Вася разогрелся, скинул телогрейку. Эх, видела бы Тоня! Позвала бы его сейчас дрова колоть, он бы показал, почем сотня гребешков! Раз! Раз! Еще раз! Она стояла бы и восхищенно смотрела на него, и говорила бы: «А мы и не знали, что ты такой сильный и так ловко умеешь рубить дрова!»
Вася напластал целую гору дров. Сам удивился — как много! Сложил поленницу, полюбовался на свою работу, представил, как приятно удивится старшина этой аккуратно сложенной высокой поленнице.
Пора было готовить обед. Натаскав дров к печке, Вася принялся за обед, а сам все время думал и думал, кого бы уговорить подежурить вечером. Андрея? Но он вчера дежурил и законно откажется. Леху? Леха пошлет к черту, бесполезно с ним и разговор начинать. Старшину? Об этом и думать нечего. Вася и сам никогда не заикнется старшине. И он снова и снова перебирал, кого же попросить?
За дверью послышалась возня, кто-то пытался открыть ее и слабо дергал за ручку. Вася стоял с веником в руках и ждал. Дверь медленно, со скрипом открылась, и в морозном пару у порога возникла фигура с вороньим гнездом на голове и в телогрейке со взрослого плеча, рукава которой свисали до самого полу. Воронье гнездо съехало на самый нос. По этой шапке Вася узнал востроглазого Митьку, сына тети Нюры, хозяйки дома. За Митькой в дверях возникла еще фигурка, закутанная в старую драную шаль. Существо держалось за Митькин рукав. Черные глазенки этого существа широко раскрылись и уставились на Васю. Вася не успел ничего сказать, как в дверь протиснулся еще пацан, за ним еще и еще. Они возникали в морозном пару, как привидения, один за другим. Через минуту толпа ребятишек, мал мала меньше, сопела и шмыгала носами у дверей.
Вася оторопел.
— Сколько вас?
Ребятишки молчали, они не знали, сколько их, они не умели еще считать. Вася выглянул на улицу — больше никого не было. Прикрыл дверь. Пересчитал. Одиннадцать!
— Вы чего пришли?
Пацаны шмыгали носами и молча пялили глаза на Васю. Митьке сползала на нос шапка, он ее подымал, она опять сползала, он снова подымал.
— Вы к кому пришли?
— Дядя Шёма… — сказал Митька.
— Дядя Сема на работе, его нету.
И тут Вася заметил, что глаза ребят устремлены совсем не на него, а куда-то мимо, за его спину. Он оглянулся и увидел на столе горку сухих фруктов, из которых он собирался варить компот. Вася взял горсть сухофруктов и стал раздавать. К нему потянулись, возникая откуда-то из недр длинных рукавов, замурзанные холодные ручонки и цепко хватали черносливину или грушку. И все сразу исчезало во рту.
Вася помнил наказ старшины кормить всех ребят, какие придут, и поэтому, когда раздал свою норму, отпущенную на компот, кормил их еще саговой кашей. А когда подоспел суп, Вася кормил их и супом. Потом заставил пацанов делать уборку, и они старательно подметали пол, перекладывали дрова у печки, выносили мусор и очистки. Сестренка Митьки уснула под шумок за столом. Вася перенес ее на свою постель и уложил сверху, не раздевая.
Не заметил, как и день проскочил.
Водолазы вернулись с работы уже под вечер.
— Давай рубать! — еще с порога гаркнул Леха. — Кишка кишке рапортует.
Вася уже несколько раз подогревал обед, ожидая товарищей, и теперь кинулся было снова разжигать печку, но Суптеля сказал:
— Не надо, и так съедим. Промерзли до печенок.
— А чего так долго? — поинтересовался Вася, собирая на стол.
— Красоткам помогали, — откликнулся Леха, снимая намывшие гремевшие валенки. — Бревна в лесу, в штабелях, а дорогу замело. Сугробы разгребали. Трактор ждут, а его нету.
Водолазы отогревались, толпясь у печки, заглядывали в кастрюли. Нажженные ветром и морозом лица их задубели, пальцы не разгибались.
— Черпани со дна пожиже! — приказал Леха.
— И мне тоже, — улыбнулся Суптеля.
Водолазы с довольным кряканьем выпили положенные наркомом сто граммов и принялись за еду. Взяв кусище хлеба, Суптеля зачерпнул полную ложку и отправил ее в рот. Бровь его удивленно поползла вверх. Он помешал ложкой в тарелке и спросил:
— Ты чего сварил?
— Суп, — ответил Вася, — а что?
— С мясом?
— С мясом.
— А еще с чем?
— С рыбой, с рисом, — пояснил Вася.
— Так это что — суп или уха? Ты чего все в кучу свалил? Вася искренне удивился. Разве нельзя?
Андрей сердито смотрел на Васю, а Леха хохотал.
— Вот дает! Ты бы еще туда сгущенки налил или повидла. Супец был бы королевский! Чрево Парижа!
Вася молчал, тайно прощаясь с мечтой пойти в клуб. Кто теперь согласится подменить его! Надо же было рыбе подвернуться под руку! Когда он скормил пацанятам суп, он решил его доварить, чтобы водолазам было с добавкой. Тут-то он и кинул треску в суп и долил водицы.
— Влюбился, что ли? — спросил Андрей.
Вася покраснел. Ничего он не влюбился, откуда взяли.
— Точно! Тут дело нечисто, — скалил зубы Леха. — Опять же пересолил.
— Недосол на столе, пересол на спине, — ворчал Андрей.
— Ладно, — прервал разговор Суптеля. — С кем не бывает. Только больше мясо и рыбу вместе не вари. Давай второе.
Водолазы наелись. Леха со словами:
— После сытного обеда по закону Архимеда треба отдохнуть, — завалился на кровать.
Андрей тоже. Суптеля стал чинить чьи-то ходики. Он был мастер на все руки, и женщины, прознав об этом, тащили ему будильники, швейные машинки, самовары и кастрюли. Леха смеялся: можно открывать лавочку утильсырья, но Суптеля, добродушно улыбаясь, чинил все, что ни приносили. Платы не брал. Просто ему доставляло удовольствие чинить домашнюю утварь и беседовать с хозяйками. От них водолазы знали все новости в поселке: кому пришла похоронка, у кого без вести пропавший, у кого лежит в госпитале. Сами женщины спрашивали, не видели ли ихних мужей или братьев. Нет, ни одного из этого поселка не встречали и не видели на фронте и на фронтовых дорогах ни Суптеля, ни Андрей, ни Леха, а о Васе и говорить нечего.
Вечером незаметно исчез Андрей. Унес куда-то отремонтированные ходики и Суптеля. Леха драил пуговицы на шинели и, улыбаясь своей работе, довольный, напевал песенку о том, как девушку из маленькой таверны полюбил суровый капитан.
Вася наконец набрался храбрости и спросил:
— Ты не подежуришь за меня?
Песенка оборвалась.
— Надо мне. — Вася смущенно переступил с ноги на ногу и провел ладонью по горлу, как всегда делал Леха.
Леха протяжно и выразительно свистнул.
— Уже пришвартовался? Хо-хо! Не промах. К этой чернявенькой?
— Да нет, — мялся Вася. — Танцы сегодня.
— Ах, танцы! Гляди-ка!
С Лехиной морды не сходила шалая ухмылка. Он по-новому, оценивающе и удивленно, глядел на Васю.
— Даешь! На абордаж ходил?
— Чего? — не понял Вася.
— Не прижимал, говорю?
У Васи вдруг пересохло во рту.
— Не-е. Мы до дому дошли.
— И все?
— Все. А чего еще?
— «Чего еще»! — передразнил его Леха. — Хоть договорился?
— О чем?
— Вот пень! — воскликнул Леха, воздев руки к потолку.
— Мы вообще не говорили, — оправдывался Вася.
— Как не говорили?! — опешил Леха. — Так всю дорогу и молчали?
— Ага.
Леха закатил глаза под лоб и покрутил пальцами у виска.
— Ты что, чокнутый?
Вася промолчал, он был уже не рад, что затеял этот разговор.
— У меня сигареты есть, американские, — выложил Вася последний козырь.
— Ты еще сгущенки предложи! — возмутился Леха. Вася совсем скис.
— Сказал бы вчера, я хоть людей предупредил, — почесал затылок Леха. — А то на тебе! — подежурь за него. У меня три свидания сегодня.
— Я же дежурил за тебя, — заикнулся было Вася.
— Да не в этом дело, — перебил Леха. — Ладно, вот что. Сейчас я смотаюсь на полчасика, а ты покуда собирайся, лоск наводи, надраивайся как следует. А я сейчас, мигом, одна нога здесь, другая там. А сигареток дай, угощу кое-кого.
Леха хотя и говорил, что обернется мигом, но заявился часа через два, когда Вася совсем уже решил, что его надули. Еще с порога запыхавшийся Леха крикнул:
— Валяй! В клубе дым коромыслом. Я им чечеточку сбацал. На «бис» повторял. Валяй, она там.
Довольный своим успехом, Леха разглаживал тонкие усики. Сильно стукнул Васю по плечу, приказал:
— Не хлопай ушами, на абордаж иди!
Вася бежал, не чуя ног под собой, и на полдороге налетел на Тоню.
— Здравствуйте! — выпалил он. — Вот и я.
— Здравствуйте, — растерянно, но, как, показалось Васе обрадованно протянула она. — А я думала, вы не придете.
— Я никак не мог, — искренне стал оправдываться Вася.
— А мне домой надо.
— Домой! — огорчился Вася. — А можно я вас провожу?
Тоня кивнула.
Стужа давила землю, вокруг луны горело три морозных кольца, а Вася был в бескозырке и ботиночках. Уши прихватывало, но он стеснялся потереть их или хотя бы поднять воротник шинели.
