством совершенной вчера оплошности. Не глядя на жену, выпил приготовленный для него можжевеловый отвар с шипицей, помогающий от почечной колики, выплюнул ягоду прямо на пол и отправился в комендатуру. По дороге он тщательно восстановил в памяти все детали вчерашнего обследования: отсутствие грязных следов, выбитое окно, царапины на полу, глубокие отпечатки подошв под пожарной лестницей, подтверждающие его мысль, и, наконец, разговор со швейцаром, который ничего подозрительного в последние два вечера не замечал.
Все это было не то, и он знал, что это не то.
Чего-то он недоглядел при осмотре кабинета, каких-то очевидных умозаключений не сделал, и возникало чувство упущенных возможностей, знакомое по прежним делам и, как правило, никогда его не обманывавшее. С этим чувством он и предстал перед Тышкевичем.
— Как раз сегодня ночью я думал над вашим рассказом, — сказал Тышкевич. — Наверное, того австрийца перевернули на постели потому, что он держал револьвер под подушкой.
— Не угадали, — обрадовался Рысин. — Там все хитрее было. У атташе имелась в изголовье тайная сонетка звонка в лакейскую. И если его от этой сонетки постарались отдалить, значит, убийца был из числа домашних, знал про нее. Путилин выяснил, что за неделю перед тем атташе рассчитал одного лакея за пьянство. Проверили — и точно, он оказался убийцей!
Но стройность этих логических построений не произвела на Тышкевича должного впечатления.
— Как долго вы еще намерены возиться с тем профессором? — спросил он.
— До тех пор, пока не верну коллекцию законному владельцу.
— А если красные войдут в город прежде, чем вы это сделаете?
— Вор остается вором при любой власти. Я постараюсь передать материалы расследования тому, кто займет мое место.
Это соображение Рысин высказал с таким видом, будто изрекал абсолютную истину, непонятную лишь идиоту.
Агнец, с внезапной жалостью подумал Тышкевич, потерянно рассматривая своего помощника, который без шинели выглядел еще курьезнее.
— Профессор подозревает в краже некоего Трофимова, — сказал Рысин. — Но при теперешнем положении вещей найти его в стотысячном городе весьма непросто.
— Бывший студент-историк? — перебил Тышкевич.
— Совершенно верно. Вы его знаете?
— Это становится любопытным. — Тышкевич протянул листок с синим машинописным текстом. — Читайте.
«Военному коменданту Слудского района поручику Тышкевичу, — прочел Рысин. — Секретно. Вчера в ресторане Миллера опознан большевистский агент Константин Трофимов, в прошлом студент историко-филологического факультета Пермского университета. Прибыл в город с неизвестными целями, предположительно для совершения диверсий. Возраст 23 года. Приметы: рост средний, худощав, глаза серые, надбровные дуги сильно развиты, нос толстый, волосы короткие, русые, усы рыжеватые. Одет в студенческую тужурку с неформенными пуговицами, носит очки. Особых примет не имеется. Вам вменяется в обязанность установить наблюдение за университетом и квартирой профессора Желоховдева Г. А., с которым Трофимов имеет давние связи, раздать перечисленные приметы начальникам патрулей и начальнику вокзальной охраны, при обнаружении немедленно доставить в городскую комендатуру. Помощник военного коменданта г. Перми к-н Калугин».
Ниже была сделана карандашом странная приписка: «Гедиминович! Ты доверчив, как институтка! С кем ты сидел вчера у Миллера? К.».
