— Тихо, тихо! Пусти свинью в дом… — начал привставать с кресла брат. Глаза его, и без того узкие, превратились в щелки. Брат был раза в два его толще. Костолом! Жорик на всякий случай приглядел на столике тяжеленную книгу о вкусной и здоровой пище.
— Уже уходите? — мгновенно появилась в проеме гостиной братова жена. Фальшиво заулыбалась. — Жаль! А то я лапшу поставила.
Очень жаль! Заходите при случае. Всегда рады.
Жорик ринулся в прихожую. Натянул сапоги, куртку, нахлобучил кепку, демонстративно погляделся в зеркало, дернул дверь, заранее решив как следует ею хлопнуть, да не ту — в санузел. Она распахнулась.
— Дядя Жаргал, вы сильно хотите? — пропищал племянник, придерживая штанишки. — Я могу потерпеть.
Жорик вымученно улыбнулся, потрепал племянника за чубчик, рванул нужную ручку, забыв попрощаться и хлопнуть дверью.
II
Вспомнив разговор с братом, Жорик облизнул потрескавшиеся губы: сильно захотелось курить. Он сидел, поджав ноги, на низенькой скамейке за перегородкой из железных прутьев. Привалившись к ним, в углу посапывал человек в армейских галифе, в кедах и ватнике. Под глазом в неоновом отсвете полыхал свежий синяк. «У этого тоже нет паспорта», — догадался Жорик.
Окно в дежурке линейного отдела милиции было зарешечено 55 виде восходящего солнца. Или заходящего, скривился Жорик, но это уж кому как… Первый испуг прошел: он понял, что его задержали случайно. Не нравится он начальству, доверия не внушает, но с этим пора бы свыкнуться. Вообще-то сержант, так ретиво исполнявший службу на людях, по пути в отдел смягчился, перешел на родной язык, но Жорик сам все испортил: засуетился, замельтешил, стал словоохотлив. Дурак и есть! В конце концов, не воровал он этих валушков! А деньги он внесет, отработает тем же плотником, если надо…
Старшина милиции, сидевший за столом с несколькими телефона ми, грузный, с пшеничными усами, чем-то напомнил ему председателя Базарова. Но разговаривал вежливо, обещал все выяснить, поинтересовался, к кому товарищ колхозник приезжал. Жорик решил не обижаться на «колхозника» и ответил, что к родственникам. Это была почти правда, почти оттого, что отныне он своего двоюродного брата таковым не считал и желал ему разбиться на «Жигулях» у первого столба. Старшина, переспросив фамилию брата, снял телефонную трубку, предложил обождать за перегородкой. Жорик осмелел до того, что громко попросил у дежурного закурить. Старшина отрицательно пока чал головой и сказал, что нужно потерпеть.
— А много… кхе… терпеть? — облизнув губы, припал к прутьям Жорик. Его снова охватило беспокойство.
— Немного, я так думаю, товарищ колхозник.
Телефон на столе зазвонил.
— Дежурный по отделу… — схватил трубку старшина. — Да, да, товарищ майор… Принял старшина Загоруйко.
Успокоившись, Жорик опробовал задом скамейку — жестковато, но лучше, чем на вокзале: теплее, тише. Сосед в армейских галифе все так же безмятежно посапывал. Жорик улегся на скамейку.
Проснулся он от громких голосов. Протерев глаза, увидел старшину, молоденького сержанта, который его задержал, еще одного милиционера с повязкой, женщину с высокой прической в накинутом на плечи пальто с песцовым воротником. Спинами они загородили того, кому вразнобой что-то доказывали. Жорик вслушался.
— Поймите, — старшина даже встал из-за стола, к которому вроде бы прирос. — Это же небезопасно, в вашем-то возрасте!
— Уважаемая, мы хотим вам только добра! — сержант снял фуражку и обмахнулся.
— Она там настоящий скандал закатила! — виновато пожаловался дежурному второй милиционер.
— Соображать надо! — нахмурился старшина, рассматривая ка кие-то бумаги и маленькую фотокарточку.
— И как таких отпускают без сопровождающего! — тонким голосом пропела женщина и поправила прическу. Она повернула голову к старшине, блеснув сережками. — Понимаете, у меня очередь — нечетный на подходе, все торопятся, сейчас вообще народ пошел нервный. Сами знаете… А тут она! Заладила одно и то же: «Россия, Россия!» Я объясняю: «Россия» ушла. Час назад. Теперь только через сутки. А она — «милиция, милиция!»
— Точно! — обрадовался милиционер. — Она сама напросилась!
— Да, да. Ну, я побежала. Люди там! Вы уж тут сами как-нибудь… — Она наклонилась. — Бабушка, вы не волнуйтесь. В милиции вы. Они вам помогут. Я правильно, говорю, товарищ дежурный? — кассирша не без кокетства обратилась к дежурному.
— Ладно! — повертев в руке бумажки, старшина сел за стол. Погладил усы. — Все свободны! Что-нибудь придумаем…
И милиционеры, бухая сапогами, пошли вслед за женщиной. Жорик увидел на стуле длинноволосого седого мальчика в перепоясанном теплым платком дэгэле. Под стулом стоял фибровый чемоданчик. «А где бабушка?» — подумал Жорик и кашлянул. Мальчик на стуле пошевелился, обернулся, и он увидел, что это старуха с личиком — печеной картофелиной, щуплая и маленькая. Старуха вдруг откровенно зевнула беззубым ртом — будто немо захохотала. «Ведьма!» — быстро отвернулся Жорик, чуть позже сообразив, что старуха его не видит.
— Бабушка, — мягко начал старшина, — поезжайте домой. На поезд мы Бас посадим.
— Поезд — хорошо! — оживилась старуха. — Мунго би!
— Чего она там? — обратился старшина к Жорику.
— Говорит, деньги у ней есть.
— Вот как? — озадаченно сказал дежурный. — И много? Жорик спросил. Старуха даже не повернула головы — видимо, не расслышала.
— Ладно, выходи оттуда. Пока ты спал., мы тебя освободили, — хохотнув, погладил усы старшина.
Жорик вышел из-за перегородки и прокричал в ухо старухе на счет денег.
— Чего кричишь? — возмутилась старуха. — Глухой, да? Деньги есть. Начальник… — поглядела она на старшину, коснулась груди и горячо заговорила.
— Она предлагает вам поехать с ней в Москву. Деньги есть, — невозмутимо перевел Жорик, держа руки за спиной.
Старшина схватился за бока, захохотал. Потом стал раскачиваться вперед-назад так, что запищал на тонких ножках стул. Жорик неуверенно посмеялся, посмотрел на старуху. Та поджала губы, лицо ее с земляным оттенком еще больше сморщилось, глубже прорезались морщины, глаза-щелки — что лезвия бритвы.
Старшина вытер слезы и поглядел на обоих весело.
— Ну, братцы с вами не соскучишься! Ты чего руки за спиной держишь? — пряча улыбку, сказал он Жорику. — Вольно, вольно, товарищ колхозник!
Дежурный зазвенел связкой ключей, полез в сейф, скрипнул дверцей. Выдал транзистор, высыпал из кошелька обильную мелочь — ровно столько, чтобы доехать до Шулут.
— Работает? — кивнул на приемник дежурный.
— Как же! Недавно передавали про антициклон… — засуетился Жорик.
Не старшина уже не слушал про антициклон и прочие новости международной жизни, а печально смотрел на старуху.
— Ты где живешь-то? — прервал он словоизлияния Жорика, который как раз дошел ро угона самолета.
Жорик покашлял, выигрывая время, и вспомнил самое дальнее село, где когда-то шабашил с артелью мужиков.
— Погоди… Это какой район будет? А станция? — дежурный привстал, заглянул в паспорт старухи, вскричал так, что старуха вздрогнула: — Вам же по пути! Вот что, товарищ… ээ… Нуров… Вот что! Отвезите бабушку домой. Пожалуйста! Договорились?
Жорик кивнул, проклиная свой язык.
— Ну и ладно! — Дежурный торжественно вручил старухе бумаги, паспорт и фотокарточку. — Насчет ваших бумаг не беспокойтесь, я себе записал, сделаю запрос куда нужно… Вам сообщат.
Наклонился, внятно добавил, как говорят детям, показывая на Жорика:
— Вот он, товарищ Нуров, человек проверенный, он вас проводит, вместе поедете, ясно? Ту-ту, понятно? На поезде!
Старуха встала, личико ее просияло, будто ей дали конфету. Она забормотала слова благодарности, обернула паспорт и стершиеся по углам бумажки в шелковую тряпицу. Спрятав сверток на груди, натянула на голову платок, поклонилась и взялась за чемоданчик. Под настойчивым взглядом старшины Жорику ничего не оставалось, как подхватить Чемоданчик. Старуха — она и Жорику-то пришлась по плечо — доверчиво отдала свою ношу.
— Я позвоню в комнату матери и ребенка, — снял телефонную трубку дежурный, — до утра там отдохнете. Билеты берите без очереди, можете сослаться на меня. Так что счастливого пути, товарищи колхозники.
— Алло, это старшина Загоруйко… Надя, сейчас к тебе подойдут. Двое… — ласково заговорил в трубку дежурный.
Жорик выдавил на лице улыбку и пошел с чемоданчиком по коридору, с ненавистью уставясь в спину старухи, которая пошагивала на тонких кривых ножках, обутых в мягкие сапоги, точно уточка.
Ему так не хотелось назад!..
В комнату матери и ребенка его не пустили, и он, отдав чемоданчик старухе, нимало не опечалившись, улегся на знакомую лавку. Он твердо решил поутру улизнуть от навязанной попутчицы. Делать нечего, надо возвращаться в Шулуты. Базаров, он вообще-то отходчивый… А долг Нуров отработает. Базаров ведь знал отца. При мысли об отце стало легче.
