Дугин понуро сел. О чем-то пошептался со своим соседом Митькой Кучером и процедил сквозь длинные и острые, как у крысы, зубы, чтобы слышала Лариса Федоровна:
— Я тоже буду плановать.
— Сделайте одолжение, — взглянув на Дугина, сказала Лариса Федоровна, и брови ее круто переломились.
— Колобов идет в военное училище, — выкрикнул Ванек.
По классу пробежал сдержанный смех. Кто примет Лешку в училище, когда ни возраста, ни силенки — ничего нет? Парнишка еще, а лезет туда же. Да таких-то близко не пускают к самолету!
— Вы серьезно, Мышкин? — спросила Лариса Федоровна. — Но Колобов любит литературу. Передайте ему, что я хочу поговорить с ним.
После уроков Костя остановил Ванька на крутой пыльной лестнице, когда тот сверху летел к раздевалке. Костя ухватил его за рукав куртки так, что она затрещала. И Ванек обозлился:
— Чего лапаешь?
— Слушай. Что Алеша наделал?
— Не знаю.
— А где он сегодня?
Ванек неопределенно дернул плечами. Мол, откуда мне знать. Затем сказал с обидой:
— Ты говори прямо…
— Это я у тебя спрашиваю. Мне Чалкин сказал…
— А иди ты со своим Чалкиным! — отрезал Ванек.
Из школы Костя вышел следом за Владой. Надевая демисезонное клетчатое пальто, она на минуту задержалась на ступеньках крыльца. Костя взял у нее черный кожаный портфель и ждал, когда она застегнет пуговицы. Затем они пошли по аллее пирамидальных тополей, мимо стриженых акаций. Было тепло, а Косте даже жарко. Но Влада куталась в воротник пальто: очевидно, боялась простуды.
— Скоро мы уедем, — с грустью сказал Костя. — Всей компанией…
— И ты в училище? Все с ума посходили!.. А я осенью поеду в Москву, в университет. Ты будешь писать мне? Каждый день? И даже тогда, когда станешь знаменитым летчиком?
Костя не успел ответить. За спиной у них раздались торопливые знакомые шаги, и когда Костя резко повернулся, он увидел догонявшего их Илью Туманова. На Илье было напрочь распахнуто старенькое пальто, из которого он давно уже вырос, и полы развевались где-то сзади. Илья вытер веснушчатый нос платком и недобро посмотрел на Костю. И тут же смутился, согнал с лица выражение явного неудовольствия.
— Вы о чем-то спорили? — спросил Илья лишь для того, чтобы как-то вступить в разговор.
— Ты догадлив, — слегка усмехнулась Влада. — Ты будешь мне писать, Илья, когда уедешь? Ну хоть раз в месяц или чаще?
— Каждый день!
— Пожалуй, — спокойно согласилась она. — Ты будешь. А с Костей мы поссоримся в первых же письмах.
— Нам недолго и помириться, — с иронией в голосе ответил Костя. — Верно?
Но Влада думала уже о другом. Она не слышала, что сказал Костя, спросила:
— А что такое настоящий человек? Я хочу быть настоящей, мальчики! Вот если бы девушек брали в военное училище!..
— В медсестры берут, — заискивающе сказал Илья.
Он все принимал всерьез, даже сумасбродство Влады. И Костя знал, что это наигрыш, а уж такой он есть, Илья Туманов.
— Нет, я хочу в танкисты или летчики, вот как Алеша Колобов.
— Он трепач, он никуда не поедет, — убежденно, с явным превосходством проговорил Илья.
— Ему трудно, — сказала Влада. — Он страдает, а хочет казаться беспечным.
— Алеша — сирота. У него нет матери, — нахмурился Костя.
— И у меня нет мамы, — тяжело вздохнула Влада. — Я страшно несчастна.
— Ну ты — другое дело. — Илья осторожно взял ее под локоть.
— Почему другое?
— А потому, что ты девушка.
— Ну и что?
— Тебе труднее.
— Вы молодцы, мальчики! В училище едете! — звонко воскликнула Влада. — Я буду гордиться вами. Вы — настоящие, вы не хлюпики.
— Армия то, что надо, — медленно, сквозь зубы сказал Костя. — Мужчина должен воевать, быть защитником Родины.
— Современные войны кончаются очень скоро, — с глубокомысленным видом заметил Илья. — Так было на Хасане, на Халхин-Голе, так было на финской и в Польше. И чтобы не опоздать, надо идти в армию сейчас.
— Да, — живо согласился Костя, глядя куда-то в пространство.
— Это великолепно! Я приду провожать на вокзал! — сказала Влада, поправляя упавший на лоб локон.
Владины слова воодушевили Костю. Он почувствовал себя необыкновенно счастливым. Пусть рядом с Владой вышагивает долговязый Илья, пусть. Это еще ничего не значит. Влада останется с ним. Он никому не отдаст ее, потому что она для Кости самая дорогая, самая необходимая.
5
Возле трехэтажного белого здания школы был небольшой сквер. Лет пять назад здесь посадили приземистые клены и вязы, разлапистые карагачи и бронзовоствольную акацию. Деревца накрепко ухватились корнями за землю и так разрослись, что трудно было пролезть через тугие узлы колючих ветвей даже сейчас, когда сквер не закучерявился листвою.
Алеша нетерпеливыми шагами мерял узкую тропку, протоптанную вдоль сквера. Он поджидал Ваську Панкова. Вот-вот должны начаться занятия во второй смене, а Васька все не появлялся.
Сегодня было два урока математики. Иван Сидорович, которого ребята прозвали за хромоту Рупь-полтора, постарался наставить «плохо». У одного Ванька их хоть лопатой греби, а у Семы Ротштейна и того больше.
А ведь станут ребята знаменитыми в стране летчиками-орденоносцами, и соберутся в школе, в бывшем своем классе, и пригласят всех учителей. Иван Сидорович тоже придет на вечер, и поймет тогда, что он не всегда и не во всем был прав…
— Здравствуй, Колобов.
— Здравствуйте, Федор Ипатьевич.
— Историческая встреча! — всерьез констатировал Федя. — Но ты неправ, мой юный друг.
— В чем? — Алеша удивленно разглядывал историка.
— История не арифметика, в ней иногда бывает и дважды два — пять.
Озадаченный Алеша хотел что-то сказать, но в вестибюле тонко заверещал звонок, и Федя заспешил в школу. Федю что-то очень взволновало, и он, может быть, больше говорил с самим собой.
Васька Панков издали заметил Алешу, по-разбойничьи пронзительно свистнул, и Алеша увидел его. Они широко зашагали по тротуару вверх, к горам. А когда завернули за угол дувала, Алеша нетерпеливо коснулся Васькиного локтя:
— Ну! — и насторожился в ожидании.
— Чего нукаешь! — с нарочитой грубостью ответил Васька. — Ничего не вышло. Бумага слабая. Вот.
Он порылся во внутреннем кармане выцветшего от времени пиджака и достал метрику. Он бережно развернул ее, и Алеша увидел большую дыру в середине листа, вокруг которой кругами расходились разноцветные подтеки. У Алеши упало сердце: теперь, прощай училище! Ничего уже не поделаешь, все кончено.
— Как же это? — растерянно спросил он.
— А так. У дяхана руки играют с похмелья. И что-то он тут напутал. Не туда макнул, что ли. Возьми.
Алеша грустно взял злополучный радужный лист, слегка потянул его за края, и лист распался в руках, как пепел. Остались одни жалкие клочья. Алеша скомкал их и с досадой бросил на землю.
— Я тебе что толкую… — заглянув в лицо дружка, сказал Васька. — Ты не горюй, сейчас мы с тобой потопаем. Я знаю куда.
Они долго шли по улицам: Васька впереди, Алеша следом. И оба молчали.
— Ты постой тут, а я смотаюсь, — остановил Васька Алешу у небольшого одноэтажного дома с выходящим на улицу ветхим крыльцом.
Алеше было теперь все равно. Он чувствовал себя обреченным. От Васьки уже не ожидал для себя ничего хорошего. Да и кто выпишет Алеше новую метрику! И он поверил Ваське! Смешно даже. Это все равно, что без экзаменов, за здорово живешь выписать свидетельство об окончании школы.
Васька смело вошел в дом. Видно было, что он здесь не впервые. Алеша поднялся на крыльцо и, перегнувшись через шаткие перила, наблюдал, как ветер кружил и гнал по улице бурые прошлогодние листья. То подхватывал их и нес на своих легких, невидимых крыльях, то озорно швырял наземь, где придется. Подумалось, что вот так же и жизнь носит людей. Давно ли казалось, что все — лучше не надо, и неожиданно, как снежная лавина в горах, рухнули все надежды. И виной тому какой-то совсем незнакомый Алеше мошенник.
Васька ходил долго. И когда Алеше стало невмоготу ждать и он уже решил, что Васька обманул его — вышел из дома черным ходом, — дверь отворилась, и на пороге показалась курносая, милая девушка в белом халате. Она окинула Алешу пристальным взглядом маленьких острых глаз и оглянулась на появившегося следом за нею Ваську:
— Этот?
— Он, — кашлянув в кулак, вполголоса ответил Васька.
— Скажешь, что писал на родину, а там книги за твой год не оказалось. Пожар был. Понял? — торопливо прошептала она. — И что метрика нужна для получения паспорта, который у тебя вытащили.
Алеша согласно кивнул головой, не очень веря в успех. Они прошли мимо сидевшей в коридоре очереди, и девушка втолкнула его в длинную светлую комнату, где он увидел белые, горящие никелем медицинские весы, а на плакатах буквы — от самых больших до совсем крохотных. А еще в углу стояла белая ширма, за которой слышались негромкие голоса.
