Анатолий Рыбин - Трудная позиция

— И что майор ответил?

— Плохо ответил, товарищ старший лейтенант. Говорит, за безобразия не поощряют, а наказывают.

«Ничего, я полковнику Осадчему доложу. Тот разберется по совести», — подумал Крупенин.

На краю неба появилась длинная водянистая полоса — первый признак рассвета. Луна побледнела. По бокам дороги обозначились озера прошлогоднего ковыля, огромные, белесые и чуть шевелящиеся под легким налетом предутреннего ветра. Потом стала видна сама высота Ковыльная. Колонна обходила ее слева, чтобы попасть в квадрат, указанный для стартовой позиции дивизиона.

Расчеты готовились к «бою».

Быстро светлела степь. Открывались рыжие холмы с тощими, как проволока, зарослями чилиги, расширялась долина со свежей, только что пробившейся щетиной типчака и крестовника. Рассвет, наступая, спешил разогнать остатки ленивой ночной мглы, чтобы прочно, по-хозяйски, утвердиться на всем огромном пространстве от горизонта до горизонта. А люди спешили опередить рассвет, наладить и включить к сроку свои агрегаты, развесить над ними рыже-зеленые маскировочные сети.

Генерал-полковник Мартынов в сопровождении Забелина, Осадчего и Вашенцева шел вдоль позиции, внимательно присматриваясь к действиям расчетов. Несмотря на то, что всю ночь командующий провел с дивизионом в движении, он чувствовал себя бодро, рослая поджарая фигура его была подвижной и подтянутой. Неподалеку от позиции, у низких чилижных зарослей, в одну шеренгу стояли молодые курсанты. Их взоры были обращены на Крупенина, который с невысокого бугра, похожего на большую рыжую подкову, рассказывал о ходе учений. Крупенин говорил неторопливо, но громко, так, что каждое слово его доносилось до слуха командующего.

— Что касаемся занятия позиции, то прошу, товарищи курсанты, учесть следующее, — старательно объяснял Крупенин. — Вы видели, как первой остановилась машина командира дивизиона, как потом командир ходил и указывал место каждому расчету в отдельности. А техника в это время стояла в колонне. Видели все?

— Все-е-е! — хором ответили курсанты.

— Так вот. На эти указания, как вы заметили, вероятно, сами, потребовалось немало времени, — продолжал объяснять Крупенин. — А терять время в такой обстановке, когда в любую минуту могла появиться авиация «противника», расчеты не имели права. Им следовало занять позицию без промедления, с ходу.

Мартынов остановился и посмотрел на идущего позади Вашенцева.

— Вы слышите, майор?

Вашенцев мгновенно подобрался и опустил по швам руки.

— Так точно, товарищ генерал-полковник, слышу.

— Ну и как?

— Зря он говорит об этом курсантам, товарищ генерал-полковник. Мы обсуждали оба варианта и решили занимать позицию все-таки не с ходу, а с места.

— Почему?

— Я лично считаю, что так лучше, нагляднее для молодых курсантов.

— Значит, по-вашему, чем медленнее, тем нагляднее. Странно. — Мартынов покачал головой и повернулся к Забелину: — А как по-вашему, генерал?

Забелин секунду подумал, потом сказал чистосердечно:

— Мы действительно вопрос этот обсуждали. Но видите, какое дело, товарищ генерал-полковник. Наши экипажи к самостоятельным действиям с ходу не подготовлены, и мы, естественно...

— И вы, естественно, решили не готовить, а действовать, как привыкли, по старинке, — в тон ему заметил командующий.

— Нет, почему же? Мы будем готовить. Но не здесь, на показных.

— А что «на показных»? Побоялись перед командующим?

— Не то чтобы побоялись, товарищ генерал-полковник, а просто не хватило уверенности.

— Очень жаль. — Мартынов посмотрел на Вашенцева, как бы спрашивая: «Ну что же вы, майор, подкачали? Не ожидал, не ожидал», и направился к молодым курсантам.

Вдали, у горизонта, небо уже слегка порозовело. Чуть заметные алые блики побежали над степью, и только в низинах, в зарослях старой чилиги, все еще прятались вялые ночные тени, и дальние холмы словно дремали, ссутулив натруженные спины.

Мартынов любил разговаривать с людьми первого года службы. Держался он с ними всегда простои был доволен, если удавалось хоть немного расположить их, вызвать на откровенность. Верный этой своей традиции, он и сейчас начал разговор с самого обычного житейского вопроса:

— Ну, как самочувствие? Спать не захотели?

— Никак нет, товарищ генерал-полковник, — хором ответили курсанты.

— Выходит, понравились учения. Так, что ли?

— Оно-то вроде так, но не совсем, товарищ генерал-полковник, — послышался голос курсанта Яхонтова.

— Ну-ну, интересно? — подбодрил его Мартынов и подошел ближе к строю.

— Далеко нас от позиции, держат, товарищ генерал-полковник. Поближе бы надо. И в кабинах ребятам побывать очень хочется.

— Понятно, — согласился командующий и кивнул в сторону Вашенцева: — Вот командир дивизиона обещает, что покажет все. Верно, майор?

— Так точно, товарищ генерал-полковник, покажем, — ответил тот, — Две больших кабины устанавливаем с выносными экранами.

— Ну вот, довольны?

Курсанты оживились. На усталых лицах появились улыбки. Мартынов тоже улыбнулся, вполне довольный откровенным разговором.

— А где же ваш ночной герой Красиков? — вспомнил вдруг командующий. — Как у него с рукой?

Крупенин доложил, что Красиков чувствует себя хорошо, рука у него повреждена не сильно и о действиях курсанта у переправы уже написано в местной прессе. Последние слова он произнес шутливо, но тут же расстегнул свою полевую сумку и вынул из нее боевой листок с крупным, бьющим в глаза заголовком «Инициатива курсанта». Командующий внимательно прочитал боевой листок. Затем повернулся к Вашенцеву и вполголоса, чтобы не слышали курсанты, спросил:

— Ну что вы на это скажете, майор?

— Я считаю, что Красиков не должен был спрыгивать с машины, товарищ генерал-полковник, — ответил Вашенцев. — В крайнем случае он мог сообщить о станине командиру расчета. Кстати, тягач был сразу остановлен, сделать то, что сделал Красиков, смог бы механик-водитель. Я так понимаю.

В разговор вмешался молчавший вое это время полковник Осадчий. Он попросил:

— Разрешите, товарищ генерал-полковник?

— Да, да, пожалуйста, — ответил командующий.

— Я проверил этот случай и могу доложить, что утверждения майора Вашенцева несправедливы. Суть дела заключается в том, что до аварии оставалось каких-нибудь два-три метра, предупредил ее именно Красиков. Конечно, теперь, когда все это позади, можно спокойно рассуждать и вносить поправки. А в тот момент нужно было действовать. И человек действовал так, как подсказала ему совесть.

— Верно, вполне согласен, — Мартынов, повернувшись к строю, стал отыскивать взглядом Красикова.

— Где он? Позовите его сюда!

Красиков стоял на самом фланге и не сразу понял, что командующий вызывает его. А когда прибежал в своей большой, сморщенной под ремнем шинели, то долго и суетливо поправлял ее, неловко размахивая забинтованной ладонью.

— Волжанин, значит? — спросил командующий.

— Так точно. Из-под Вольска, — торопливо ответил Красиков.

— Минутку, минутку. — Мартынов приложил ко лбу палец, подумал. — А знаете, были у нас в армии во время войны три брата — артиллеристы Ветлугины из Вольска. Два погибли, а один жив-здоров и Звезду Героя носит. Не знаете его?

— Знаю, товарищ генерал-полковник, очень хорошо, — сказал обрадованный Красиков. — Он к нам в школу приезжал, о боях под Сталинградом рассказывал.

— Вот-вот, он самый. Выходит, мы с вами, Красиков, вроде как однополчане.

Красиков смущенно заулыбался.

— Что вы, товарищ генерал-полковник. Моя служба только начинается.

— Ничего, главное начать хорошо. Ну, как рука-то? Болит?

— Терпимо.

— Видите, что получилось: время мирное, а у вас ранение. Но поступили вы правильно и отважно. И за это спасибо вам, товарищ Красиков.

Мартынов взял здоровую руку курсанта в свои ладони и тепло пожал ее.

Вскоре над позицией длинно и резко загудела сирена — сигнал тревоги. Расчеты заняли свои места в кабинах и у пусковых установок. Молодые курсанты тоже разделились на взводы и торопливо разошлись по точкам. Укрытый рыже-зелеными сетями ракетный городок словно замер в ожидании воздушного «противника». Только решетчатые антенны да игольчатые стрелы ракет строго и таинственно поворачивались из стороны в сторону.

Мартынову припомнилась другая степь, военная — сталинградская, такая же холмистая и пустынная. Только не было там ракет, а смотрели в небо длинные стволы зенитных орудий, готовые каждую минуту начать дуэль с вражескими пикирующими бомбардировщиками.

Мартынов не был тогда командующим, он выполнял обязанности представителя штаба армии. Но вот так же обходил он позиции зенитчиков и так же следил по часам за подготовкой расчетов к действиям. Только совсем иными были в то время зенитчики, иными были их действия.