Ласло Киш сидел с американцем в «Колизее» у жаркого камина, прихлебывал вино и подслушивал телефонный разговор Дьюлы Хорвата.
— Ну? — спросил Карой Рожа, когда Мальчик положил трубку.
— Претворяет в жизнь свою угрозу. Дозвонился до приемной премьера, упросил секретаря в юбке Йожефне Балог пропустить его к Имре Надю. Обещан всемилостивейший прием. Завтра во второй половине дня.
— Мне перестала нравиться эта семейка. Примите решительные меры, Ласло!
— Вы переоценили мои возможности, сэр. Я не умею так быстро отказываться от друзей.
Неожиданная строптивость Мальчика изумила, американца.
— Сумеете… Должны! Хорваты до сих пор нам были полезны, но теперь опасны. Если мы сегодня не уничтожим бациллу сомнения, завтра она превратится в эпидемию.
— Я буду беспощадным везде и со всеми, но здесь, в этом доме… Я еще раз попытаюсь образумить профессора.
— Смешно. Впрочем, если вам нравится такая роль, пожалуйста, не возражаю. — Карой Рожа поднялся, поудобнее приладил свое корреспондентское снаряжение, пошел к двери. — Я скоро вернусь, друзья! Считаю своим долгом быть около вас до тех пор, дока революция не завершится полной победой. Ваши имена должны быть прославлены на весь мир. Вы этого достойны. Гуд бай. Иду встречать кардинала Миндсенти.
Киш проводил своего шефа до лестничной площадки.
— Сэр, вы будете встречать кардинал-премьера или только кардинала?
— Перестаньте болтать глупости, Ласло! Миндсенти — примас церкви. И это немало.
— Извините, я думал… Слухи не подтверждаются. Кланяйтесь кардиналу.
Ласло Киш вернулся в «Колизей», и радист вручил ему радиограмму.
— Из центрального штаба.
— «Немедленно приступайте к операции „Голубой дождь“, — прочитал Киш. — Наконец-то!
— Что за „Голубой дождь“? — спросил Стефан.
— Не догадался? Карательная экспедиция. Охота за скальпами работников АВХ и ракошистов. — Киш достал из кармана давно заготовленный список, вручил его своему начальнику штаба. — Действуй, Стефан! Здесь точные адреса лиц, подлежащих ликвидации. Кто окажет сопротивление, уничтожайте на месте, а остальных тащите сюда, на наш суд. Начинайте операцию вот с этого типа. Золтан Горани, скульптор. Он живет рядом. Вторым можете вздернуть Арпада Ковача.
Снизу, из главного подъезда, где был штабной пост, позвонил часовой и доложил, что из центрального совета прибыл какой-то особый отряд во главе с бабой Эвой Хас. Ласло Киш приказал пропустить.
Эва Хас не заставила себя долго ждать. Оттолкнув от двери часового, влетела в „Колизей“. Ей лет тридцать. Впрочем, может быть, и больше, и меньше — трудно угадать ее возраст. Огненноволосая, наштукатуренная, с тонюсенькими бровями, наведенными где-то посредине лба. В зубах американская сигарета. На шее автомат, тоже американский.
На Эве дорогое, из черного букле платье, подпоясанное солдатским ремнем, за поясом новенький кольт. Поверх платья небрежно накинут норковый, порядочно испачканный жакет с чужого плеча.
Вслед за атаманшей ввалились несколько молодых „национал-гвардейцев“, удивительно похожих друг на друга: у всех усики, все под градусом, в черных тесных беретах, кожаных куртках, все нагловато усмехаются.
— Кто здесь комендант? — спросила Эва Хас.
— Предположим, я и есть комендант, — лениво откликнулся Ласло Киш.
— Ты?.. Такая замухрышка! Разве не нашлось солидного гвардейца для комендантской должности?
— Эй, Стефан, научи эту девку уважать комендантов революции!
Начальник штаба выхватил пистолет и пошел на Эву Хас. Но шесть ямпецев с автоматами, готовыми к бою, встали между своим атаманом и Стефаном.
Эва Хас оттолкнула телохранителей и бесстрашно шагнула к Ласло Кишу.
— Не шуми, комендант! Поверила! По делу я к тебе. Из центрального штаба. Отряд особого назначения под моим командованием поступает в твое распоряжение для проведения операции „Кинирни“. Вот мандат.
— Так бы сразу и сказала. Все вооружены? Как с боеприпасами?
— Хватит! Мы будем экономить. — Отвернув полу мехового жакета, она показала нейлоновую веревку, притороченную к ремню. — Дешево и сердито!
Киш достал из кармана еще один список, протянул Эве.
— Десять адресов. Хватит на сегодня? Она прочитала список и скривилась.
— Ни одного видного деятеля… Что ты мне даешь, комендант? За такой мелочью я не буду охотиться.
— Пожалуйста. Могу предложить и деятелей. — Киш достал еще один список. — Тех, кто обведен красным карандашом, можно уничтожить на месте, остальных доставляй сюда.
— Это бюрократизм, комендант! Буду я разбираться, где красный, где черный. Всех под одну гребенку выстригу.
— Ладно, давай стриги, черт с ними.
— Ну вот, договорились! Есть потребность подкрепиться. Эй, красавчики, угощайтесь!
Эва Хас наливает в бокалы водку и обносит своих телохранителей. Все чокаются. Эва запила водку красным вермутом. Опрокидывая стакан, она увидела на пороге боковой комнаты Дьюлу и Жужанну. Они смотрят на нее с откровенным презрением. Эве Хас давно безразлично, как на нее смотрят мужчины. Всяких навидалась. Но женщины… Им она никогда не прощала высокомерия. Теперь и подавно не простит.
Подошла к Жужанне, дохнула в ее бледное, измученное лицо водочным перегаром.
— Ну, чего вылупилась на меня, княгиня? Не люба я тебе, да? Почему онемела? Отвечай, чистюля непорочная! Комендант, кто она такая?
— Оставь ее в покое, байтарш. — Ласло Киш нахмурился и поправил на поясе кобуру с кольтом.
— Твоя маруха? Ну и выбрал! Прогони. Я тебе такую кралю подберу!.. У меня целый табун козырных дам.
— Байтарш, тебе пора! — напомнил Киш.
— Ладно, иду. Пошли, красавчики! Будь здоров, комендант. — Повернулась к Жужанне, засмеялась — До свидания, ваше благородие!
Жужа демонстративно отворачивается, отходит к камину, садится. Ее тянет к огню. Теплее на душе около огня.
Эву Хас провожает до лестничной площадки Ямпец. Как они подходят друг другу — хлыщ и проститутка!
— Ласло, что это за тип? — спрашивает Дьюла. — И все эти… кто они? Откуда пришли? Зачем? Во имя чего?
— Опять наивные вопросы. Венгры это, профессор, венгры! Да, не интеллигенты, не кандидаты наук! А кто сказал, что революция делается в белых перчатках? Революция вовлекает в свой водоворот чистых и нечистых. В этом ее величие. После окончательной победы всякий займет подобающее ему место. А пока… — Он примирительно, совсем как раньше, дружески улыбнулся. — Дьюла, прошу извинить за нравоучения.
Дьюла молча ушел к себе. Сейчас же вернулся одетым. Шляпа, суковатая палка, портфель, дорогое пальто из драпа вернули ему прежнюю солидность.
— Жужа, пойдешь со мной?
— Куда?
— В парламент.
— Мне там нечего делать.
— А здесь что будешь делать, среди этих…
— Осторожнее, профессор! — мягко посоветовал Киш.
— Ладно, оставайся.
Дьюла ушел.
— Не беспокойся, Жужа, он вернется. Другого выхода у него нет. Мы или русские. К русским ему дорога отрезана. Впрочем… Ваш брат привык доверять самые сокровенные свой мысли дневнику. Заглянем! Я понимаю, это не совсем деликатно со стороны друга, но… Дьюла, ты мне друг, но революция дороже. Революция имеет право и на разведку и на безопасность. — Киш поднялся, ушел в комнату профессора.
Жужанна греется у каминного огня, в двух шагах от радиста, и с волнением ждет, когда вихрастый белокурый Михай снова ободрит ее своим добрым взглядом, приласкает, куда-то позовет, что-то прикажет, раскроет какую-то тайну. Ради его взгляда и пришла она в эту берлогу, ради него и сидит здесь, терпит все выходки этих…
Не смотрит в ее сторону Михай. Не видит, не чувствует ее присутствия. А может быть, боится „национал-гвардейцев“, ждет удобного момента?
Вбежал Ямпец с пачкой женских фотографий в руках, полученных от Эвы Хас, рекламного агента только что открытого дома терпимости, призванного обслуживать солдат Дудаша, Янко — деревянной ноги, атамана Сабо, Ласло Киша и других.
Ямпец поднял над головой фотографии „козырных дам“.
— Внимание! Довожу до сведения мужского пола. На бывшей Московской площади открывается приют любви. Укомплектован первосортным товаром. Прием — круглосуточный. Коньяк, водка, музыка и танцы — в неограниченном количестве.
„Национал-гвардейцы“ бросились к Ямпецу, окружили его, рассматривали фотографии. Присоединились к ним и часовой, и дежурный пулеметчик. Один Михай остался на месте, колдовал около своей рации.
Жужанна замерла, ждала. И она не обманулась. Михай взглянул на нее и тихо, будто только для себя, сказал:
— Ваш друг… Ваши друзья скоро будут здесь. Скоро.
Губы Жужанны беззвучно произнесли имя Арпада.
Михай понял ее и кивнул головой.
Вернулся Ласло Киш. Повстанцы, рассматривающие коллекции Ямпеца, разбрелись кто куда. Часовой и пулеметчик заняли свои места.
