Василию, не привыкшему к домашнему уюту, было приятно, что Сусанна заботится о нем. Когда это было, чтобы дома его ждала горячая еда и ароматно заваренный чай?! И кто ухаживает сейчас за ним?! Красивая девушка!
Он оглядел комнату и был приятно поражен: пол вымыт, потолок и стены обметены, нигде никакой паутины, на полках, где стоит кухонная утварь, идеальный порядок.
Бросив на Сусанну красноречивый взгляд, он подумал: «Вот это девушка! Умная, красивая, изящно одета! И, видно, неплохая хозяйка. Такая может принести человеку подлинное счастье».
Когда Василий поел, Сусанна убрала со стола, вымыла грязную посуду.
Не спуская с нее глаз, Василий курил самокрутку. Она чувствовала на себе его взгляд, улыбалась, изредка поглядывала в его сторону.
Когда он, прихватив пальто, шел к соседям спать, за окном начинался рассвет.
На следующий день в городе продолжала царить анархия: убийства и грабежи не прекращались. Все магазины и лавки на Губернской, Сураханской и Цициановской улицах были разграблены. Погромщики не обращали внимания, чей дом, чей магазин — азербайджанца или армянина. В грабеже, в одной и той же группе принимали участие и армяне и азербайджанцы. Особняк богача Асланова на углу Сураханской и Воронцовской улиц грабили сразу две шайки: армяне-носильщики и дюжина бродяг-азербайджанцев.
То же самое происходило и в других районах города.
На Приморском бульваре орудовало несколько шаек убийц и грабителей.
Поджоги домов не прекращались.
По Сураханской, Воронцовской, Губернской улицам и на Приморском бульваре патрулировали солдаты особого Дагестанского полка. Но в происходившие на улицах и в домах события они не вмешивались. Более того, во второй половине дня их отозвали в казармы, а городовые покинули свои посты.
Так город опять был брошен на произвол судьбы, населению самому приходилось организовывать группы для охраны своих домов и имущества.
Под вечер Василий хотел выйти из дома, но Сусанна уговорила его остаться. Василий беспокоился о своих товарищах: «Интересно, где сейчас Павел? Благополучно ли он вернулся с Биби-Эйбата?»
Сусанна подошла к нему.
— Сегодня ты весь день какой-то задумчивый. Объясни мне, что тебя тревожит?
— Пока радоваться нечему, Сусанна. Оттого я и встревожен. В городе царят смерть и разбой. Бедные горожане! Кто придет к ним на помощь? Власти открыто поощряют вражду между двумя нациями, равнодушно взирают на бесчинства хулиганов и националистов. Следует опасаться новых беспорядков. Не исключена возможность, что зараза перекинется в пригороды, в рабочие районы. События последних дней кровавый ответ царизма на сплоченность и братскую солидарность рабочих, на их совместные антиправительственные действия. Печально, что мы заранее не могли предвидеть все го этого и только успокаивали себя: мол, гроза пройдет стороной. А буря разразилась как раз над нашими головами. До последнего момента, пока по улицам города не засвистели пули, мы считали, что слухи о кровавых столкновениях так и останутся слухами.
— Я думаю несколько иначе, — сказала Сусанна. — Дело вовсе не в том, что руководители рабочих не смогли предвидеть кровавых столкновений. Вы были бы бессильны помешать им даже в том случае, если бы знали наверняка, что они произойдут. Вас, активных революционеров, слишком мало. Многие рабочие еще не в состоянии понять истинной сути буржуазии. События этих дней откроют им глаза. Пролетариат воочию увидит и поймет смысл двуличной политики хозяев. Я не знаю точно, каковы твои политические убеждения, и это мешает мне быть с тобой более откровенной. Но мое мнение таково: тактика большевиков выгодна рабочим. Не будь я сестрой Ильи и Льва Шендриковых и представься мне возможность заслужить доверие большевиков, я бы действовала на их стороне. Но я знаю: большевики не поверят мне, и у них есть на это право. Вполне естественно, мне трудно доверять. Ведь люди в своих суждениях следуют законам логики: если в доме имеются больные, зараза должна поразить всех, кто дышит с ними одним воздухом. Я, конечно, имею право сказать: из всякого правила могут быть исключения. Но люди не обязаны думать об исключениях. Главное — подчиняться общему правилу. Мои суждения, мои мысли отличны от мыслей и суждений моих братьев. Я — человек верный, стойкий, у меня развито чувство гражданского долга, и я могла бы во многом помочь революционному движению…
Василий колебался в душе, не зная, верить ему Сусанне или нет.
Девушка же продолжала говорить, все больше воодушевляясь:
— Да, Вася, меня одолевает жажда общественной деятельности. Откровенно говоря, тактика меньшевиков лишена принципиальности и дальнозоркости. Их взгляды весьма уязвимы. Кроме того, меньшевикам свойственна неискренность. Они идут по неверному пути, я часто спорю с братьями, доказываю им, что их концепции лишены истинно революционного содержания и не имеют верной жизненной перспективы. Признаюсь тебе, Вася, в нашем доме часто возникают жаркие идеологические схватки. Я не могу разделять взгляды моих братьев. Илья и Лев против того, чтобы я участвовала в революционном движении. Они утверждают, будто я еще молода и не могу трезво мыслить. В последнее время я избегаю разговаривать с ними на политические темы.
Василий загасил самокрутку в пепельнице.
— Я полностью согласен с тобой, Сусанна. Меньшевики не способны мыслить трезво. Это — люди, лишенные крыльев. От них и нельзя требовать ясного политического мышления, Политическая косность, неверие в политическое сознание рабочего класса — вот болезни, которыми поражено само существо меньшевизма.
Миновал месяц. Жизнь в городе вошла в обычную колею.
Уже несколько дней Аскер и Павел не могли найти Василия. До них дошел слух, что их товарищ встречается с Сусанной Шендриковой, с которой подружился с того самого дня, когда в городе начались спровоцированные царизмом межнациональные стычки.
Друзья боялись, что Василий попадет под влияние меньшевиков-шендриковцев.
— Мы должны непременно увидеть его! — твердил Аскер Павлу. — Наш долг — убедить Василия не встречаться с сестрой провокаторов.
— Но где же он? — недоумевал Павел. — У меня такое впечатление, будто Василий умышленно избегает нас.
— Вполне возможно. На этой неделе я несколько раз заходил к нему домой, спрашивал соседей: «Где Василий?» Отвечают: «Ушел с девушкой». Или: «Уехал провожать девушку, она живет в Балахано-Сабунчинском районе». Или: «Пошел в город гулять с девушкой». У меня есть план: поедем в Сабунчи и будем ждать Василия у станции. Очевидно, он каждый день ездит к своей зазнобе. Там мы и встретим его,
— Ты прав, это единственная возможность поймать Василия. Двинули на Сабунчинский вокзал! Пригородный поезд отойдет через полчаса.
Аскер и Павел добрались на конке до вокзала. Пригородный поезд вот-вот должен был отправиться. Они обошли все вагоны, — Василия нигде не было.
Приехав в Сабунчи, друзья сошли с поезда и заняли наблюдательный пост вблизи станции. Они сидели на ступеньках рабочего общежития завода братьев Нобель.
— Редеют наши ряды, — угрюмо сказал Павел. — Слышишь, Аскер?… Я имею в виду нашу компанию. Убит Газар, умирает от чахотки Айрапет, живет в доме бакинского миллионера Женя. Откололся от нас и бегает за сестрой меньшевиков Шендриковых Василий. Мало нас осталось, старых друзей, — ты, я, Мамед. Может, мы напрасно гоняемся за этим дурачком?
Аскер достал из кармана платок, в котором была завернута махорка. Они свернули по цигарке, закурили.
— Не вешай носа, Павлушка, — бодрясь, ответил Аскер. — Ведь мы пока не знаем точно — отошел от нас Василий или нет. Не надо унывать. Такова жизнь: одни уходят, другие приходят. И не так уж малочисленна наша компания. С нами Ханлар Сафаралиев, ученик Айрапета Эйбат. Да и Женя с нами. Выбрось из головы глупые мысли. В отношении Жени я никогда не соглашусь с тобой.
— Почему?
— Ты, как и Василий, ошибаешься в ней.
— А может, ошибаешься ты?
— Чушь болтаешь. Ты все еще слепо веришь Васильиному бреду. Этот глупец считает ее контрреволюционеркой. По его мнению, каждый, кто переступает порог дома Гаджи Зейналабдина Тагиева, — предатель революции. Примитивное мышление! Очевидно, он думает, что люди не должны работать у богатых — ни у них в домах, ни на их предприятиях. Глупо рассуждать подобным образом. Это напоминает мне отсталых мусульман-фанатиков, которые твердят: «Заговорил по-русски — значит, ты гяур, надел фуражку — гяур!» Неужели ты до сих пор не разгадал Василия?… Пойми же, — он из тех, кто в чужом глазу видит соломинку, а в своем бревна не замечает. Возмутительно! Уверяю тебя, если бы за сестрой
Шендриковых стал ухаживать ты, он назвал бы тебя предателем. Или ты не знаешь его характера? А ты, дружок, — я не могу не напомнить тебе об этом, — очень несправедлив по отношению к Жене.
