Катер останется на боевом посту — это ясно. И, разумеется, не потому, что лично ему, Олегу Закубенко, не хочется отступать перед трудностями. Ночь темная, бурная, мало ли что может произойти в такую погоду. Особенно осенью, когда ветер поднимается неожиданно. Вот так же он дул неделю назад, когда судно стояло на базе.
Половина команды мылась в бане, другие смотрели кинофильм, старший лейтенант Перов готовился к завтрашней политинформации, он сам, командир корабля, отправился домой.
Тут и застал его Крутилин. Через пятнадцать минут они были уже в море, следуя на помощь терпящим бедствие рыбакам.
В тот вечер тоже волны были большие, но никто об этом и не думал. Жизнь людей в опасности, а катер подойдет к месту происшествия намного раньше спасательного буксира из порта.
Матросы держались молодцом. Взять хотя бы Берзлапу, который раньше казался командиру медлительным. Или того же Дзигутарова, который первым вызвался прыгнуть в море и поднырнуть с аквалангом в перевернутое рыбацкое суденышко, чтобы вытащить из кубрика потерявшую сознание женщину… Нет, с такими ребятами бояться нечего…
Катер резко накренился. Жалобно заныла цепь. В любой момент она могла лопнуть и вместе с якорем исчезнуть в морской пучине. Не разумнее ли все-таки сняться?
Но командир не нажал кнопку звонка, не вызвал боцмана. Он понимал, что в такую ночь все может случиться и надо смотреть в оба.
В Крыму, где он служил после окончания училища, ему приходилось действовать на учениях и за нарушителя. Его переодевали в гражданское платье и поручали высаживаться с моря на берег. Приходилось подходить к берегу и в моторной лодке, и на байдарке. Днем вплавь, когда пляж был полон людей. Ночью, когда даже моторы рыбацких лодок не нарушали тишины своим тарахтеньем. Иногда ему везло и удавалось добраться до берега. Конечно, товарищи в свое оправдание говорили, что трудно бороться с нарушителем, который так хорошо знает участок границы. Но им совершенно обоснованно возражали, что враг тоже изучает систему охраны наших рубежей. Закубенко хорошо это знал. Ведь он в свое время был партизанским связным.
С детства Олег увлекался рыбной ловлей. Немцы не обращали внимания на подростка, который каждый день являлся на пляж со своими удилищами, в шутку именовавшимися «жердями от голода», и ночными донными удочками.
Не подозревая, что мальчик знает немецкий язык, солдаты в присутствии Олега разговаривали о служебных делах, ругали недоступные кручи и заливы, которые им трудно было контролировать. Постепенно у него создалось полное представление о системе немецкой охраны. К тому же он знал все прибрежные воды восточного Крыма. Мало ли он здесь бродил с друзьями! Иной местный рыбак и не поверит, что в «залив контрабандистов» можно попасть пешком. Но Закубенко не раз пробирался во время отлива по узкой подводной дорожке, которая уступом тянулась вдоль крутых скал. Оккупанты не знали, что вода здесь только по грудь и именно этот залив нужно держать под контролем больше других. Немцы ограничились тем, что поставили два поста в конечных точках горной тропы.
Никем не замеченный, мальчик выплывал в открытое море. Закубенко и сейчас еще живо помнил ощущение одиночества, которое он тогда испытывал. Низкие тучи не пропускали даже отблеска звезд, казалось, он плывет сквозь черную тушь. Нигде ни малейшего признака жизни. Он ложился на спину и ждал. Минуты тянулись, как часы. Пропадало всякое ощущение времени.
Чтобы не замерзнуть, он переворачивался на грудь и заплывал еще дальше в море. И когда наконец впереди чуть слышно начинал стучать мотор, ему казалось, что это стучит его сердце. Не верилось, что спасение так близко. Но это были не галлюцинации. Настоящая подводная лодка, ощупью пробираясь к берегу, искала связного от партизан.
Часом позже ящики со взрывчаткой уже лежали на берегу залива, незадолго до рассвета их по броду перетаскивали к себе партизаны. И когда десант Советской Армии высадился в Крыму, согласованная вереница взрывов дезорганизовывала немецкие линии коммуникаций, вывела из строя несколько береговых батарей.
Партизаны ушли на запад, за фронтом. Олега с собой не взяли. Но все школьные годы мальчик мечтал о том, как он наденет форму и приколет медаль, которой его наградили за участие в освобождении Крыма.
Ленточка этой медали теперь украшала его китель и, казалось, подтверждала решение командира: «Правильно поступаешь, Олег Закубенко! Сегодня корабль должен стоять в проливе».
Вдруг ему стало радостно и легко.
Надев плащ, капитан-лейтенант открыл дверь. Навстречу шел старший лейтенант Перов. Непривычно официальным тоном он доложил:
— Товарищ командир, чрезвычайное происшествие! Прошу срочно в штурманскую рубку!
III
Старший лейтенант Алексей Перов решил идти к командиру, чтоб доложить о случившемся и просить у него совета, только после нелегкой внутренней борьбы. Всю свою жизнь он, казалось, ждал этой возможности — самостоятельно действовать. Наконец такая возможность появилась, и тут он вдруг понял, что дисциплина важней ребяческой жажды отличиться.
Неужели это понимание пришло столь внезапно? Вероятно, нет. Оно крепло мало-помалу, начиная с того торжественного дня, когда на плечи Перова вместе со звездочками лейтенанта легла ответственность за поведение и действия матросов. Он не боялся этой ответственности и все же сознавал, что новые права в первую очередь обязывают его самого соблюдать дисциплину. Иначе он не сможет воспитывать подчиненных и ему придется признаться себе, что он выбрал неверный жизненный путь.
Моряком Алексей стал по настоянию отца, полковника, который с 1947 года жил и служил в Витебске. Город отцу не нравился. Служба в провинциальном гарнизоне — и того меньше, однако от ухода на пенсию Георгий Перов, уже совсем седой, упрямо отказывался. Ему хотелось подольше оставаться в строю. В свое время он сделал быструю карьеру. За четыре года войны младший лейтенант превратился в подполковника. Все хвалили его за смелость, за распорядительность. Теперь на повышение он уже не рассчитывал. Беда была в том, что Перову-старшему не хватало образования. За его плечами было всего семь классов.
Зато его сыновья должны были непременно достигнуть той вершины, на которую сам полковник так и не сумел подняться. Старший категорически отказался: он увлекался художественной литературой, историей, философией и о военном училище и слышать не хотел. Вот что значит доверять воспитание матери!.. Младшего отец ни о чем не расспрашивал, взял и послал в суворовское училище в Ташкент.
Как ни странно, Алеша не скучал по дому. Ему нравился красивый южный город, нравилось по воскресеньям разгуливать в форме по цветущим паркам, ловя на себе завистливые взгляды мальчишек.
Угнетало его другое — он не мог ни минуты побыть наедине с собой. Нет, ему нечего было скрывать от товарищей или воспитателей. Просто необходимо было время от времени чувствовать, что он сам себе хозяин: может не спать, когда другие спят, повернуться налево, когда остальные поворачиваются направо, читать книгу, когда все отправляются на занятия по физкультуре, или же наоборот. Но и такая крохотная свобода была для него запретной: надо было спать в общем помещении, раздеваться и мыться в общей бане, вставать по общей команде и в предписанное время вместе с другими ложиться отдыхать. И самое страшное — он не видел никакого выхода. За суворовским последовало военное училище, затем служба в части, где также все идет по регламенту. Даже теперь, когда Алексей Перов стал старшим лейтенантом и помощником командира катера, ему приходится жить в одной каюте с механиком. Мало того, в своем собственном доме он постоянно должен быть готов к тому, что в середине ночи его может разбудить посыльный и придется нестись в бухту.
В молодости эта зависимость от чужой воли душила инициативу Перова. Чего он только не делал, чтобы доказать: он — человек со своей индивидуальностью. В суворовском ему казалось, что этому помогут успехи в спорте. Когда в беге на 800 метров Перову удалось вырваться вперед и лететь к финишу в гордом одиночестве, сердце его ликовало. Если во время футбольного матча он забивал решающий мяч и восторженные товарищи бросались на шею, ему казалось, что он совершил подвиг. Постепенно спорт превратился в серьезное увлечение. Правда, Перова критиковали за склонность к индивидуализму, но в команде он был центральным нападающим и лучшим игроком. В прошлом году ему предложили даже должность на берегу, чтобы он мог регулярно тренироваться. Но Перов отказался. На это были свои причины.
Морские просторы всегда побуждают к размышлениям. В долгие часы спокойной вахты, глядя на однообразно шумящую воду, Перов спрашивал себя: почему он завидует брату? Потому ли, что он один из руководящих партийных работников республики? Конечно, нет. Вероятно, тут дело в том, что он достиг чего хотел, осуществил свои мечты и живет, работает с максимальной нагрузкой и чувствует, что находится на месте. Выполнять работу как можно лучше — это во власти каждого. Значит, и во власти его, Алексея Перова. Он отдавал все силы воспитанию команды, стремился, чтобы корабль стал отличным.
