— Ты что, оглохла? — гаркнул солдат. — Где хозяин, я спрашиваю тебя?
Васселей сидел на лежанке, свесив босые ноги.
— Ну-ка потише. На мать нечего рявкать, — сказал он солдату. — Говори с мужчинами.
Финн только теперь заметил Васселея.
— Кто такой?
И он направил на Васселея винтовку.
Маланиэ: бросилась к ним и заслонила сына.
— Мама, не мешай, — спокойно сказал Васселей. — Я бывший унтер-офицер русской армии. Освобожден от службы по ранению.
— Документы!
Васселей подал солдату свои бумаги. Тот повертел их в руках и прошипел:
— Чего ты мне их суешь? Я в этой тарабарщине не разбираюсь. А с красными и русскими мы долго не чикаемся. Чуть что — и к стенке…
Подошел второй солдат, осмотрев горницу, кивнул Васселею и стал успокаивать своего ретивого товарища. — Оставь в покое человека. Раз уж добрался домой, то пусть отдыхает. Пойдем.
— Но смотри, чтобы из дому никуда. Если бежать попытаешься, пуля тебя догонит, — пригрозил его товарищ, и они ушли.
— Чего они опять забегали как угорелые? — Иро выглянула в окно вслед солдатам. — Тот, что орал на маму, Паавола. А второй — Суоминен. Он-то людей не обижает. Чего это они там? Ой, глядите! Олексея задержали, чего-то допытываются. Нет, кажется, отпустили…
— Ну, баня топится, — сказал Олексей, входя в избу.
— А чего это они там тебя? — поинтересовалась Иро.
— Да спрашивали, где я был утром, не видел ли кого чужих. Они заходили к Окахвиэ, видели меня там. Искали кого-то, да не нашли. Потом начали рыскать по деревне.
А вечером к ним пожаловал Мийтрей…
— Сколько же лет мы с тобой не видались? — воскликнул Мийтрей, пожимая руку Васселея. Он был в черном, почти новом суконном костюме и в фабричных сапогах. — Значит, цел и невредим. Как до дому добрался?
— До дому и ползком доберешься.
— Никого не боишься, ни от кого не скрываешься?
— А кого мне бояться? Я — дома.
— Ну, не скажи, — усмехнулся Мийтрей. — Винтовку-то хоть запрятал? Я же видел: ты с винтовкой пришел.
— Какую винтовку?
— Вот что я тебе скажу, — и Мийтрей зашептал на ухо Васселею: — Тебе надо скрыться; от финнов. Они могут убить тебя. Если что надо узнать, я для тебя, как старому товарищу, мигом разузнаю. Ты когда думаешь к своим возвращаться?
Васселей круто повернулся и громко, так, чтобы все слышали, отчеканил:
— Мне нечего выведывать, и никуда не собираюсь возвращаться. Я у себя дома, и оставь меня в покое.
— Ну-ну. Я ведь на всякий случай, — может, думаю, надо помочь. Люди мы свои, — ничуть не обижаясь, продолжал Мийтрей и тут же пошутил, увидев Анни: — Знаешь, Васселей, я ведь собирался на Анни жениться, да ты опередил меня.
— Чего пустое мелешь? — заворчала Маланиэ. — Идите лучше к столу. А то стоите как петухи.
Мужики сели за стол.
— А я и не знала, что ты по мне сохнешь, — засмеялась Анни. — А шелковый платок ты принес мне из Финляндии?
— Могу принести. Я все могу, — расхвастался Мийтрей, уплетая за обе щеки рыбу и соленые грибы. — Сколько я этих шелковых платков передарил, и не счесть. Не одной невесте, не одной девице. Сегодня пришел к Васселею, моему старому приятелю. Надо поговорить, пока эти черти не мешают, — кивнул он на дверь второй избы, где жили финны.
— Откуда ты знаешь, что их нет дома? — спросил Олексей.
— Я все знаю. Им сейчас не до нас. Ждут своего начальника. Сам Малм к нам пожалует. Вы слышали, как сегодня стреляли в лесу? Мужиков-то, что вчера в Кемь ушли, так и не поймали. Они ушли от Окахвиэ, так ведь, Олексей?
— Неужто! — удивился Олексей. — Я был у Окахвиэ, чинил ей окошко, а никого не видел.
— А чего ради этот начальник едет к нам? — вмешалась в разговор Маланиэ.
— На тебя да на меня поглядеть. Говорить они мастера. Пришли Карелию освобождать. У себя в Финляндии дерутся и сюда пришли, чтобы их поколотили, — охотно объяснил Мийтрей.
— Ты останешься дома или опять думаешь податься в Финляндию? — спросил Мийтрея Олексей.
— Я-то знаю, куда мне податься, да и ты, Васселей, верно, знаешь?
— Мне бы чуть поправиться — пошел бы бить медведя.
— Какого? Белого или красного?
— Белые у нас не водятся.
— Не так уж они далеко, — усмехнулся Мийтрей и кивнул в сторону горницы. — Если дома будешь сидеть, разорвут они тебя.
— Увечного никто не тронет, — заметила Маланиэ.
— Почему — увечного?
— У меня документ даже есть. Хочешь поглядеть?
— Кто его дал тебе? Белые или красные?
— Я не спросил, — усмехнулся Васселей. — Халат был белый, нос — красный. Видать, он до вина был охочий, этот наш доктор. А так мужик неплохой. И ночью и днем все с нами. Кому руку отрежет, кому — ногу.
— Хорошо, что хоть головы не отрезал, — вздохнула Маланиэ.
Мийтрей прочитал медицинское свидетельство и сказал:
— Документ хороший. Так что можешь сидеть дома. Скоро в мире такая заваруха начнется, что… Я такое знаю, о чем вы и понятия не имеете.
Мийтрей взглянул на женщин. Маланиэ поняла, что они мешают разговору мужиков, и заворчала на невесток:
— Вы все чаи распиваете, или в доме дела нет?
Маланиэ и Иро ушли. Анни задержалась в избе.
Мийтрей наклонился к Олексею и тихо спросил:
— Кто были эти мужики, что ушли в Кемь?
— Что тебе нужно от нас? — рассердился Олексей.
— Чего ты меня боишься? Мы — люди свои. Я спрашиваю потому, что хотел вместе с ними отправиться, — ответил Мийтрей.
— Кто в путь собирается, тот и попутчиков найдет. А мы с Васселеем никуда не собираемся.
— А ты, Васселей, что скажешь?
— Я-то? Вот что я скажу. В деревне парней почти не осталось. А девки маются. Почитай, в каждом доме есть. Давай-ка сыграем свадьбу. Теперь и ты сойдешь за жениха.
Мийтрей с обиженным видом отодвинул чашку. Знал он этих гордецов. Весь род Онтиппы таков. Вечно над ним посмеиваются…
Олексей заметил, что гость насупился.
— Будешь в Кеми, — сказал он примирительно, — может, увидишь нашего Рийко. Передай поклон ему. Скажи, что живы-здоровы.
— Так он там, ваш Рийко?
— Говорят, видели его там. Ну и что в большом мире делается? — спросил Олексей. — Ты ведь все знаешь.
— Знаю, мне все надо знать! — печально вздохнул Мийтрей. — А вы знаете, что в Мурманске высадились англичане, американцы да французы?
— Что им надо? — спросил Васселей. — Или пришли большевикам на помощь?
— Как бы не так. Пришли как тот волк, что хотел помочь овце.
И Мийтрей стал рассказывать. Оказывается, он действительно много знал. И то, что он рассказывал братьям, была не пустая болтовня. Он сказал, что высадившиеся в Мурманске интервенты пока с красными не воюют. Они хотят защитить Мурманск и Мурманскую железную дорогу от возможного наступления немцев, которые скоро придут в Финляндию. И сперва они ударят по белофиннам, вторгшимся в Карелию и угрожающим железной дороге. Поэтому возможно, что они попытаются договориться с карелами, которых полно на железной дороге и которые готовы отправиться в бой против отряда Малма. А затем союзники, разумеется, начнут наступление на большевиков.
«Гляди-ка ты! — удивился про себя Олексей. — Все он знает».
— …Все против нас. Все заграничные государства, все царские генералы. Даже не знаешь, от чьей пули сложишь голову. Ничего не поделаешь. Надо к своим пробираться, — закончил Мийтрей.
— От волка побежишь, медведя встретишь, — угрюмо буркнул Васселей. — Я хочу быть от всего в стороне.
— Дело, брат, так обстоит, — сказал Мийтрей в ответ, — если мы, карелы, свою Карелию не освободим, нам никто не поможет. Наша свобода — в наших руках.
— А русские? Разве не помогут? Я с ними вместе воевал, я знаю их. Хорошие ребята, — сказал Васселей.
— Помогут они… — брезгливо поморщился Мийтрей. — Они сами не знают, кто бы им помог. Так вот по каким делам я теперь хожу: поднимаю карел на борьбу за Карелию. И с вами говорю как свой со своими. Только помните… — Мийтрей нахмурил брови и продолжил, чеканя каждое слово: — Если предадите, если донесете обо мне финнам, плохо вам будет, ой как плохо. Пощады не ждите. Ясно?
С каждым его словом Васселей становился все мрачнее и мрачнее, потом он оперся кулаком о стол, вскочил:
— Какого дьявола ты нас пугаешь? Мы тебя не спрашивали, кто ты и откуда пришел. Сам пришел, всякую чушь несешь, а теперь угрожаешь: «Плохо вам будет!» Тебя, что ли, нам бояться? Катись отсюда хоть в Кемь, хоть в Финляндию, хоть к чертовой матери. Слышишь?
Анни бросилась успокаивать Васселея:
— Васселей, хватит, Васселей, садись! Сядь и ты, Мийтрей. Пейте чай. Васселей ведь с войны пришел, нервы у него…
Васселею стало неловко. Он увидел, что разбуженные его криком дети испуганно выглядывали с печи, махнул рукой и сел.
