У вас, говорят, не любят грибы, — перевел он разговор.
— Да, у нас их не собирают.
— Зря. Особенно вот такие — белые, боровички — хороши! И маринованные, и жареные. Язык проглотишь. Посмотри, какой чистенький. Словно только что из земли вылез. — Вилков разломил гриб и белую мясистую шляпку передал Вальтраут. — Понюхай, как хорошо пахнет. Кажется, в этом грибе весь аромат леса. Не чувствуешь?
Вальтраут сказала:
— Очень тонкий запах.
— У нас в лесу много, очень много грибов. Как только поспевает овес — все за грибами. Лес оживает, аукает, словно в праздник. Грибы, белые, свежие, сами просятся в корзины.
— Так уж и сами!
— Честное слово! Выйдешь на полянку, найдешь один грибок, а смотришь, рядом — целое семейство. Так и глядят на тебя, так и просятся: «Забери меня, хлопче, иначе пропадем». Вот ты любишь русские поговорки. Запомни и такую: «В Рязани (это город такой под Москвой), в Рязани грибы с глазами, их едят, а они глядят».
— Очень интересная поговорка! В Рязани грибы с глазами...
— Их едят...
— А они глядят.
И повторила:
— В Рязани грибы с глазами, их едят, а они глядят.
— Ну вот и выучила дразнилку.
— А еще какие грибы бывают? — спросила Вальтраут.
— Маслята, сыроежки, подберезовики. Их собирают, когда мало белых. А так и не смотрят на них. — Костя прошел несколько метров, наклонился: — Тебе нравится этот гриб?
— Какой красивый! — удивилась Вальтраут.
— Мухомор. Красавец. Но красота эта обманчива. Гриб-мухомор — отрава.
— Как жаль!
— Но говорят, на лекарство идет.
— На какое?
— Надо врачей спросить, они знают. — Костя поддал ногой мухомор, и он разлетелся на мелкие кусочки.
— Так, значит, Марта стрелять не умеет? — спросил он.
— Кто тебе сказал! — возразила Вальтраут.
— Ты же молчишь, — значит, не умеет.
— А Коку кто на тот свет отправил?
— Неужели она?! — Костя остановился.
— Еще как! И не дыхнул, говорят.
— Вот это да! — сказал Вилков.
— Метко бьет, выдра, — зло произнесла Вальтраут. — Не промахнется.
Костя опять посмотрел на часы:
— Пора, Вальтраут, нас уже ждут.
— Вместе войдем? — спросила она.
— Тебе с русским неудобно.
— Тогда я пошла.
— Я приду минут через двадцать.
— Ну, бывай.
— Бывай.
Вальтраут быстро пошла к гасштету. Тропочка узкая, извилистая. Вальтраут вскоре скрылась из вида.
В гасштете, как всегда, было шумно, накурено. Окна, вопреки правилам, распахнуты настежь, но все равно душно, словно в парилке. Петкер почти бегом разносил по столам пиво, копченые сосиски, маленькие белые булочки. На рояле теперь играл молодой парень в добротном модном костюме, в галстуке бабочкой. Он ловким движением головы отбрасывал со лба непослушную прядку, в его зубах еле теплилась сигарета.
Костя вошел незаметно в самый разгар фокстрота. Присел за столик в углу — Петкер приберег ему место. Осмотрелся. Через пелену дыма заметил Курта и Марту, рядом с ними, за соседним столиком, сидели Вальтраут и Макс. «Хорошо, — подумал Костя, — и этого борова пригласил». Вилков закурил «Беломор», важно пыхнул дымом.
Петкер подошел к Вилкову, сказал «гутен абенд», спросил, что обер-лейтенант хочет выпить.
— Традиционную, — ответил Костя.
— Сто граммов и пиво? — Петкер вежливо наклонил голову.
— Несите, шеф.
Петкер принес корн и пиво. Костя поставил стопку на картонный кружочек, налил в стакан пива, отпил несколько глотков.
Заиграли танго. Костя решил потанцевать. «Будь что будет, приглашу Вальтраут». Вилков подошел к столику Макса, кивнул ему. Вальтраут встала немножко нехотя, как будто впервые видела этого старшего лейтенанта.
Макс сказал:
— Вальтраут, тебе сегодня везет. — И направился к стойке буфета. — Шеф, помочь? Я специалист катать пивные бочки.
Петкер обрадовался, ногой открыл дверь в подвал, крикнул:
— Давай туда!
Макс катнул пустую бочку, спустился в подвал. Тут было прохладно. На цементном полу в ряд стояли бочки, наполненные пивом, в углу — ящики с корном и коньяком. «Запасся, — подумал Макс, — как крот, на всю зиму».
— Ты оглох, что ли? — крикнул Петкер, спустившись в подвал. — Новая бочка нужна. — Вдвоем они вкатили пиво в буфет, и хозяин налил Максу первую кружку.
— Настоящее, — сказал Макс, вытирая пенные усы. — У нас в клубе молодежи редко бывает такое.
— Пей еще! — Петкер налил полную кружку. Макс пить не стал, взял кружку с собой, отошел за свой столик.
Вальтраут курила сигарету, ждала его.
— Ну как, фрейлейн? — спросил он.
— Медведь, все туфли испортил, посмотри. — Вальтраут показала носки туфель.
— Ничего, оботрется. — Макс предложил девушке пиво.
— Спасибо, выпью.
— Видать, парень-то боевой, не зевай.
— Не ори, Макс, — зашипела Вальтраут. — Ты разве его не знаешь?
— Видел как-то в клубе молодежи.
— Сегодня познакомишься поближе. — Девушка загадочно улыбнулась.
...Ровно в двенадцать часов все они — Курт Ромахер, Марта, Макс и Вальтраут — сидели за круглым столом в комнате Петкера, и хозяин угощал их коньяком, армянским, с тремя звездочками на горлышке бутылки. Петкер по просьбе Курта достал его специально к сегодняшней встрече, которой Ромахер придавал исключительное значение. Петкер разлил коньяк в маленькие рюмки, на правах хозяина провозгласил первый тост: за здоровье присутствующих дорогих гостей и за успех большого дела.
Пока Петкер наполнял рюмки, Ромахер полез во внутренний карман пиджака, висевшего на спинке кресла, достал небольшую аккуратную бумажку, расстегнул ворот рубашки, облегченно вздохнул.
Ромахер поднял рюмку, обвел присутствующих веселым взглядом:
— Друзья! Сегодня я получил шифровку из центра, в которой говорится об очень важных событиях. Во-первых... — Курт заглянул в бумагу, сделал паузу. — Во-первых, буквально с завтрашнего дня в Восточном Берлине начнется забастовка строителей, что возводят дома на Сталиналлее. Это, друзья, первый удар. Предлагаю выпить! — Ромахер опрокинул рюмку в широко раскрытый рот. — Во-вторых... —
