– Это… это… – забормотал Дедушка.
Ага, Дедушка! Ага, интриган! Попался!
– Это тоже луна…
– Две луны не бывает. Такой ты, Дедка, оказался… Такой…
Рис бросил круг, упал вниз лицом на ковер и зарыдал.
Дедушка заметался по комнате.
– Подожди… Как же это так… Я же хотел… Ты пойми…
Из кухни уже давно появилась Бабушка и, подперев бока руками, наблюдала за Дедушкой. С каждой секундой ее лицо становилось все более угрожающим. Дедка метался между нею и ревущим внуком и был очень похож на загнанного зайца.
– Вот до чего вы довели ребенка, – я посчитал момент подходящим, чтобы высказать, наконец, свою концепцию. – Завтра он захочет Млечный Путь…
– Дай настоящую луну! – кричал Рис, повалившись в кресло и болтая ногами. – Не нужна мне никакая молочная дорога!
– Внучек! – вдруг нашелся Дедушка. – Рисок! То висит на небе запасная луна! Они выпустили запасную луну!
– Кто? – спросил Рис, сразу прекратив вытье.
– Те, которые работают на небе. Небесные электрики.
Рис вскочил на ноги. Слезы мгновенно высохли на его мордашке.
– Да! Запасную! – радостно кричал Дедушка.
– Как это – запасную?
– А так, – торжествовал Дедушка. – Видят, что мы стащили луну, с освещением дело стало плохо, вот и вставили запасную. Как лампочку. Ты же видел, если лампочка перегорит, то вставляют новую.
– Видел, – надул щеки Рис. – Но ты и эту стащишь?
– Конечно, – сказал Дедушка.
Вот он каков, наш Дедушка! А с виду очень приличный, даже скромный человек…
Теперь, когда о всех уже все известно, мне осталось сказать лишь несколько слов о себе.
Когда нашей Мамы еще не было, то есть, конечно, она была, а просто мы еще не знали друг друга, я встречался с одной девушкой. Это была очень хорошая девушка, красивая и почти без недостатков. Почти, потому что один недостаток все-таки имелся. Девушка была без ума от всего спортивного: разные там соревнования, турниры, матчи, конкурсы, а главное – у нее из головы не выходили спортсмены Она знала в лицо всех знаменитых спортсменов и даже часть незнаменитых. Вместо того чтобы, как все нормальные начинающие влюбленные, ходить в кино, на танцы, в театры и целоваться в подъездах, мы торчали на соревнованиях или дежурили у гостиниц, подкарауливая знаменитых спортсменов, чтобы получить автограф…
– Ах, почему ты не спортсмен! – говорила мне эта девушка почти каждый вечер. – Со спортсменами так интересно. Они такие сильные, стройные, малоразговорчивые!
Сначала я не обижался, потому что считал себя в достаточной степени сильным, стройным и малоразговорчивым. Но со временем мне все это стало надоедать, хотя по своей природе человек я уравновешенный и сдержанный Да и хотел бы я знать, кому это не надоест?
– Знаешь что, – сказал я как-то этой девушке, – я, конечно, не спортсмен, но для нормального человека у меня есть все, что надо, даже, может быть, чуть больше – я, например, люблю животных, особенно пресмыкающихся.
Довод насчет пресмыкающихся всегда действовал безотказно, и я на некоторое время возвышался в глазах любимой, но нельзя же бесконечно опираться на одних пресмыкающихся.
В общем, надо было что-то предпринимать, ибо и дураку становилось ясно, что я долго не продержусь в сердце этой девушки. А мне не хотелось терять эту девушку, потому что, как я уже говорил, она была почти без недостатков.
После некоторых размышлений я решил поступить в секцию классической борьбы. На секции классической борьбы я остановил свой выбор потому, что девушке из всех разновидностей спортсменов больше всех нравились борцы.
– Ах, какие они ужасные! – говорила она. – Уши порваны, носы перебиты. А загривки! Посмотри, какие у них загривки! Это не загривки, а шеи бегемотов!
Как мне хотелось иметь порванные уши, перебитый нос и загривок бегемота! Конечно, выбирая секцию классической борьбы, я понимал, какой длинный и тяжкий путь мне предстоит от худощавого человека до человечища с загривком бегемота, но у меня не оставалось другого выбора.
Легко сказать – поступить. Секция классической борьбы была переполнена. На каждое свободное место приходилось десять – пятнадцать желающих.
У меня не имелось почти никаких шансов. Не то чтобы я был какой-то там заморыш, нет, я был далеко не заморыш, просто я в жизни никогда не занимался физкультурой: не бегал по утрам трусцой, высунув язык, как некоторые, не плавал в проруби, не мучил велосипед и, если уж быть до конца честным, никогда не делал элементарной физзарядки.
Да, шансов у меня было немного, это я особенно ясно увидел, когда пришел в секцию и узнал, с кем мне придется иметь дело. Там был в основном толсторожий и мускулистый народ. Я уныло бродил вокруг скамейки, где сидели мои соперники. Даже если удастся каким-то чудом положить на лопатки вон того, самого хлипкого, и то остается восемнадцать человек.
А если меня жребий сведет вон с тем Человеком-горой? Да он за минуту сделает из меня Чучело с опилками.
– Слышь, дай закурить, – попросил я у Человека-горы.
Человек-гора даже не покосился в мою сторону, настолько мелкой и незначительной казалась ему моя личность.
Вскоре нас запустили в зал. Вышел тренер весь в белом: белые брюки, белая рубашка, белые тапочки, белый ремешок от часов, – я в жизни не встречал такого белого человека, – и сказал:
– Полчаса – разминка.
Все разделись и стали разминаться каждый сам по себе, а некоторые парами. Тренер же сел за стол, положил перед собой хромированный секундомер и щелкает, щелкает им, а сам исподлобья поглядывает на нас. Стало мне любопытно, чего это он там щелкает да поглядывает. Прошелся ненароком возле – боже! Там в тетрадке все наши фамилии, а против фамилий все цифры, цифры…
И тут меня осенило. Он же присматривается к нам! Экзамены – это так, фикция, пустой звук. На экзаменах возможны различные случайности. На экзаменах человек напряжен, следит за собой, скрывает свои недостатки. А сейчас, когда мы уверены, что за нами никто не наблюдает, мы такие, какие есть на самом деле. Выбирай кого хочешь. Все как на ладони. До чего же этот тренер хитрый парень!
Ну, думаю, как хорошо, что я раскусил тебя. И решил не терять ни секунды. Оглядел зал. Вижу, возле меня Человек-гора разминается. Играет мускулами, дышит усиленно, кровью весь налился. Разбегаюсь и изо всей силы врезаюсь Человеку-горе головой в живот. Тот лишь покачнулся и спрашивает:
– Ты что, чокнутый?
Думал, значит, что я это по ошибке врезался. И опять играет мускулами, дышит усиленно.
Второй момент я выбрал более удачный. Дождался, пока Человек-гора присел на корточки, опять разбежался и прыг изо всех сил ему на спину. Гора – здоровенный же человечище – лишь покачнулся вперед и слегка достал руками пол. Но ничего, не вышел из себя. Лишь сказал:
– Разминайся подальше, кореш.
Глянул я искоса на тренера, а тренер тоже искоса за нами наблюдает, заметил, значит, мои наскоки.
Отдышался я и опять слежу за Горой, удобного момента дожидаюсь. Наконец он подвернулся. Гора одну ногу поставил на скамейку, другую оттянул как можно дальше и старается пол через скамейку руками достать. Лучшего и не придумаешь. Разбежался я в третий раз; со всего маху обхватил оттопыренную ногу и потянул ее в сторону. От неожиданности Человек-гора грохнулся на пол. Ну и рассвирепел он! Схватил меня, как щенка, и запустил в угол. А сам шипит, набычился.
Тут тренер манит меня пальцем. Подхожу, потираю ссадину на локте.
– Зеленки хочешь? – спрашивает тренер.
– На что она? Мы люди привычные…
– Инфекция может попасть.
– Я противоинфекционный.
– Шустер на язык, – говорит тренер. – Ты, парень, не в свою весовую категорию лезешь. Чего ты к Дробышеву привязался? Найди кто пощуплее и разминайся с ним.
– Тяжело в учении, легко в бою, – говорю.
Отошел в сторону, а сам замечаю, что теперь тренер глаз с меня не спускает. А Гора уже кончил упражнения делать, перешел к бегу. Пробегает мимо меня, а я возьми да сковырнись ему под ноги. Гора так и растянулся чуть ли не поперек всего зала. Вскочил, трясется весь.
– Ты что ко мне лезешь? – кричит, а сам мне руки-ноги выворачивает, как кузнечику, мутузит под дых кулаками. Едва отбили.
Упал я на мат, еле лапками шевелю, а Гора все сердится, все наскакивает.
– Это псих! – кричит. – Его надо изолировать!
Теперь Гора принял все меры предосторожности, и мне ни разу не удалось застать его врасплох. Я просто бежал на него трусцой, выставив вперед свои далеко не бронебойные кулаки. Гора хватал меня за шкирку и кидал в дальний угол. Я вставал, отряхивался от пыли и снова бежал на Гору. И так раз десять, пока тренер действительно не изолировал меня, посадив на скамейку.
К концу разминки пришел другой тренер, весь в черном: черные брюки, черная рубашка, черные тапочки и черный ремешок от часов. Я в жизни не встречал такого черного человека. Вместе с белым тренером они склонились над тетрадкой и принялись гудеть и щелкать секундомерами. Потом разом подняли головы и уставились на меня. Я понял, что разговор идет обо мне, и навострил уши, но слышимость была слабая из-за хруста костей и еканья разминающихся. Я лишь расслышал два слова:
