— Кучкар! — нахмурив брови, закричал Турдыкул. — Будь разумным. Пропадешь без толку!
После этих слов он посмотрел на Турдыкула, как на человека. Они помолчали, а потом разговорились. Турдыкул рассказал о том, что накопилось у него на сердце. Когда он пошел к представителю в кожаной тужурке, который появился в Аксае, и пожаловался ему, что не может платить зерновых налогов, потому что ему нечего есть, то представитель власти выгнал его из конторы, говоря: «Попробуй не платить. Вас, басмачей, я уничтожу!»
После этого, озлобясь на советскую власть, он пошел к басмачам. Но прошло немного времени, и он махнул рукой на Разыка-курбаши, который считал себя спасителем ислама.
— Мы похожи на голодных волков, — сказал он Кучкару. — Как волки на стадо овец, нападаем мы на кишлаки. Когда за нами гонятся — убегаем. Будь проклята такая жизнь! Если я сдамся советской власти, простят ли мне мою вину?
На этот раз Турдыкул ехал в Аксай с поручением Разыка-курбаши. Он должен был встретиться с Абдулазизом-лавочником, и если тот скажет: «Приезжайте, в кишлаке красных нет», то это известие передать курбаши.
— Я больше никогда не хочу видеть Разыка-вора. Веди меня к красному командиру, — решительно сказал Турдыкул.
— Отвести тебя туда нетрудно, но пока не поймаем Разыка, не будет нам с тобой покоя, — ответил Кучкар.
После этого они вдвоем начали составлять план, как поймать остатки шайки Разыка.
Красноармейцы, переодевшись, как дехкане, встретили вместе с Абдулазизом «дорогих гостей». Они ухаживали за ними, сбиваясь с ног. Лавочника предупредили, чтобы он как можно больше жаловался на притеснения советской власти. В эту же ночь наевшихся до отвала пловом, в который была подсыпана анаша, спавших как убитые Разыка-курбаши и его бандитов связали по рукам и ногам и отправили в городскую тюрьму. За то, что Турдыкул участвовал в уничтожении банды Разыка-курбаши, правительство простило его вину. После этого он со своей семьей вступил в члены союза кошчи[17].
— Ты вытащил меня из ада, — с благодарностью говорил он Кучкару.
«И вот Турдыкула нет. А ведь его жена была беременна. Хури говорила, что дети у нас родятся в одно время. Вчера он встретил Турдыкула в поле. Его жена принесла обед, завязанный в платок. Дочь и сын, играя в прятки, кружились вокруг него. Теперь их нет... Трудно представить себе это. Беспощадный злодей! На него жаль даже пули. Этого палача нужно наказать всеми наказаниями, которые только существуют на белом свете...»
После похорон Турдыкула люди долго не расходились, забыв о том, что в поле их ждет работа. В одиночку трудно вынести такое горе. Все вместе они направились к бывшей мечети Ишан-бобо, где теперь помещался сельсовет.
Кучкар сказал Фазлиддину-кары, чтобы он приготовил список членов союза кошчи и комсомольцев, разделив их на отделения. Взяли на учет все оружие, которое было у людей; несколько охотничьих ружей, две сабли, кинжалы, ножи и даже оставшиеся с прошлых времен топоры и дубины. Когда оружие распределили между отделениями, подошел Умат-палван.
— Змеиное гнездо у Абдулазиза, — торопливо сказал он.
Толпа двинулась к дому лавочника. Некоторые вспомнили, что лавочник является зятем Разыка, и гневно кричали:
— Это осиное гнездо нужно сжечь! Нужно отомстить!
Взломав ворота, первым вбежал во двор Абдулазиза Туламат. Он нашел где-то банку с керосином и, ударив ногой по окну, собрался плеснуть керосин в комнату, как вдруг увидел, что в углу сидит женщина, прижимая к себе плачущих от испуга детей. Увидев Туламата, женщина бросилась к нему, как наседка, защищающая своих цыплят от ястреба.
— Если ты считаешь себя мужчиной, то сначала построй дом, а потом ломай, безродный!
Туламат, услышав эти слова, на миг растерялся, но тут же, подняв высоко банку, хотел облить керосином эту «высокородную». Кучкар остановил его:
— Брось! Ты что, будешь воевать с женщиной?
Женщина как будто только сейчас поняла, что перед ней мужчина. Отпустив руку Туламата, она закрыла лицо платком и, отвернувшись, проговорила:
— Вы хуже басмачей.
— Она ведь сестра курбаши. Слышали ее слова? — крикнул кто-то.
— За что ты называешь нас басмачами? Разве мы, как твой брат и твой муж, убили целую семью? — сказал, разозлившись, Умат-палван.
— Лжете! Мой муж даже курицы не зарежет!
— Может быть, он курицу и не зарежет, но сегодня ночью он убил человека и сжег его дом.
Слова Кучкара снова зажгли ярость в сердце Туламата: эта ведьма еще оскорбляет их и оправдывает своего мужа и брата! Ведь он своими руками вынес тело Турдыкула, его жены и детей из горевшего дома. Их горячая кровь была на его руках! Туламат быстро плеснул керосин в комнату и, не слушая Кучкара, зажег спичку. Жена лавочника громко закричала, заплакали дети, ухватившись за подол ее платья. Умат-палван, стоявший позади Туламата, успел потушить огонь.
— Где твои муж и брат? Скажи, иначе мы растерзаем тебя на части! — гневно обратился он к жене лавочника.
В это время в маслобойне кто-то закричал:
— Эй, люди, сюда!
У Кучкара промелькнула мысль: «Неужели поймали?» Все бросились в ту сторону.
Посмотрев на Умат-палвана, который бежал рядом, наклонив свое тяжелое тело вперед, Кучкар подумал: «Сейчас он их съест!» На низком лбу Умат-палвана собрались морщины, расплющенный нос покраснел.
Когда они подбежали, люди вытаскивали из маслобойни что-то в мешках.
В дверях появился человек с огромным канаром, набитым пшеницей, из-за спины его торчали стволы винтовок. Следом за ним вышли еще шестеро с оружием. Последним протиснулся в дверь маленького роста чернявый джигит с мешком.
— Вот он! — закричали люди. — Бадалшо, расскажи, как ты нашел эти вещи!
Бадалшо до вступления в союз кошчи и получения земли работал у Абдулазиза-лавочника маслобоем. И теперь Кучкар ждал, что скажет этот скромный, молчаливый человек.
Бадалшо поставил на землю мешок, вытер лоб полой своего полосатого халата и снова стал повторять то, что уже говорил до прихода Кучкара.
— Ака, раньше я у Абдулазиза масло сбивал, вы знаете...
Кучкар кивнул головой.
— Я жил в маслобойне и поэтому знаю все как свои пять пальцев. — Он показал растопыренную пятерню. — Недавно я зашел в маслобойню и увидел, что моей комнатушки нет. На том месте, где была дверь, хозяин поставил стену. И теперь я подумал: «Может, за этой стеной курбаши?» Мы сломали ее и увидели мешки с пшеницей. Под ними — сундук. А в сундуке винтовки, патроны, сабли. Вот оно как!
Кучкар взял одну винтовку и стал рассматривать ее со всех сторон.
— Вот этими винтовками мы и уничтожим хозяев, — сказал он.
Кучкар приказал затащить канары с зерном обратно в маслобойню и повесить на дверь замок. Ключ отдал Умат-палвану.
— Это зерно общественное, — сказал он.
Все с этим согласились. Затем тут же на месте Кучкар начал показывать, как нужно обращаться с оружием. Вечером он оставил трех человек в доме Абдулазиза, а вокруг кишлака поставил сторожевых.
Бадалшо неприязненно посмотрел на своего друга, который храпел, обняв винтовку.
— Эй, ака! — стал он тормошить его.
Но тот пробормотал что-то и снова заснул.
С того места, где они лежали, была видна калитка, ведущая из сада Максума в горы. Позади буйно разросшийся клевер. Вдалеке монотонно шумела река. Бадалшо продрог на сырой земле. И, наверное, оттого, что его друг уснул и он остался в одиночестве, в голову лезли всякие мысли. Какие-то знакомые лица мелькали перед глазами. Одно, нежное, ласковое, — лицо девушки. Наверное, она уже замужем, у нее сейчас много детей. Отец ее не подпускал Бадалшо даже близко к своему порогу, говоря, что он нищий и его дочери не пара. Тут Бадалшо вспомнил, что Умат-палван вчера сказал ему: «Хорошую женщину для тебя нашел. Будешь жить у нее». Сегодня должны были получить окончательный ответ. Чтоб сгорели ваши дома, басмачи, вы испортили все эти дела!
Где-то в клевере заквакала лягушка. Приятель Бадалшо, лежавший в яме, все храпел, как будто соревнуясь с лягушкой. Этот храп раздражал Бадалшо.
— Сейчас он не проснется, даже если басмачи снимут с него штаны, — проговорил он. — Смотри, лежит, обняв винтовку, как жену!
Бадалшо встал, потирая затекшую ногу, и вдруг заметил тень возле садовой калитки Максума. Он спрятался за урючину и стал наблюдать. Это была женщина в парандже. Она неслышными, легкими шагами шла по дорожке, часто останавливалась и прислушивалась, оглядываясь вокруг.
— Ну и ну! — сказал про себя Бадалшо. — Как джейран скачет! Или она волшебная?! Что будет делать волшебница у Максума? Наверное, жена кары. Говорят, она стройная! — Огонь прошел по телу Бадалшо.
