Да, военная служба. Было время, когда Янка, как полоумный, мечтал о военном мундире, бежал вместе со стрелками на позиции и всячески добивался чести быть военным. Тогда ему отказали. Теперь, когда он получил право надеть мундир и учиться военным премудростям, он уже не стремился к этому. Война окончилась, а вместе с ней рассеялась и ее мрачная романтика — в мирное время военная служба не представляла собой ничего соблазнительного. Но служить придется.
Накануне отъезда Янка обошел своих родственников, Все давали ему всяческие наставления; один совал туесок масла, другой — носки или пару латов. Эрнест сказал, что и он дал бы что-нибудь, но ничего нет.
— Ты ведь понимаешь. Пиши письма, я стану отвечать.
У Эльзы началась пора сватовства, она была занята — где уж тут интересоваться другими?
— Поезжай и будь счастлив, у меня своя жизнь.
С корчмарем Мартыном он не условился о жалованье, и в последнее время их отношения были довольно натянутыми. Но когда Янка зашел проститься, сердце дяди обмякло, и рука его стала щедрее:
— Вот тебе деньги на дорогу.
Мартын дал ему десять латов — не больше: все равно прокутит по пути в полк. Анна положила в мешочек Янке каравай белого хлеба и целый круг чайной колбасы (Мартын этого не знал). Она даже немного всплакнула.
Вместе с остальными парнями волости, с озорными забавами и песнями, Янка уехал в Ригу. Многих провожали родные; у некоторых к шапке был приколот выращенный в комнате цветок; кое-кого оплакивали загрустившие девушки. Янку не провожал никто, и некому было ждать его возвращения. Свободный и одинокий, он мог уйти и не вернуться, исчезнуть совсем. Разве это плохая жизнь?
В Риге он зашел проведать Миците, но она куда-то ушла, и Янку встретила одна Марта Ремесис. Это было кстати — наконец-то они могли поговорить. Они проболтали несколько часов, и кончилось тем, что Янка узнал адрес Марты и обещал писать ей. При прощании она подарила Янке фотографию.
Потом он вместе с другими парнями шатался по столовым на улице Дзирнаву, съел четыре порции клюквенного киселя с молоком и впервые в жизни напился, несмотря на то, что в тот день все винные лавки были закрыты. Простые деревенские ребята, обычно тихие и стеснительные, шумели на улицах, ссорились с прохожими, некоторые даже осмелились дерзить полицейским. Когда на следующий день они собрались в уездном военном управлении, старый полковник ругал их до хрипоты, затем сказал:
— Вот вы какие, значит? Хорошо, я вам покажу, как напиваться, и безобразничать! Всех отправить в Резекне — там вас научат.
Так он и сделал.
1
У Эрнеста Зитара вся зима прошла в сплошных хлопотах и трудах. Нелегко было получить в свое владение усадьбу, строения, землю и все права на них, и неизвестно, как бы еще дело обернулось, если бы у Эльзы не появился Кланьгис. Самая опасная соперница на получение отцовского наследства теперь меньше всего претендовала на него. Нужна ли ей запущенная, пришедшая в упадок усадьба Зитаров, когда у Кланьгиса паровая мельница и четыреста пурвиет земли? Она теперь могла разыгрывать из себя великодушную и сказать брату:
— Зачем я стану тебя разорять? Забирай хозяйство и выплати мне мою долю.
Несколько раз ездил Эрнест в волостной суд и в Ригу. Наконец, все было в порядке — усадьба принадлежала ему, и он мог взять в банке первую ссуду. Эрнест не замедлил это сделать. Но две тысячи латов оказались слишком незначительной суммой: Эльза хотела получить за причитающуюся ей часть усадьбы наличными теперь же (нужно готовить приданое), опекунов тоже следовало угостить, необходимо было купить лошадь, достать семян на весну, да и сам он не мог питаться одним воздухом. Эрнест искал новые кредиты. В таких трудах совсем не оставалось времени, чтобы заняться хозяйством, и здесь Криша как будто сам бог послал: пока хозяин поил опекунов и искал кредиторов, старый батрак трудился один — ремонтировал сельскохозяйственные орудия, чинил крыши, возил со взморья песок и заготовлял новые столбы для изгороди. Всякий видел, что в Зитарах что-то делается — молодой хозяин серьезно взялся за дело. Что из того, что сам он ни к чему не приложил руки и все делал старый Криш? За это ведь он разрешал ему жить в своем доме, давал приют, дрова и иногда кормил.
— Мы усердно работаем, — говорил Эрнест, — у меня теперь работник и лошадь. — В некоторые окна он вставил стекла. В большой комнате стоял буфет без посуды и пустой платяной шкаф; дубовый стол выглядел неплохо и без скатерти. А спал молодой хозяин в родительской кровати — Эльзе он ее не отдал. Кто-то из соседей подарил Эрнесту молодого кота; и мыши больше не пищали в комнатах, а крысы перестали грызть сапоги. Все налаживалось. Эрнест пополнел, и впервые в доме Зитаров появились долги.
Иногда в Зитары заворачивал Кланьгис. Он никогда не приходил с пустыми руками: бутылка вина, конфеты, плитка шоколада или пачка печенья. И всегда — хорошее настроение. Однажды вечером, когда он опять сидел в комнате Эльзы на втором этаже, у них произошел решающий разговор.
— Скоро пасха, — заговорил Кланьгис.
— Да, приближается весна, — ответила Эльза.
— Пожалуй, пора бы и насчет хозяйки подумать.
— Да, пора. Если протянуть до Юрьева дня, можно и без всего остаться.
— Вот поэтому я и хочу вовремя договориться.
— Хорошая мысль.
— Пойти-то пойдет любая, но не всякую я возьму.
— Конечно. Такой шаг надо как следует обдумать.
— Я уже обдумал. И давно — еще с самого рождества. Вот только не знаю, есть ли у нее какое-либо мнение на этот счет.
— Может быть, и есть.
— Ах так? — Кланьгис сразу же подсел поближе к Эльзе. — Интересно, что же она скажет?
— Она думает так: если делать что-нибудь на пасху — а это самое подходящее время, — то надо бы уже теперь ехать к пастору насчет оглашения. Пока три раза огласят и приготовятся к свадьбе…
— Совершенно верно. Эти церемонии отнимают много времени.
Немного погодя пригласили наверх Эрнеста. Бутылка вина была уже откупорена и шоколадные конфеты насыпаны на тарелку. Эльза обратилась к брату:
— Видишь ли, Эрнест, ты теперь у нас в семье старший, считаешься как бы главой семьи.
— Так оно выходит, — этот балбес принял все всерьез и сразу же важно надулся.
— А так как мы с господином Кланьгисом решили пожениться, то хотели сначала поговорить с тобой. Как ты на это смотришь?
Глава семейства и хозяин Зитаров теперь только осознал, какой важной персоной он сделался. Патриарх, отец и мать семейства Зитаров — к нему обращаются за советом! Но молодые оказали ему должное почтение, и он возражений не имел.
— Если вы все как следует взвесили, о чем же тут говорить. Женитесь, я вам не помеха. Но посаженым отцом я не смогу быть, потому что сам еще не женат.
После этого они выпили и поцеловались. Эрнест, правда, рассчитывал, что молодые поцелуют ему руку — все-таки он им теперь вместо отца и старший по положению, — но ему пришлось разочароваться, этой чести его не удостоили. Да и как бы оно выглядело, если б Кланьгис, пожилой человек, сделал это. Эрнест поставил только одно условие: чтобы из семьи корчмаря Мартына никого на свадьбе не было.
— Я так хочу, так тому и быть…
Они расстались в добром согласии и мире. И казалось, что ничто больше не нарушит семейной гармонии, не внесет тревог и забот в дом, где царит порядок и разум. Но не тут-то было.
В конце зимы, наполовину забытый и никем не ожидаемый, вернулся в отцовский дом Карл Зитар.
2
Что искал он здесь? Какое счастье надеялся найти в старом семейном гнезде? Может быть, его влекли сюда воспоминания детства? Словно нелепый кошмар, прошли последние месяцы жизни Карла. Несколько недель его терзали и допрашивали в карантине в Резекне. Синяки и ссадины на теле Карла служили доказательством усердных трудов чиновников охранки. В январе его перевели в Ригу и посадили в тюрьму. Опять допросы, угрозы, коварные обещания, и опять синяки и ссадины на теле.
Мартын Зитар, как и полагается верному айзсаргу, не написал поручительства. Неизвестно, чем все это кончилось бы, — возможно, Карла отослали бы обратно в Советскую Россию, — если бы им не заинтересовались два товарища военных лет, с которыми он вместе сражался на Острове смерти и у Пулеметной горки. Они теперь служили в латвийской армии и командовали один батальоном, другой ротой. Их совместное поручительство освободило к концу зимы Карла Зитара из заключения. Скомпрометированный, политически неблагонадежный для существующей власти, без всяких перспектив найти работу в государственных учреждениях и органах самоуправления — таким он возвратился домой и уже после первых минут свидания убедился, что и здесь его появление не вызвало особого восторга.
